— Похоже, зашли в дом, больше здесь некуда деваться.

— Как же меня этот Лекс раздражает, он лезет в такие материи, в которых ничего не смыслит. Пытается измерить то, что не поддается измерению. Я каждый день жалею, что в это ввязалась, давно бы ушла, но гордость не позволяет. Я понимаю, что здесь одна из сильнейших, а уйти для меня значит испугаться. Сдаться. Вот и мучаюсь. Уже и денег никаких не надо, лишь бы кончилось поскорее.

— Но и выгода тоже есть. Очередь на приём ко мне на полгода вперёд расписана.

— Я тоже не жалуюсь на отсутствие клиентов, но… Посмотрите, там какая-то дверь открыта.

— Туда они, наверное, и зашли.

— Пойдемте, найдем этого Лекса и потребуем, чтобы нам предоставили транспорт до города.

Белозар сидел один в автобусе. Водитель дремал, улёгшись на руле. Неудобно было его будить, но пришлось.

— Выпустите меня, посмотрю, куда остальные подевались. Что я тут один сижу?

Водитель равнодушно пожал плечами и нажал кнопку. Дверь открылась. Белозар вышел из автобуса и пошёл к дому.

Лера подёргала дверь, но та не поддавалась, словно была заперта. Тогда она в панике стала озираться по сторонам. Подошла к окну, попыталась его открыть, но щеколды, покрытые слоями старой краски, стояли намертво. Сами стекла были мутными, грязными, сквозь них просвечивали доски, которыми окна были заколочены с уличной стороны.

Лера никогда не страдала клаустрофобией, но сейчас чувствовала, что задыхается. В воздухе стоял запах пыли и чего-то затхлого, как от мешка с картошкой. Она огляделась. В обстановке вокруг не было чего-то чрезмерно страшного или опасного, комната выглядела просто запущенной. Старая мебель, дощатый пол, обои, наклеенные поверх неровных деревянных стен. В углах мягкая серая паутина с застрявшими в ней дохлыми мошками. Ничего ужасного. Если бы не сны.

Лера попыталась взять себя в руки. Пройдёт совсем немного времени, и её спохватятся, будут искать. Нужно просто подождать. Она подумала, что можно позвонить кому-нибудь и полезла в рюкзак за телефоном, но вспомнила, что пришлось оставить его в автобусе.

Тогда она опять попыталась открыть дверь, но тут стены и пол вздрогнули как будто от землетрясения. Лера почувствовала боль в руках, словно её током ударило, и она отдёрнула их от двери.

Ева с Тимуром ввалились сквозь стену внутрь дома. Тимур упал, перекувыркнулся через спину и вскочил на ноги. Ева с разбегу налетела на противоположную стену и со всей силы ударилась о неё так, что весь дом дрогнул. От её рук во все стороны разлетелись чёрные клубы пыли.

— Осторожнее! — воскликнул Тимур и начал дуть на пыль и размахивать руками, отгоняя её от себя.

Черная пыль, блистая искрами, медленно оседала и впитывалась в пол.

— Опять по кладбищам гуляла?

— Ой, да подумаешь, — пожала плечами Ева. — Ничего страшного.

— Ну-ну, — усмехнулся Тимур.

Лера отдернула руки от двери, но боль в пальцах не проходила. Она посмотрела на них и увидела, что у неё меняются ногти, становятся более темными, толстыми и заострёнными, словно когти у хищников.

— Да что же это такое! — воскликнула она.

Потом почувствовала странное шевеление волос. У неё мурашки побежали по коже от этого неожиданного ощущения. Лера схватилась за голову и поняла, что её белый парик словно прирос, она тянула за искусственные волосы, но почувствовала боль так, словно дёргала свои собственные.

— Да ладно, — прошептала она и всхлипнула. — Что ж такое-то?

“Это, наверное, сон, очередной кошмар, просто очень реалистичный на фоне стресса, — подумала она. — Только такой фигни там никогда не было!” — и снова посмотрела на свои пальцы.

Тут дверь со скрипом сама собой приоткрылась, словно приглашая выйти. Лера с тоской оглядела комнату. Сны про этот дом она помнила и знала, что ни один из них ничем хорошим не окончился. “Может быть, отсидеться здесь? Рано или поздно кто-нибудь спохватится, и за мною придут. Не такой уж большой этот дом, долго искать не придётся”.

Она посмотрела в дверной проем. Ей или показалось, или что-то изменилось. Она выглянула. Коридор простирался вправо и влево, словно бесконечный, ничего такого, когда она зашла сюда, не было. Какая-то ерунда. Или бред. Это точно не может быть по-настоящему.

— Нет, никуда я не пойду, как хотите! — сказала она громко. — Сяду вот здесь, — она подошла к стулу и осторожно до него дотронулась. Тот послушно развалился на части от одного прикосновения когтистым пальцем, словно был собран из спичек. — Уговорили. Тогда постою.

Она скрестила руки на груди и встала посреди комнаты в ожидании, когда за ней придут. Нервно постукивала ногой. Посмотрела на часы, оказывается, они остановились. Тогда она принялась считать про себя. Дошла до трёхсот и поняла, что просто так стоять не интересно. Совсем скучно.

Да и в комнате вдобавок как будто становилось темнее. И словно что-то шебуршалось по углам, заставляя нервно оборачиваться на звук, скрипели половицы пола. А когда за спиной снова звякнул велосипедный звонок, Лера буквально подскочила на месте. Она увидела, как под велосипедом куча хлама — какие-то старые газеты, мешковина, картонные коробки, жестяные банки, плетёные корзины и прочий мусор, трудно различимый в сумрачной комнате — зашевелилась и расползлась, словно из-под неё кто-то пытался выбраться.

— Мама! — воскликнула Лера, выбежала в коридор и захлопнула дверь.

Лекс рванул в дом так быстро, что Артур еле успел за ним, пробежал сквозь сени дальше по коридору и остановился, с безумным видом оглядываясь.

— Да куда ты несёшся? — спросил у него Арт.

— Что?

— Чего ты сюда побежал? Сам же говорил, дом аварийный.

— Ах да, точно. Иди на улицу, я сейчас вернусь. Проверю кое-что.

Он повернулся и куда-то собрался идти. Арт положил руку ему на плечо и развернул к себе.

— Что ты услышал? — спросил он.

— Меня позвала по имени… Ты разве не слышал, ты же рядом стоял? Или что, мне показалось? — он огляделся по сторонам, словно впервые увидел, куда пришёл. Дом был слабо освещён лучами дневного света, пробивающегося сквозь щели в стенах, но его хватало, чтобы увидеть, что дом явно много лет пустует. Лекс устало оперся одной рукой о стену, а другой провёл по лицу. — Чёрт… Это всё нервы. Мои воспоминания. Пошли отсюда.

Тут дом тряхнуло. Лекс с шипением отдернул руку от стены.

— Твою же мать, что это? — воскликнул он.

— Уходим отсюда, — скомандовал Арт.

Они повернулись к выходу, но там, откуда они пришли, двери уже не было.

— И где они? — Бокор, брезгливо морщась, осматривал маленькую пыльную прихожую, больше напоминающую сарай. Они тихо зашли в дом и остановились, прислушиваясь, но вокруг не раздавалось ни звука.

— Где-то тут, больше негде, — прошептала Аида и скривилась. — Как же меня раздражает этот Лекс. Хватает же наглости: сливает информацию своим любимчикам на наших с вами глазах. А потом, надев маску святоши, пытается выставить нас шарлатанами и проходимцами. А вы видели их рейтинги? Конечно, я понимаю, что шоу молодёжное, и малолетки голосуют за тех, кто им ближе по возрасту, а мы как будто люди второго сорта. Вы видели, они уже звёзды, у них есть фанаты. Портреты рисуют, в любви признаются. Даже одноглазому. Уж в нём-то что нашли? Я бы с таким дефектом из дома лишний раз не выходила, а он чуть ли не на телевидение влез. Есть же люди без всяких представлений о приличии.

— Я вас понимаю. Но вы знаете, кто вы есть и чего достойны. За нами опыт и сила. А эти недоросли инфантильные не готовы серьёзно работать. Держаться только за счёт своей внешности… Давайте дальше пройдём. Они где-то тут, дом не очень большой.

Они прошли по маленькому коридорчику и остановились у двери. Постояли около неё, прислушиваясь, но голосов не услышали. Тогда Бокор открыл дверь и заглянул внутрь. Темная небольшая пустая комната, ничего интересного. Он закрыл её и пошёл дальше, свернул за угол и открыл другую дверь, за которой тоже ничего не обнаружил, кроме старой трухлявой мебели. Аида следовала за ним, стараясь лишний раз ни до чего не дотрагиваться — все поверхности покрывал слой пыли.