…малютки бежали без оглядки всё вперёд и вперёд…

И Мурзилка полз так быстро, как только мог, не обращая внимания на то и дело попадавшиеся острые камни и песок.

Трудно пришлось малюткам, но, на их счастье, забор подзадержал преследователей. Пока местные перебирались через ограду, малютки бежали без оглядки всё вперёд и вперёд, к реке, то соскакивая с бугорков, то перелезая через встречавшиеся по пути валуны.

Но вот туземцы преодолели забор и пустились вдогонку.

Что делать, как спастись от их стрел?

– Братцы! – крикнул Лим. – Давайте все в воду. В крокодильей коже мы спокойно переплывём на другой берег.

И первый бросился в Нил, а за ним вслед начали с берега прыгать и остальные.

Перепуганная неожиданным появлением целых полчищ крокодилов, из воды стала выскакивать рыба.

Малюток между тем подхватило течение и понесло.

– Ай, держите меня, тону! – вопил Мурзилка, размахивая своей тросточкой и хватаясь за Знайку.

Малюток между тем подхватило течение и понесло

– Пусти меня, а то оба утонем! – кричал тот, но напрасно: Мурзилка вцепился в беднягу мёртвой хваткой.

Другие плыли спокойно, только Чи Качи неловко повернулся в воде и, очутившись на спине, что-то кричал по-китайски, но его, конечно, никто не мог понять.

Но вот наконец и берег. Малютки благополучно выползли из воды и стали карабкаться вверх, хватаясь за что попало. Заячья Губа при этом чуть было не полетел обратно в воду, так как ухватился за колючий стебель и пребольно расцарапал руку.

Труднее всего было, конечно, Мурзилке. Его длинные узкие ботинки ужасно мешали, и если бы не Знайка, который вытянул его за руки, Мурзилке, пожалуй, не удалось бы взобраться наверх.

Теперь все были спасены. Грозные туземцы стояли на другом берегу и удивлялись: никогда ещё им не приходилось видеть, чтобы убитые крокодилы оживали, – но ещё больше их удивило, как малютки избавились от крокодильей кожи и пустились без оглядки бежать!

Вот и конец приключениям, которые мы пережили во время последних странствий.

Но мы, лесные человечки, как известно, не любим долго оставаться на одном месте и вскоре опять отправимся в дальние края – ведь на Земле так много интересного!

Малютки… стали карабкаться вверх, хватаясь за что попало

Вы, конечно, хорошо меня знаете: я Мурзилка. Самый умный, самый ловкий, самый способный и самый храбрый среди лесных малюток. И одеваюсь я лучше всех, неизменно по последней моде. Мой фрак сшит по картинке, которую я сам разыскал в модном журнале. Моя высокая лоснящаяся шляпа-цилиндр куплена в лучшем магазине Парижа. Таких красивых ботинок, как у меня, нет ни у кого, а тросточка, с которой я никогда не расстаюсь, – это верх изящества. В одном глазу я ношу стёклышко-монокль, но не потому, что я плохо вижу или страдаю близорукостью, а потому, что нахожу это очень изысканным. Когда я иду к кому-нибудь в гости, то всегда в петлицу фрака втыкаю большую розу и надеваю высокие, белые как снег воротники, которые мне очень к лицу.

Лесные человечки смеются надо мной, я знаю, и утверждают, будто я щёголь и франт, и даже – я этого ни от кого не скрываю – прозвали меня «Мурзилка Пустозвон». Но, конечно, это всё от зависти.

У меня в голове всегда полно идей, а я сам прямо-таки кладезь всяческих талантов.

Чего только я не выдумал! Каких подвигов не совершил! Какие чудеса храбрости не проявлял! Не смеяться должны бы надо мною лесные малютки, а, напротив, гордиться, что среди них есть такой умница.

Впрочем, когда вы прочтёте мой дневник, в котором описаны многие мои подвиги и затеи, то сами признаете, что Мурзилка умница и храбрец. Что я очень храбрый – это знают все, а особенно доктор Тюбик-Мазь, которому не раз приходилось перевязывать раны, полученные мной то в схватках с индейцами, то в сражениях с китайцами, то во время охоты на страшных диких зверей. Но лесные человечки завидуют моей храбрости и поэтому дразнят трусом, распускают сплетни, будто однажды я испугался даже… майского жука: заметив его, убежал без оглядки. Бежать-то я действительно бежал, но только, поверьте, вовсе не из страха или трусости. Ну не люблю я майских жуков! Когда я вижу майского жука, мне всё кажется, что он приползёт ко мне и схватит за ногу, а у меня туфли… Впрочем, я даже не уверен, что тот зверь, от которого я убежал, был майский жук. Мне, по крайней мере в первую минуту, показалось, что это был… носорог. Но спорить я не люблю, поэтому и не стал никому доказывать, что это на самом деле был носорог.

Это было зимой, в один из таких морозных дней, что даже нам, лесным малюткам, было холодно: многие ёжились и прятали руки в карманы, хотя вообще-то мы мороза не боимся. А что касается меня, то даже в самые лютые холода я гуляю в своём модном фраке и высокой шляпе и совсем не знаю, что такое тёплое пальто и тёплая фуражка.

Вот в такой-то морозный день, когда вся земля покрылась снегом, а мы, малютки, целой гурьбой бродили по лесу под высокими соснами и елями, опушёнными инеем, вдруг где-то в отдалении послышались звуки бубенчика.

– Никак по лесу санки едут, – произнёс Дедок Бородач.

Я оглянулся, через своё стёклышко сейчас же углядел большие сани и предложил:

– Братцы-малютки, а почему бы нам всем не прокатиться? Сани огромные: все усядемся, и ещё место останется.

– Как бы людям на глаза не попасться, – заметил Пучеглазик, который всего боялся.

– Мы подождём, когда они уйдут, а потом сядем в сани да поедем, – заявил Дедок Бородач.

– Да-да! Верно! – подхватили остальные, и все весёлой вереницей помчались к усадьбе, расположенной неподалёку от леса.

В роще, окружавшей усадьбу, мы увидели большие сани, запряжённые парой лошадей, – видно, только что вернулись с катания дети хозяина. Кучера не было на месте – пошёл отпереть ворота да заболтался с конюхами. Этого времени нам было вполне достаточно.

…малютки целой гурьбой бродили по лесу…

– Скорее, скорее садитесь! – поторопил нас Скок. – Править буду я, править и щёлкать бичом умею отлично!

– Нет, я! – упрямо заявил Вертушка. – Умею не хуже тебя править!

– Не ссорьтесь! Никто не знает это дело лучше меня, – уверял Эскимос. – Я с двенадцатью собаками справлялся!