— Понятно, — пробормотал Макс и поспешил обратно.

“Неужели в дом пошли? — думал он. — Лекс же не собирался, боялся, что там кто-нибудь в подпол провалится, или кирпич на голову словит…”

Он подошёл к крыльцу. Дверь была надёжно заколочена досками, сквозь которые явно никто в дом войти не мог. Тогда он пошёл ещё раз вокруг дома, пытаясь вспомнить, видел ли он ещё где-нибудь входы или нет. Вроде бы ничего на глаза не попадалось. Но всё-таки такая дверь нашлась, даже удивительно, как он раньше на неё внимания не обращал. Она оказалась приоткрыта. Прежде, чем зайти, он включил камеру, чтобы сразу с порога начать снимать дом изнутри.

В предбаннике никого не было, и Макс, наскоро обведя его камерой, пошёл дальше. В коридоре на полу он увидел свежие следы грязи, тут явно кто-то был. “Отлично, я правильно иду” — подумал он. Заглянул в ближайшую комнату, ничего интересного, но для очистки совести запечатлел для истории каждый её угол. Дом с привидениями выглядел довольно-таки уныло, оставалось только надеяться, что призраки проявятся потом, как в старинных фотографиях на плёнке. Тут, словно по заказу, изображение на экране пошло белой рябью, а вместо даты/времени появились какие-то странные символы, больше похожие на клинопись, он и не знал, что тут такие есть. Макс попытался войти в меню камеры и исправить сбой, но ничего не работало. Камера на его попытки влезть в настройки не реагировала, никакие кнопки вообще не работали, даже зум.

— Что за фигня? — пробормотал он.

Тут помехи с экрана сами собой убирались, и камера вроде бы как продолжила снимать, но Макс не был в этом уверен — вместо REC высвечивались какие-то иероглифы. Он вздохнул и пошёл дальше искать народ, вроде бы откуда-то из-за стенки доносились голоса. При этом продолжал прилежно снимать, надеясь, что в карте памяти что-нибудь всё-таки сохраниться.

Лекс захлопнул за собой дверь, и, пошатываясь, побежал прочь. Череда маленьких проходных комнат, он шёл по ним, ничего не замечая вокруг. В голове вертелась только одна мысль: на его глазах убили человека. Убил. Безжалостно. Не просто человека, девочку. Первая реакция — бежать. Что он и сделал.

Как Артур мог так поступить, как жестокий и хладнокровный убийца? Откуда взял меч?

Нет, это бред, точно!

Лекс замер и посмотрел по сторонам, словно впервые всё это видит. Что он тут вообще делает, как он оказался? Он уже несколько минут бежит по дому, который чуть больше сарая, а всё никак не заканчивается.

Лекс устало опустился на старый диван с рваной обивкой, в которой виднелся словно мышами погрызанный поролон. В другой бы раз он побрезговал даже стоять рядом с ним, а сейчас сидел, тупо глядя перед собой. Взгляд невидяще уставился в древний телевизор, наверное, ещё чёрно-белый.

Здесь пропала без вести его сестра. В этом самом доме. В этот самый день, только двадцатью годами ранее.

Тогда здесь всё было иначе. В эту деревню они приезжали к бабушке на лето. Карине было уже почти четырнадцать, он в два раза младше. Этот дом ещё не совсем пустовал, но был приведён в упадок: его хозяин приезжал сюда набегами несколько раз в год, чтобы отметить майские праздники и провести пару недель летнего отпуска. Хозяйства он не вёл, дом стоял пустой. Непонятно по какой причине стали поговаривать, что здесь живут привидения. Вроде бы по ночам загорались огни, кто-то бродил и стонал. Скорее всего, это были бомжи, приметившие пустующее жилище, но деревенские предпочитали мистический вариант. А легенда о призраках притягивала к себе местных детей, которым нечем было заняться длинными летними вечерами. В том числе и компанию Карины. Как узнал потом Лекс, они забегали в дом с привидениями на спор. Ничего страшного с ними не происходило, они все благополучно возвращались. Кроме Карины. Она зашла в дом и пропала практически без следа. Милиция обнаружила только её кепку в одной из комнат. Дети ничего толком не могли рассказать, они не видели ничего подозрительного. Сестра просто вошла в дом и испарилась.

С тех пор жизнь Лекса разделилась на “до” и “после”. Его семья, состоящая теперь из матери, её сестры и его самого, постоянно находилась в состоянии тревожного ожидания: мать с тёткой верили, что Каринка однажды придёт. Потому что, конечно же, она была жива, ведь тела её не обнаружили. Когда милиция не смогла помочь, мать пошла другим путём. Экстрасенсы, гадалки, ясновидящие. Она ездила по деревням к каким-то бабкам, которые ей уверенно говорили, где искать косточки сестры или же её саму, целую и невредимую, которую похитили нехорошие люди. Или же она сама ушла, внезапно потеряв память или обидевшись на мать из-за запрета делать пирсинг в носу. Пропажа дочери подорвала здоровье матери, целители не делали ей лучше: три инфаркта, последний из которых оказался сильнее женщины. Тётка не надолго пережила мать. Обеспокоенная заботами о несовершеннолетнем племяннике, который оказался на её попечении и немножко тронувшаяся от потери близких людей, она не заметила рак. Заболевание было обнаружено уже на неоперабельной стадии. Так Лекс остался один.

Сестру он помнил смутно, но, когда вырос, в память о матери законными и незаконными методами собрал всю возможную информацию об её исчезновении. Благодаря криминальным передачам по телевизору, он понял, что причиной исчезновения девочки могли быть не привидения, а вполне живые люди, что, возможно, даже ещё страшнее. Мать, видимо, отгоняла от себя эти жуткие мысли, предпочитая утешение и надежду, которые ей давали так называемые экстрасенсы. Она вступила в какую-то секту или общину, и после её смерти Лекс долго гонял непонятных людей ссаными тряпками, которые пытались под разными предлогами обосноваться в его квартире. С тех пор, Лекс, мягко говоря, всех этих шарлатанов очень не любил и посвятил жизнь их разоблачению. Мысль привести экстрасенсов в этот дом давно крутилась в его голове, можно сказать, была конечной целью, но он и предположить не мог, во это выльется.

Лекс закрыл лицо руками и устало потёр глаза. Та девочка звала его, называла по имени. Нет, это бред. Это точно бред. Наверное, он где-то приложился головой, лежит без сознания, а это всё ему сниться.

Вдруг, за спиной раздался скрип двери. Лекс замер.

Белозар шёл по коридору. С каждым шагом его недоумение росло: размеры дома изнутри совсем не соответствовали его виду снаружи. Это приводило в полное замешательство. Казалось, или вокруг что-то не так, или сам дурак. Поверить, что дом изнутри внезапно оказался в десять раз больше, было невозможно, поэтому ничего не оставалось, как думать, что сам дурак и путаешься в трёх комнатах.

Вдобавок, никого не было видно. Белозар время от времени кричал: “Люди, вы где?!”, но никто не откликался.

Дом ему не нравился: холодный, тёмный, запущенный, с отходящими от деревянных стен обоями. Понятно, что заброшенный, но как хороший хозяин, Белозар невольно думал, что вот это надо было выбросить, это по местам расставить, здесь полы помыть, там заменить стекло. Белозар то и дело ударялся на стоящие в беспорядке ящики, рукой оцарапался о гвоздь, торчащий из стены, наступил на какую-то лужу смолы, отчего правый сапог противно лип к полу и оставлял след.

Ещё его не покидало ощущение, что кто-то за ним следует. Время от времени, уголком глаза он замечал какое-то движение, иногда слышались шаги позади, но когда он оборачивался, никого не видел, и становилось тихо.

Белозар вздохнул, сдёрнул шапку с головы, вытер ею пот со лба и убрал в карман. Потом пошёл бродить по дому дальше: решил найти хоть какую комнату с окном, чтобы выбить его и вылезти наружу.

— Ев, вот сейчас сосредоточься, — сказал Тимур. — Ты чувствуешь кого-нибудь? Арта, Леру, хоть кого?

Ева загадочно улыбнулась и покачала головой.

— Я тоже, — Тимур вздохнул. — И что делать? Я понимаю, что тебе здесь нравится, но нам нужно всех собрать и выбираться отсюда.