Не переживать из-за всего этого было бы правильным.

Но Муан, с упорством, достойным лучшего применения, выжидательно смотрел на него.

Шен вздохнул и, прикрыв глаза, мягко потянулся мыслями и чувствами навстречу старейшине пика Славы. Тут же по его венам пронесся жар, а напряжение стало покидать плечи. Мир будто накренился и расплылся, а звездное небо стало еще ярче и звездней. В груди разжали тугую пружину и Шен, наконец, смог выдохнуть.

— Хорошо, — Муан отпустил его плечо и погладил по голове. — Молодец.

— Смеешься надо мной? — криво усмехнулся Шен. — Думаешь, я такой мягкосердечный дурак?

Несмотря на то, что Муан так напился, что с трудом смог бы сейчас встать прямо, речи он пока вел вполне осмысленные. Снисходительно и одновременно тепло улыбнувшись, прославленный мечник покачал головой и произнес:

— Кто сказал тебе, что меня совсем не беспокоит, если я убиваю человека? Есть такое понятие как «долг». И есть такое понятие как «кодекс поведения воина». Ты ведь никогда не изучал трактаты? И никто, естественно, не учил тебя как приемлемо поступать в тех или иных случаях. Ты все определяешь с точки зрения своей жизненной философии. Но не ко всему необходимо придумывать свои собственные определения. На самом деле, я еще не встречал человека, который бы, как и ты, сам доискивался до истины вместо того, чтобы изучить трактаты. Некоторые вещи просто нужно знать. Я не понимал, как глубоки различия между нашим мировоззрением, ведь я впитывал его с самого детства и мне трудно понять, как кто-то может не ведать элементарных вещей. Я даже не знаю, с чего начать объяснение, ведь многие вещи усваивались сами собой. Может, и тебе просто нужно дать себе больше времени.

— Я… — начал Шен и пораженно замолчал. Он не думал об этом с такой точки зрения. Он пытался подогнать свою мораль под рамки другого мира. Возможно, следует начать с изучения морали этого мира. Шен отчего-то решил, что ее просто нет. Он не подумал о том, что существуют не менее четкие границы, которые известны всем, кроме него.

— Я могу…

— Ты можешь, — подтвердил Муан.

Шен смущенно отвернулся.

— Я имел в виду, могу ли я… могу ли…

Странное дело: вино будто бы помогло Муану говорить дольше и слаженнее, в то время как слова совсем разбежались от Шена.

Муан придвинулся ближе и, вероятно, сперва намеревался его обнять, но промахнулся, уронив руку за спинку лавочки, и упал головой на его плечо. Вышло довольно удобно, и мечник остался в этом положении.

— Все, что угодно, — выдохнул он.

Шен склонил голову на бок и прислонился виском к его макушке.

Раннее утро так и застало их на этой лавочке. Муан открыл глаза, ощутив чужое приближение.

Перед ним стояла черная девятихвостая лисица. Она явно собиралась приобнять Шена с другого бока, но застыла, остановленная предостерегающим взглядом старейшины пика Славы. Лисица была в своем человекоподобном, но не человеческом обличье: с черными ушками и девятью пушистыми хвостами за спиной.

Муана посетила Идея.

Он покосился на Шена, доверчиво сопящего на его плече, и, решившись, аккуратно переместился, поддержав его голову и опустив на лавочку. Шен пробормотал нечто недовольное во сне, но, поудобнее свернувшись на лавочке, так и не проснулся.

Лиса с ехидной ухмылкой следила за манипуляциями старейшины пика Славы. Выпрямившись и сделав шаг в сторону, Муан задел кувшин, тот ударился о соседний, и по тонущей в предрассветном тумане площади разнесся глухой звон. Муан резко развернулся к Шену, но и этот шум не заставил хозяина Проклятого пика пробудиться от дремы.

С облегчением выдохнув, на сей раз аккуратно ступая, Муан отошел в сторону и поманил лисицу за собой. Любопытство взяло верх, и та быстро приблизилась.

— Припоминаешь нашу первую встречу на поляне тысячи духов? — без предисловий начал мечник.

Лиса взмахнула хвостами и кивнула.

— Ты тогда дозволила вынести с поляны каждому по одной вещи, и я отломал для Шена веточку от куста.

— И что?

— Что это был за куст? У него есть какие-то особые свойства? Та веточка превратилась в небольшой кустик с розовыми бутонами и долго жила в замке, но теперь погибла.

— Как погибла? — встрепенулась лисица.

Муан поманил ее за собой и, дойдя до нужного места, указал на землю, где все еще можно было различить сухие веточки, листики и бутоны.

Лисица присела и поводила над землей ладонью, затем поднялась и ухмыльнулась.

— Хах, грозный старейшина пика Славы подарил Шену цветочек. А теперь расстроился, что цветочек завял!

Она явно пыталась его смутить, но Муан не поддался. Какое-то время лиса выжидательно рассматривала его лицо, но, так и не дождавшись признаков смущения, была вынуждена перейти к сути.

— Этот куст, от которого ты отломал веточку, питается не от воды студеной, а от духовной энергии, что течет в недрах земли. А на пике Черного лотоса есть огромный источник такой энергии, так что невозможно, чтобы он погиб здесь.

Осмысливая сказанное, Муан вновь посмотрел на землю.

— Это говорит об обратном, — указал он на ссохшиеся листья.

— Не обязательно. Возможно, он просто решил расти вглубь. Возможно, под землей есть пустоты.

— «Решил»? — недоверчиво переспросил Муан. Он начинал думать, что зря вообще затеял этот разговор с духом. С другой стороны, пусть она и говорила странные вещи, все же давала надежду, что цветок не погиб окончательно. Уже один этот факт должен воодушевить Шена.

— Этот куст чувствителен к потокам энергии, как я уже говорила. А еще способен откликаться на чувства своего хозяина. Практической пользы от него, по сути, не много, — пожала плечами лисица. — Но он способен неплохо оживлять пейзаж.

Муан покачал головой. Вести беседу с духами — все равно, что с малыми детьми. Пейзаж он способен оживлять, ну надо же! Муан обернулся и посмотрел в направлении, куда с улыбкой глядела лисица. Камни рядом с лавочкой, где лежал Шен, приподнялись, будто нечто толкалось из-под земли.

Очередное утро старейшина Рэн встретил, пробудившись от кошмара со стоном на устах. Он не сказал бы, чем тот навеян: собственными его переживаниями или темной сущностью, скрытой внутри него. То, что сущность все еще где-то там, Рэн не сомневался. Иногда он почти физически ощущал, будто склизкие щупальца ворочаются внутри него. Иной раз он не мог бы сказать, это щупальца страха или тьмы. Впрочем, страх и тьма в сознании старейшины пика Росного ладана стали синонимичны.

Он ладонью стер испарину со лба и, медленно поднявшись, подошел к зеркалу и вгляделся в свое осунувшееся отражение. На мгновение почудилось, будто отражение искривило губы в отталкивающей усмешке, но Рэн моргнул — и все пропало.

Он провел пальцами по холодной грани черного ошейника. Иногда казалось, будто это он не дает ему нормально спать, душит, навевает кошмары. Рэн уже несколько раз порывался снять его, но каждый раз воля побеждала. Вот и сейчас, он всего лишь провел по ошейнику пальцами, но не собирался снимать. Он задумался, стоит ли ему переселиться на Проклятый пик. Может, теперь его место в расщелине? Если внутри него на самом деле Глубинная тьма, он не может… не имеет права свободно разгуливать… подвергая опасности столько жизней. Пусть Шен последователен в своей безответственности, Рэн всегда был крайне обязательным.

Рэн все еще глядел в свое отражение, когда мысли его улетели далеко. Отчего-то вспомнился последний разговор с командующим контрольным бюро. Ю Си подошел к нему, когда Рэн уже обнажил меч, чтобы взлететь.

— Старейшина Рэн… Возможно, мой вопрос покажется странным, но просто ответь: у тебя есть друзья?

Рэн недоуменно вытаращился на командующего, задавшего совершенно нелепый вопрос.

— Друзья? Мне ни к чему друзья.

Ю Си молчал, поэтому Рэн добавил, стараясь пояснить:

— Дружба — это блажь, а так называемый «друг» может ударить в спину, когда выгода от сотрудничества сойдет на нет.

— С таким утверждением трудно поспорить, — произнес Ю Си и отошел от него.