– Что же это я! Отлично! Чудесная мысль! – вдруг, совершенно забыв, где нахожусь, воскликнул я и хлопнул себя по лбу.
– О чём это вы? Какая мысль? – испугался маэстро, так что даже концерт приостановил.
– О чём? Да, собственно, ни о чём, – промямлил я.
– Так что же вы кричите? – рассердился Трубач. – Только мешаете всем…
– Я… извините… я очень устал, и вот… Позвольте мне сесть на край вашего ящика? Так мне будет гораздо удобнее…
Маэстро, видимо, успокоили мои слова, и он с улыбкой сказал:
– Садитесь, если хотите. Только будьте осторожны: ящик не очень прочный.
Я осторожно сел, и мы заиграли снова. Против меня как раз стоял китаец Чи Качи и так усердно дул в свою трубу, так раздувал щёки, что я, с трудом удержавшись от смеха, прошептал:
– Чи Качи, отвернись, не смеши меня, а то расхохочусь и опять получу выговор.
Но китаец, казалось, меня даже не слышал: как ни в чём не бывало продолжал трубить, раздувать жёлтые щёки, смешно таращить глаза и гримасничать.
…мы заиграли снова…
Чтобы не рассмеяться, я решил сам отвернуться и, поднявшись, обошёл ящик и сел с другой стороны, но, раздосадованный на Чи Качи, позабыл об осторожности. В тот же миг раздался треск, крышка ящика проломилась, и я провалился внутрь, а следом за мной и маэстро Трубач не удержался на ногах и плюхнулся на пол.
Труба его отлетела в сторону и помялась, так что теперь могла только хрипеть. Но ещё более пострадал сам профессор: мало того что разбил нос, так на лбу ещё вскочила огромная шишка. Пока я барахтался в ящике, стараясь выбраться, все бросились поднимать маэстро. Он был страшно зол и кричал:
– Нет, таких учеников у меня ещё никогда не было! Я больше не желаю заниматься с вами!
Все стали его успокаивать, уговаривать, я извинялся как мог, но ничего не помогало: Трубач и слышать нас не хотел – уж очень разобиделся.
На этом наши занятия музыкой закончились, и мы отправились восвояси.
…крышка ящика проломилась…
Цирк Мурзилки
Мне давно уже хотелось сделать что-нибудь особенное, чем-нибудь поразить своих товарищей. Долго ломал я голову: что бы придумать? – и наконец случай представился.
В один прекрасный день лесных жителей сильно взволновало необыкновенное событие: по всему городу были расклеены огромные афиши, сообщавшие, что в скором времени здесь откроется «цирк господина Мурзилки», а самым интересным номером был заявлен дрессированный индийский слон по кличке Мистер Трам. Эльфы целыми часами толпились у афиш, наперебой высказывая своё удивление, недоумение, недоверие…
В конце концов народ пришёл к выводу, что это розыгрыш: откуда тут взяться слону, да ещё индийскому и к тому же дрессированному?
Я ходил с гордо поднятой головой, украдкой прислушивался к разным толкам, но делал вид, что мне это не интересно. А мои товарищи продолжали удивляться и спорить. Я торжествовал и потихоньку улыбался: «О, скоро вы все признаете, что у Мурзилки светлая голова, что он самый умный из вас всех!» – и с гордо поднятой головой проходил мимо. Наконец собратья обратили внимание на моё поведение, и однажды Знайка поинтересовался:
– Мурзилка, что это ты так заважничал? Уж не твой ли и правда этот самый «цирк господина Мурзилки»?
– А если и мой, то что тут удивительного? – пожал я плечами и гордо посмотрел на него сквозь своё стёклышко.
– Ты что, сам выдрессировал слона? – Знайка так и подскочил на месте.
– Конечно! Мистер Трам – моя гордость. Вот увидишь, какие чудеса он проделывает. Да и весь цирк – это что-то необыкновенное!
– Не может быть! Никогда не поверю! – твердил Знайка.
– Скоро сам всё увидишь!
На этом мы расстались.
Чем дальше, тем больше разгоралось любопытство лесного народа. С утра они толпились вокруг здания, где должен был разместиться мой цирк, заглядывали в щели, старались что-нибудь у меня выпытать, но я молчал.
Наконец настал день открытия цирка. Ещё задолго до начала представления все места были заняты: здесь собрались чуть ли не все эльфы. Те, кому не хватило мест, заглядывали в окна, в двери, а самые любопытные и храбрые вылезли на ограждение арены и пристроились там около небольшой скамеечки. Среди них были Заячья Губа, Скок, Знайка и ещё несколько лесных человечков. Я предупредил смельчаков, что здесь небезопасно, но они и слышать ничего не хотели.
Наконец я дал знак, что пора начинать. Прозвенел звонок, двери распахнулись, я выступил на арену и, сняв шляпу, обратился к публике со стихотворными строчками, которые сочинил сам:
Благодарю вас, господа,
За то, что вы пришли сюда!
Едва я успел это произнести, как раздался гром аплодисментов. Это меня очень тронуло, и, прижав руку к сердцу, я продолжил:
Таким приёмом я польщен,
За что шлю вам свой поклон.
И я низко поклонился на все четыре стороны:
Сейчас начнётся представленье…
О, никакого нет сомненья,
Что мой учёный Мистер Трам
Понравится, конечно, вам!
Мой слон умеет петь, плясать,
Через верёвочку скакать,
Читает, пишет, переводит,
Отлично по канату ходит,
А также вальс весьма красиво
Танцует мистер Трам на диво.
Едва я успел произнести последние слова, как вдруг произошло невероятное. Из помещения, где содержался слон, раздался сильный треск и грохот, ворота распахнулись, и на арену выскочил, точно бешеный, Мистер Трам. Разъярённый, с вытянутым хоботом, он помчался вдоль барьера, не разбирая дороги, и в мгновение ока сбил меня с ног.
Оправившись от ступора, эльфы начали смеяться и бросать обидные реплики:
– Ай да Мурзилка! Хвастал-хвастал, да и сел в калошу! Вот так слон! Ну и подвёл!
А виновник переполоха, как нарочно, пробежав ещё один круг, успокоился, остановился около барьера и принял самый послушный кроткий вид.
Я подошёл к нему и слегка потрепал по хоботу, но слон даже не пошевелился. До этого момента я всё ещё немного
побаивался: вдруг опять разъярится и, чего доброго, ещё опрокинет? – но теперь осмелел и, погладив, сказал слону:
– Ну, Мистер Трам, может, всё-таки покажем почтеннейшей публике наши таланты! Например станцуем вальс… – И я протянул руки, точно приглашая слона на танец, но он попятился и угрожающе мотнул хоботом, так что я невольно отскочил назад, а публика засмеялась.
Разъярённый, с вытянутым хоботом, он помчался… и сбил меня с ног
– Что-то слон не очень тебя слушает! – ядовито заметил Знайка. – Плохой ты дрессировщик, Мурзилка!
Я сделал вид, что не слышал этих слов, и продолжил, обращаясь к публике:
– Как видите, милостивые государи, Мистер Трам, несмотря на свой огромный рост и довольно свирепый вид, наидобродушнейшее и смиреннейшее животное.
– Да мы только что видели! – загалдели лесные малютки.
В это время, к моему удивлению, Скок, стоявший неподалёку, прыгнул слону на спину, и его примеру тут же последовали другие, те, кого я предупреждал об опасности, но они не слушали. Осмелела и остальная публика. Скок и вовсе забрался к Мистеру Траму на голову, уперся ногами в клыки и, расположившись там точно в кресле, хвастливо выкрикнул:
