— Спала? — он зацепился только за это слово. — По твоему виду не скажешь, что для тебя это в прошлом.
— Раскрою тебе тайну, Теон. Все, что ты видишь, — обвела зал руками в воздухе, — подделка. Обман, чтобы разговорить тебя, — ткнула в него пальцем. — В том числе это платье. Теперь как насчет откровенности взамен на мое признание, хм?
Теон выслушал меня, сохраняя предельное спокойствие. Ни один мускул не дрогнул на его лице.
— Тебе бы очень пригодился правда-чай, Лея.
Вот и поговорили.
— Какой же ты… — проглотила ругательства я, злясь настолько что думала проколю себе ладони ногтями.
А затем сорвалась с места и быстрым шагом направилась прямо к двери.
Найти Искру и убраться подальше от этого места! А я еще переживала из-за слов провидца… Да мотт глазом не моргнул, когда я попросила его посвятить меня в элементарные вещи. Не стоит он и одной моей слезы.
Впилась в ручку двумя руками. Толкнула, дернула на себя. Заперто! Еще и на ключ!
— Открой сейчас же! — потребовала я и развернулась к нему.
— Куда ты собралась? — сложив руки в карманы он медленно приближался ко мне.
И смотрел слишком спокойно, немного из-подо лба. Мотту шел новый цвет глаз. Синий — словной Ледяное Море. Серебра там почти не осталось.
— Подальше отсюда, — с вызовом бросила я. — Ключи, — протянула ему раскрытую ладонь.
Он, к удивлению, послушал. Достал из кармана золотистый ключ, и держа его за цепочку медленно опустил мне в ладонь.
Только вслед за прохладными звеньями мою руку вдруг накрыли его пальцы. А сам он, оказался рядом, настолько близко, что стало тесно. Позади меня была дверь, прямо у лица — он.
Спорить и ругаться, когда мы на расстоянии — это одно. Но когда он передо мной, сильный, непоколебимый и такой — сожри меня черные воды миррора — желанный, я вдруг теряю запал. Во мне снова просыпается женщина, очарованная им.
— Подвинься, — буркнула, стараясь не вдыхать его запах. — И вообще, отойди от меня!
— Можешь злиться, — он задрал край моего платья и с чувством огладил ногу. — Можешь даже меня ненавидеть, — от того, чтобы не рассмеяться в голос меня остановили ласки, становящиеся все откровеннее с каждой секундой. — Но тебе придется смириться с тем, что я никогда тебя не отпущу.
Теон оголил мое плечо, убрал за спину волосы и впился в кожу поцелуями далекими от нежных. Хотя, такие тоже были, будто он сдерживался, а потом снова терял контроль.
— С твоими секретами я доже должна смириться? — максимально трезво спросила я.
— Не должна, — он посмотрел мне в глаза, заключил лицо в ладони и продолжил: — Но иного выбора нет и не будет. Прости.
— Простить? — выдохнула в его губы. — За то, что оставляешь меня без права уйти, и без права узнать тебя?
И ведь я знала, какой ответ получу. Знала и все равно надеялась…
Теон прильнул к моим губам. Слишком ласково, слишком нежно, слишком трогательно. Будто жалел меня за созданную самим собой тюрьму.
Целовал так, как это делает трепетный жених в первую брачную ночь со своей невинной невестой. Осторожно, словно боится напугать, и пленительно, чтобы ей нравилось.
Только это не про нас.
Я положила ладонь ему на лицо, прервала поцелуй. И взяв за руку повела в глубь зала, туда, где перед пол перед камином устилал мягкий ковер. Решение, о том, что я сделаю дальше — после того, как проведу с ним эту ночь — я приняла быстро. Будто оно всегда таилось где-то в закоулках души, и ждало этой минуты.
Когда на открытую рану наносишь лекарство, боль резко становится многократно сильнее и какое-то время не проходит. И только затем наступает выздоровление. Но если кровоточащую рану оставить нетронутой, при этом надеясь на исцеление, то боль очень скоро окажется нестерпимой. Настолько, что в жизни человека не останется ничего, кроме нее.
И такой жизни себе я не хочу.
Мотт подхватил меня на руки, и, закрывая рот поцелуями наверняка чтобы я не задавала неудобных вопросов, прошел к растопленному очагу, у которого тут же опустился на колени. И вот он уже придавливает меня своим весом, недостаточно сильно для того, чтобы было больно, но и выбраться не получится.
Раньше я не понимала, как после ссор и выяснения отношений пары могут хотеть заняться сексом. А теперь, кажется, понимаю. Потому что уходить прямо сейчас — и это было бы самым правильным решением — я не хочу.
Поэтому я впиваюсь ногтями в его крепкие руки, широкие и сильные плечи. Обвиваю ногами каменные бедра и притягиваю еще ближе к себе. Чтобы почувствовать, насытиться, отпечатать его в своей памяти как можно более детально.
Я приподнялась и мягко толкнула его на спину. Стоило мне перекинуть через него бедро, и оседлать, он встретил эту инициативу с одобрением — и это еще, мягко говоря.
Настроение Теона переменилось, и даже будучи подо мной, и, казалось бы, в моей власти — это он обрушился на меня вихрем, штормом, огромной волной… И вынудил хотеть его до ноющей тяжести в теле.
Мои руки переместились к ремню его брюк. Я даже мысленно отругала себя за то, что вдруг стала настолько примитивной, и за то, что подрагивающими от возбуждения ладонями касаюсь его…
— Лея, — он окликнул меня. Чуть хрипло, чувственно. И притянул к себе, запустив пятерню в волосы. — Смотри мне в глаза, — просил Теон, — и не останавливайся.
У меня хватило сил только на то, чтобы молча кивнуть. Я жадно смотрела на мотта и видела, как от моих ласк искажаются его черты, как он напрягается и шумно выдыхает.
Он то подавался вперед, то замирал… Не знаю, дразнил ли он меня намеренно, но у него прекрасно получалось.
Благодаря той откровенной позе, в которой все это время у камина я провела верхом на Теоне, платье давным-давно задралось до середины берда. Как же вовремя…
Я хотела его. Прямо здесь и сейчас. Не снимая одежды. Не разрывая взглядов.
Еще несколько движений вдоль возбужденного и — я прикусила губу от нетерпения — такого твердого мотта, что я не выдержала… И направила его в себя.
Когда-то я стеснялась своей неопытности, а теперь, рядом с ним, поняла, что тот язык, на котором мы сейчас объясняемся, не зря называют древним… Я откуда-то знала, что нужно делать и для удовольствия мотта, и для своего.
Требовательность Теона, когда он сминал мое тело будто я из воска, а не плоти, чередовалась с неподдельной нежностью. И одно только это почти довело меня до пика.
Позже он все-таки снял с меня одежду, и каким-то образом угадав сокровенное желание, уложил меня на ковер и оказался сверху.
Последней мыслью, прежде чем меня окончательно захлестнуло ощущение предельного удовольствия — было то, что я должна запомнить эту ночь.
Должна и точка.
Потому что на его условия я не согласна. И очень скоро мне придется нанести лекарство на свое кровоточащее сердце.
«Разбежаться, взлететь…»
Шепот, знакомый и такой живой, будто со мной говорил настоящий человек, настойчиво повторял одно и тоже.
«Разбежаться, взлететь!»
Это она, девушка из моих видений. Юный, мелодичный голос я узнала легко. И окончательно пробудилась после того, как осознала, что раз я ее слышу, значит до меня добрался миррор.
Разлепила уставшие глаза, понимая, что сейчас далеко не утро. По ощущениям, я проспала часа два — значит сейчас далеко за полночь.
Надо найти Искру и покинуть форт. А вот на того, кто мирно спит за моей спиной лучше не оборачиваться. Я знала, что именно нужно сделать: высвободится из объятий мотта, тихо одеться и призвать крылья, чтобы выбраться из запертого зала, отыскать кошку и уйти.
Сердце стучало сильно, болезненно, и было против моего побега. Против того, чтобы я собственными руками воплотила слова провидца в жизнь.
«Утёссс….»
В голове снова раздался девичий голос, и если, находясь в полусонном состоянии я допускала, что проклятый колодец может посылать мне странные сигналы, то слышать такое будучи в сознании было жутко. И это еще мягко говоря!
