— Но почему? — удивлённо воскликнула. — Папа, Алекс не мог выкрасть меня из общежития. Подумай, зачем ему это было надо, если за несколько дней до этого он сам собирался посадить меня на самолёт до Краснодара! Я сама отказалась лететь!
— Посадить на самолёт? Ты уверена? — снова уставился на меня, пытаясь понять, не обманываю ли я его. Как мне хотелось сказать: «Папочка, ты правильно подозреваешь меня в обмане, но именно сейчас я говорю правду. Если бы я могла, то рассказала бы тебе абсолютно всё, что знаю. Прости, что в остальном мне приходится лгать.»
— Конечно! — уверенно произнесла вслух.
— Ты сказала об этом следователю?
— Я не успела! Когда он начал приплетать сюда множество других дел, вплоть до якобы совершённых Алексом убийств, я уже не смогла вставить ни слова!
— Ты уверена, что этот твой… — казалось, что папа даже не мог произнести имени Алекса, так был на него зол, прямо имя Волана де Морта какое-то, — уверена, что он не собирался выкрасть тебя уже тогда? — отец с подозрением смотрел на меня.
— Я уверена! Зачем ему меня похищать? Просто сам подумай! Я и без всякого похищения хотела быть рядом с ним. Мы ещё летом поженились в общине староверов, где он жил! — выпалила, как на духу.
— Как поженились? — насторожился отец. — Получили свидетельство? Штампы в паспорте?
— Нет. — произнесла в ответ и от моего взгляда не укрылось, как он облегчённо выдохнул.
— Тогда это всё детские глупости, Аня. Прости, но всё указывает на то, что парень просто воспользовался тобой, вот и всё.
— Пап, мы были счастливы! У нас был сын! — заявила я, но потом спохватилась: — Мог бы быть. Или дочь! Всё было хорошо… — и тут вдруг мне в голову пришла мысль попробовать переубедить отца другим предположением: — А ты не думал, что Алекса тоже могли похитить? Представь, что нас двоих держали взаперти…
— Ты что-то вспомнила, Аня? — перебил отец.
— Нет, ничего! Просто, я вовсе не уверена, что это похищение. Да и вообще, зачем кому-то меня похищать? Возможно, никто никого не похищал, а я, например, просто заблудилась в лесу, оттого и голодала.
— Заблудилась? Ага. Каким-то фантастическим образом переместилась прямо в дремучий лес из комнаты в общежитии, предварительно разрушив в ней всё, что было, при этом за компанию разгромила и остальные комнаты на этаже. — папа скептически хмыкнул.
Мне нечего было сказать на это предположение, а он продолжал:
— Скиталась по лесу, страдая от голода и жажды, обгорела на солнце…
— На снегу можно ещё как обгореть! — перебила его.
— Ага. А так же всем известно, что снег состоит из красной пыли, которая так въелась тебе в кожу, что до сих пор не отмыть! — парировал отец. Соображая, что ответить, я глупо хлопала глазами.
— Не надо лукавить, дочь. Всё указывает на твоего… — папа замялся, заскрежетав зубами, по его виду можно было предположить, что ему неприятно даже думать об Алексе.
— Пап, я не верю, что Алекс мог меня похитить. — нахмурившись ответила. — Он всегда оберегал меня.
— Почему же в этот раз не уберёг? — отец смотрел прищурившись, словно снова подловил меня, и да, я молчала, потому что не знала, что ответить, не выдав сведений о моём перемещении в другой мир. — Аня, если парень берёт на себя ответственность за девушку, он всегда должен её защищать. Он должен был заботиться о тебе! — добавил, окидывая меня всю безрадостным взглядом, как бы намекая на моё тяжёлое состояние. Соседки по палате, словно соглашаясь с отцом, закивали в такт его словам головами. — Не допустить пропажи ребёнка! Не допустить этого! — приглушив свой голос, почти прошипел он, осторожно беря меня за руку и прикоснувшись пальцем к шраму на запястье.
— Пап, — сквозь зубы сказала я, быстро отдёрнув руку, — это не то, что ты думаешь!
— Я делаю выводы на основе своих наблюдений, — шипел он, заметив, что соседки прислушиваются к разговору. — Этот шрам появился у тебя не случайно, и это меня особенно удручает. Когда нас опрашивал твой лечащий врач, мы с мамой сказали, что этот шрам у тебя давно, якобы ты поранилась ещё в детстве, чтобы не было никакого повода у полиции усомниться в твоей адекватности, чтобы дело не скатилось в сторону нанесения самой себе повреждений и повода упечь тебя в психоневрологическую клинику, поняла? — приглушённо добавил отец, и я кивнула. — Придерживайся этой версии. Но, сами-то мы знаем, что это не так, да? Что-то случилось, и это повлияло на твоё психическое состояние негативно, раз ты всё забыла. Доктор сказал, что наш мозг может каким-то образом отключать негативные воспоминания, чтобы не травмировать человека ещё больше.
— Пап, я люблю жизнь, и никогда, понимаешь, никогда не смогла бы навредить себе! — горячим шёпотом заверила отца.
— Да, я знаю. Моя прекрасная дочь! Конечно, ты бы этого не сделала! — тихо сказал отец, но потом его голос снова набрал силу: — Но у тебя есть враг, которого ты почему-то возлюбила. Это всё он…
— Нет, папа! — возмущённо сжала кулачки. Я совсем не понимала, какие ещё подобрать слова, чтобы переубедить отца. До чего же он упрямый!
— Я скажу тебе как на духу — больше не кого подозревать! Общение с этим парнем не привело ни к чему хорошему в прошлый раз, два года назад, теперь история повторилась, но только теперь всё закончилось гораздо хуже. Ты едва выжила, моя маленькая девочка, и я никогда ему этого не прощу! Я предполагал, что эта больная зависимость от него не доведёт тебя до добра, но даже я не думал, что это будет настолько тяжело!
— Папа, всё не так! Он не виноват!
— Если он ни в чём не виноват, скажи, где он? Почему он до сих пор не стоит у твоей кровати и не вымаливает прощение?
— Я не знаю, где он. Надо найти его родителей и спросить у них. Возможно, они что-то знают. Вдруг, Алекс тоже болен и не может прийти?
— Видел я его отца! — с ненавистью выдал папа. — По его словам, он ничего не знает! Такой же лживый ублюдок! Пару раз околачивался возле больницы, что-то вынюхивал и выведывал. Опасался, что правосудие его настигнет месте с непутёвым сыном. Я прогнал его прочь, и сказал, чтобы духу его здесь не было! — разошёлся на повышенных тонах папа.
— А его-то за что ты ненавидишь? — изумлённо уставилась на папу.
— Потому что вырастил такого никчемного сынка! Способного на такую подлость!
— Папа, как ты можешь? Ты его совсем не знаешь! Алекс другой! — на мои глаза от бессилия его переубедить навернулись слёзы.
— Я могу, дочь, очень даже могу! Если я ещё раз увижу его, не сомневайся, сделаю его инвалидом! — разошёлся отец.
— За что?
— Ты моя дочь! Моя величайшая ценность! Я растил тебя в любви и заботе. Скажи, ради чего? Чтобы тобой кто-то воспользовался в своих целях? Так что, не сомневайся, если встречу, я применю к негодяю всё, что ты перенесла, но в десятикратном размере. Пусть молится, чтобы суд приговорил его к пожизненному заключению, чтобы я не смог до него добраться!
— Всё! Хватит! Я не хочу ничего слышать! — воскликнула я так громко, что соседки по палате все, как по команде, встрепенулись и в испуге уставились на меня, соображая, не сошла ли я с ума. — Тебя не переубедить! Уходи! Не хочу тебя больше видеть!
— Что я слышу, Аня? — папа в шоке раскрыл рот и округлил папа глаза от удивления, не ожидая такой отповеди.
Я отвернулась от него, сцепив от бессилия зубы.
— Дочка! Я же люблю тебя! Забочусь о тебе! Защищаю тебя! Я на твоей стороне! — горячо выпалил отец.
— Я знаю, — тихо ответила, глядя в другую сторону, — но мне тошно от твоей любви и от такой защиты, папа. Ты слышишь только себя! Тебе важно только твоё мнение, больше ничьё не учитываешь!
— Разве не такой поддержки ты ждёшь от отца?
— Нет, пап! — снова взглянула на отца. Мне было очень жалко его. Он старался меня защитить, поэтому я не могла на него злиться. — Я жду, чтобы ты мне поверил, чтобы ты на самом деле был на моей стороне, чтобы ты понимал меня, а не делал свои ложные выводы. Я не хочу с тобой ссориться, я тоже люблю тебя, пап, но ты переходишь все границы, вешая на Алекса всех собак. Если я говорю тебе, что это не он, ты должен просто поверить, если ты на самом деле хочешь мне добра, просто поверить, а не делать необоснованных выводов. Если ты считаешь меня взрослой, самостоятельной дееспособной девушкой, то просто поверь тому, что я говорю. Алекс ни в чём не виноват.
