Рилантийская жандармерия отличалась от кадарийской: никаких антимагических решёток на окнах, охраны у входа и внимания к посетителям. Казалось, что полицейским нет дела до того, кто входит в здание и гуляет по коридорам, даже дежурный лишь мазнул безразличным взглядом по Монике и отвернулся. Пришлось выспрашивать дорогу у уборщика, лениво обнимающего швабру в уголке с вёдрами и тряпками.

В кабинете следователя всё оказалось ещё хуже: вдоль стен лежали беспорядочные стопки с незакрытыми делами, придавленные сверху другими папками и ящиками. Из этих самых ящиков выглядывали картонные коробки с бумагами и древесной стружкой, местами виднелись списанные артефакты и забытые улики, которые в том же Лодваре закрывали в хранилище, а не выставляли напоказ. Стул для посетителей затерялся у груды поломанной мебели рядом с окном; на полках в хаотичном порядке были разбросаны смятые кучи пожелтевших газет, с потолка в углу кабинета свисала пыльная паутина.

Моника шагнула к столу, заваленному остатками обеда и пустыми бутылками, пожала плечами и невольно поморщилась — этот беспорядок так резко отличался от привычного кадарийского чопорно правильного уклада. Где бы ещё она смогла увидеть, как полицейский смахивает на пол крошки и глядит на посетителя с выражением вселенской муки на лице? Будто бы он так утомился и Ника оторвала его от чего-то действительно важного. Хмыкнув, девушка встала напротив следователя и изложила свою версию событий, не забыв попросить о помощи, разумеется.

— А вы совсем не похожи на рилантийку, инорина, — категорично заявил мужчина, оценив внешний вид Моники.

— Моя мама рилантийка, а отец кадариец, — пожала плечами она, проклиная про себя Эрнарда, исчезнувшего в самый неподходящий момент. — Я приехала в гости к кузине, но она, видимо, позабыла про меня… так и не встретила.

— Ну да, ну да, — закивал следователь, скривив губы и наклонив голову к плечу. — А багаж ваш где?

— Да кто его знает? — ответила Ника, махнув рукой и пытаясь сойти за свою в этом странном месте. В Кадарии уже давно бы выслали отряд на поиски воришки, сделали запросы в нужные инстанции и сняли отпечаток ауры для опознания. — Отвернулась ведь буквально на секунду, а мои чемоданы того… фьють.

— И что же, вас никто не сопровождал? — поинтересовался мужчина, демонстративно широко зевнув и даже не прикрыв рот ладонью.

— Как же? Брат жениха и лучшая подруга, но они оба пропали, — повторила Моника сказанное пару минут назад. Девушка начинала злиться. Всё в этом гадком следователе раздражало — от неаккуратных обкусанных ногтей со следами грязи под ними до сальных волос, торчащих в разные стороны. Как вообще можно было довести себя до такого?

— И вы хотите получить разрешение на возвращение в Кадарию? — повторил он просьбу Ники, цокнув языком и ухмыльнувшись. — При этом не назвав ни своей фамилии, ни имени своего жениха.

— Не могу я назвать имён. Ну войдите в положение, что вам стоит? — попросила Моника, выходя из себя и готовясь умолять, если понадобится. Лишь бы вернуться домой. — Сделайте запрос магпочтой, я даже адрес подскажу.

— В камеру вас посажу, под замок, инорина, — снова зевнув, ответил следователь, сжал пальцами переговорный амулет и бросил несколько коротких фраз на рилантийском языке. — Запрос я сделаю, только не по вашему адресу, а по собственному. Начальство ответит — там и решим, что с вами делать.

Моника топнула ногой и развернулась к двери. В камеру? Как же! Можно подумать, она добровольно туда отправится! С тем рвением, которое полицейские проявили на данный момент, можно было не сомневаться: Ника успеет на другой конец страны добраться, пока они дойдут до ареста. А уж ответа на запрос от начальства придётся ждать до лета. Нет, в жандармерию девушка больше не сунется, а вот поискать ночлег всё же нужно, не дело это — скитаться по чужой стране, не зная языка и не имея за душой ни одного рицона.

Девушка почти добралась до выхода, наткнулась на пристальный взгляд дежурного, который уже не выглядел таким безразличным, и обнаружила, что дверь перекрыта двумя полицейскими. Что? У них ещё и револьверы имеются? Моника застонала в голос, сжала кулаки и в сопровождении подозрительно резвых полицейских спустилась на подземный этаж. В камере ей сидеть ещё не доводилось.

Ника проводила взглядом удалявшихся мужчин, проклиная следователя, который сумел-таки провести её своим равнодушием. Мужлан! Тупоголовый идиот! И это после того, как она сама пришла в полицию, сама сдалась в руки правосудия, так сказать. И больше всего обидно, что знала: в Рилантии совершенно другие порядки, но надеялась, что всё не так плохо. Уши бы оторвать Эрнарду, накануне свадьбы втянувшему её в очередное приключение. Всего через две недели должна состояться церемония в храме всех святых, Арнан наверняка с ума сходит, как и семья Ники, а этот оболтус даже не стал слушать, затянул в портал со сбитыми координатами.

Сначала девушка решила, что окраина города, в который они переместились, находится в Кадарии: не слишком он отличался от того же Лодвара. Но потом… Эрнард нервничал по-настоящему, не наигранно. Домашнее платье и тапочки Моники не вписывались в окружающую обстановку, поэтому Эрну пришлось отправиться в ближайший магазин одежды, а потом в следующий и далее. Оказалось, что на деньги бывшего босса можно было купить только одни женские сапожки и пару чулок в приличном магазине. А ведь сумма, даже по меркам столицы Кадарии, была не такой уж скромной.

Моника в который раз поморщилась, оглядев свой наряд. Мужские сапоги из толстой жёсткой кожи ужасно натирали, штаны и рубаха из грубой шерсти кололи чувствительную кожу, а серое пальто с хлипким подкладом было бесформенным и почти не грело. В Венитаре зима всегда была тёплой, мягкой и комфортной — иногда даже шляпка и полупальто были лишними, а здесь весенний ветер очень колючий, снежная позёмка холодит ступни, да и сама Рилантия оказалась совершенно негостеприимной и чуждой.

Вздохнув и плотнее запахнув полы пальто, Ника улеглась на лавку, заменяющую постель, и прикрыла глаза. Ну хотя бы над ночлегом думать не надо. Интересно, куда же исчез Эрнард? Девушка уже второй день бродила по неизвестному городу, таясь от возможных разбойников и жуликов всех мастей. Это же надо было оказаться в стране, с которой практически началась война! Отряд вражеской армии, выходящий из зеркал бальной залы королевского дворца, до сих пор слишком живо вспоминался, запечатлевшись перед глазами Моники в день свадьбы Динстона. Открывать своё имя было опасно, а знакомых или друзей в Рилантии у девушки не было.

Это всё Эрнард виноват! «Да мы быстренько, туда и обратно, — передразнила его Ника. — Никто даже не заметит». Ещё и неизвестно, что там с Таритом случилось, в каких он подпольных клубах на дуэли собрался биться и как оказался в заложниках. Он ведь маг! Какого мунда он не расшвырял врагов и не сбежал⁈ Нет, уснуть сейчас Моника не сможет. Да и как спать, когда произошло столько всего? «Сбегаю в отделение магпочты, передам послание для Арнана и вернусь, — девушка снова изобразила Эрнарда. — Международные посылки до сих пор идут, ведь военное положение ещё не объявили. Там дел на две минуты, ты даже заскучать не успеешь».

И что же она обнаружила, прождав в отделении магпочты больше часа? То, что Эрнарда там нет! Исчез, будто никогда и не было, оставив Монику без денег в чужой стране, в каком-то отсталом городишке, где нет ни извозчиков, ни кафе, ни даже приличного доходного дома — одни только дешёвые гостиницы с покосившимися окнами. Но даже на такую неказистую крышу над головой у Ники не хватало денег, оставленных Эрнардом. Кто мог подумать, что в Рилантии всё так дорого?

Моника встала с лавки, обошла своё пристанище и громко выдохнула, раздув ноздри. Не дело это — торчать в камере, ожидая прибытия начальства местных полицейских. А вдруг на неё повесят одно из нераскрытых дел из той кучи сваленных папок, и что тогда? Покрутив кольцо на пальце, девушка отчаянно вцепилась в волосы, совсем как Эрнард. Братья слишком далеко, чтобы услышать, а кровный зов может навредить Динстону, у которого и так добавилось проблем. А что, если… Точно!