— Его убил Ю Си, — скривив губы, поправил Шен.

Ал недоуменно уставился на него.

— Правда? А тогда… А ты кого убил?

«Хотя, по сути, его я убил тоже… Хуже, чем просто убил», — подумал Шен. От воспоминаний о минувшей ночи по плечам пробежал озноб. Или это из-за сквозняка?

— Его сына.

Ал совсем запутался.

— Почему?

И впрямь, почему? Шен уже много раз задавался этим вопросом. Он пожал плечами.

— Он раздражал.

Это был не тот ответ, который следовало давать детям. Однако Шен не смог подобрать другого.

Муан поспешил вмешаться, скорее, чтобы напомнить Шену, как все было на самом деле, чем объяснить случившееся остальным:

— Он бросил меч тебе под ноги и приказал убить кого-нибудь из нас, чтобы доказать, что ты не с нами.

Шен мгновение помолчал, постукивая пальцем по губам, а затем произнес:

— Да, так и было. Это предложение очень меня разозлило.

Ал кивнул с важным видом, словно подтвердил то, в чем ни капли не сомневался, и продолжил рассказ. Шен больше не хотел его слушать, от его трактовки событий настроение хозяина Проклятого пика лишь ухудшалось. Каким-то странным образом Шен постоянно оказывался в центре его истории: то он на суде выступает, то магистратского сынка убивает, то с контрольным бюро договаривается. Хорошо еще, что Ал ничего не знал про спасение тигренка. Но он не забыл упомянуть о секретаре, который слезно благодарил Шена за спасение его жизни.

Шен выяснил, что, как он раньше ненавидел незаслуженные обвинения в свой адрес, точно так же его раздражает незаслуженная похвала. Возможно, это даже хуже. Обвинения хотя бы не могут затронуть его совесть, ведь он знает, что они ложны. Принимать же похвалу, при этом чувствуя себя ублюдком — это было что-то новенькое и по-особенному неприятное.

Шен резко поднялся из-за стола, оборвав тем самым Ала на середине фразы.

— Уже стемнело, вам пора, — сообщил он. — Ал, проводишь девушек?

Ал хотел было возразить, что у них есть Волчара для защиты, да и вообще орденские тропы они не хуже него знают, но затем подумал, что по дороге сможет дорассказать то, что ранее забыл упомянуть, и кивнул.

Вместе с Муаном Шен проводил их до выхода из черного замка. Легким поклоном попрощавшись ними, Шен замер на пороге, подняв взгляд на ночное небо. Луны видно не было, зато над головой ярко мерцали мириады звезд. Запрокинув голову, Шен вышел на площадь.

Муан наблюдал за ним беспокойным взглядом. Оставлять его сегодня одного он был не намерен. Муан был более чем уверен, что за ночь Шена либо замучают кошмары, либо он надумает себе того, что продвинет его еще дальше по пути саморазрушения.

Приблизившись к нему, прославленный мечник с вызовом произнес:

— Так переживаешь из-за того убийства?

Шен оторвал взгляд от звездного неба, чуть покачнулся, восстанавливая равновесие, и с упреком поглядел на старейшину пика Славы. Ночь располагала к откровенным разговорам, но он предпочел бы просто смотреть на звездное небо и ни о чем не думать.

— Разве похоже, что я переживаю? — отозвался он.

— Не так, как мог бы, — согласился Муан. — И, вероятно, то, что стряслось прошлой ночью, беспокоит тебя сильнее. Дай угадаю: ты что-то сделал с призраком магистрата?

— Что? — Шен был искренне поражен проницательностью старейшины пика Славы.

Его реакция подтвердила имеющиеся у Муана догадки.

— Убил убийцу и мошенника. Вот уж действительно, есть, о ком переживать!

Он хотел, чтобы Шен разозлился, но тот лишь недоуменно посмотрел на него, а затем криво усмехнулся. Шен поднес к глазам свою руку и покрутил ею, рассматривая, будто нечто не до конца изученное.

— Я уничтожил его душу, — сообщил он ровным тоном. — Это не то же самое. Можешь сколько угодно убеждать меня, что он этого заслужил. Это не важно. Он заслужил смерти, допустим, но не уничтожения. Он мог переродиться червем или камнем, мог сотни лет нести искупление — это был бы естественный ход вещей. Но я вмешался в него и забрал само его существование. Просто по мановению руки.

Муан какое-то время молчал, рассматривая его бесстрастное лицо. Было темно, и лишь над входом черного замка горели синие фонари. В этом тусклом неестественном свете цвет кожи Шена был близок к цвету с неделю лежалого покойника.

— Ты хотел этого? — уточнил Муан.

Шен пожал плечами.

Они молча стояли какое-то время, а затем он произнес:

— Слушай, не пытайся подобрать слов. Их не найдется. И… я не делаю из этого трагедию, правда. Меня, естественно, беспокоит случившееся. Но я собираюсь смириться с этим и двигаться дальше.

Слова звучали разумно и даже обнадеживающе. Было бы вообще хорошо, если б Шен при этом хоть что-то чувствовал. Муан все еще ощущал лед, сковавший его чувства.

Может быть, он укрылся под этим льдом.

Муан развернулся и зашагал к черному замку. Шен недоуменно смотрел ему вслед, пока мечник не скрылся за дверями. Еще какое-то время постояв посреди площади, Шен развернулся и направился к своей излюбленной лавочке, чтобы лечь на нее и, закинув руки за голову, устремить взгляд в звездное небо.

Муан вернулся спустя десять минут, принеся с собой несколько кувшинов коллекционного Левовского вина. Шен скептически взглянул на эту картину. Для него выпивка была бесполезна, ведь, как и яды, не имела над ним силы. А жаль. Ему бы очень хотелось напиться сейчас.

Муан заставил его подвинуться и, сев рядом, откупорил первый кувшин.

— Ты серьезно собираешься бессовестно напиваться здесь? — с легким обвинением в тоне уточнил Шен.

— Я выпью за двоих, — пообещал мечник.

Шен поджал губы и, вздохнув, сел на лавочке, подтянув колени к груди, и уставился на Муана. Тяжелый взгляд хозяина Проклятого пика должен был заставить того пересмотреть свои поступки, но старейшину пика Славы этот взгляд нимало не заботил. Шен вздохнул и отвернулся к далеким горным пикам. В ночной черноте они сливались со звездным небом.

Глава 211. Мерцающая ясность жизни и смерти

Они сидели в темноте на этой лавочке по меньшей мере час. Шен наблюдал, как вернулся Ал, и, не заметив их, прошмыгнул в черный замок. Мысли старейшины пика Черного лотоса свободно текли беспорядочным потоком, в котором прошлое смешивалось с тем, что еще предстоит, а желания сталкивались со страхами.

«Я ведь и раньше уже убивал людей, не так ли? НЕ ТАК ЛИ? Пора бы уже относиться к этому… хм…»

Даже мысленно он не смог подобрать слов. Как к этому стоит относиться? Как к убийству курицы? Как к сорванному цветку? КАК?

«Убил убийцу и мошенника. Вот уж действительно, есть, о ком переживать!» — вспомнились слова Муана. Значит ли это, что переживать можно, когда убил кого-то хорошего?

Шена злило, что он все еще думает об этом. Злило, что это влияет на него.

Как он и сказал Муану, он может с этим справиться и двигаться дальше. Но это влияет на него.

Муан напивался рядом с ним. Это какое-то особо изощренное издевательство. Шен вынужден сохранять ясность рассудка. Хотя, если так пойдет и дальше, эта ясность может пошатнуться даже и без выпивки.

Он покосился на Муана, который как раз запрокинул горлышком книзу очередной кувшин и потряс над языком, стряхивая на него последние капли. Шен ощутил легкое головокружение и постарался отгородиться от чувств и ощущений мечника.

Внезапно Муан резко развернулся к нему. Шен отпрянул от неожиданности, но мечник схватил его за плечи.

— Хватит закрываться! — громко воскликнул он. — Не отгораживайся от меня! Опьяней через меня!

Так вот… чего он пытался добиться.

— Какими бы ни были твои мысли, не смей строить стену между нашими чувствами! — Продолжая удерживать его за плечо одной рукой, другую он положил в центр его груди. — Перестань защищаться. От меня — не нужно!

— Я… не от тебя… — сбившись, пробормотал захваченный врасплох Шен.

Он хотел было сказать, что скорее защищает Муана от ненужных эмоций, но вовремя осознал, что это было бы неправдой. Он отгораживался не потому, что не хотел для мечника лишних беспокойств, на самом деле он не хотел показывать своих чувств, потому что они казались неправильными, недостойными воина этого мира.