Ситуация была смешна до безобразия. Народ снаружи требовал президента — и сказать им, что президент уехал, но не сказал, куда именно, было также рискованно, как прикуривать сигарету от турбины реактивного самолета. Но были опасения, что не получив желаемого результата, митинг мог легко перерасти в полномасштабный протест, а там уже и до попытки революции недалеко. Недаром последние несколько месяцев недовольство караханцев, подогреваемое молчанием власти и отсутствием результата, закипало, как котел с водой.

Короче говоря, посовещавшись, парламент решил отрядить на переговоры с минингующими того, кто мог бы уладить ситуацию хотя бы на время. Этим храбрым добровольцем стал военный советник президента — господин Штрафович. Других кандидатур, к сожалению, не нашло — прочие наотрез отказались контактировать напрямую с разъяренным народом. Несмотря на заверения, что политик должен быть ближе к народу, караханские представители власти предпочитали держать значительную дистанцию, и лучше, если эта дистанция еще и будет усилена бронированными автомобилями, личной охраной и армией адвокатов, готовых своих клиентов оправдать хоть перед самим Дьяволом.

Увидев, что из здания парламента к ним выходит какой-то человек, толпа на площади притихла. То, что это был не президент, видно было даже издалека (вряд ли кто-то мог спутать внушительную, облаченную в кричащие цвета фигуру Замбевича с чьей-то другой). Но интерес к тому, что же будет дальше, на время заглушил массовое недовольство.

— Граждане-товарищи! — тоже активировав на наручном коммуникаторе громкоговоритель, Штрафович обратился к людям. — В чем дело, друзья мои? Ради чего вы оторвались от своих дел, и пришли сюда? Неужели в Карахане все настолько плохо, что надо было организовывать этот никому не нужный митинг?

— Мы требуем президента! — крикнул Радзюкевич, который, увидев военного советника, слегка струсил, и на всякий случай спрятался за спинами товарищей по партии. — Президента! Президента!

Внезапно слева между зданиями показалась армия длинных, черных фургонов, запряженных лошадьми — это силовики из федеральной службы прибыли на место событий, чтобы обеспечить защиту, если народ от угроз перейдет к действиям. Увидев их, люди замолчали, чем Штрафович немедленно и воспользовался.

— Граждане, я отлично понимаю ваше негодование, — сказал он как можно примирительнее. — Но скажите мне, по какому праву вы требуете, чтобы глава государства оторвался от своих дел, и вышел сюда? Что вас так сильно беспокоит, что вы хотите его прямо немедленно видеть?

— Мы хотим знать… — раздалось несколько голосов одновременно. — Мы хотим знать, сколько нам еще бояться неуловимых убийц, которые разгуливают по стране, и режут глотки нашим собратьям?

— Президент обещал, что их скоро поймают!

— А ночью было еще одно убийство!

— Мы устали ото лжи, мы хотим знать правду!

— Вот оно, в чем дело, — сказал Штрафович. — Ну, что же, ради этого вовсе необязательно требовать самого президента. Тем более, что он сейчас в деловой поездке, и временно отсутствует на рабочем месте….

Услышав это, Радзюкевич навострил уши.

— Но, хочу вам сказать, что продвижения по делу убийц у нас уже есть. Не далее, как на днях, мы задержали, и арестовали ключевую фигуру, от которой тянутся ниточки к организации «Ночной Рейд». Сейчас ведутся следственные и оперативные мероприятия. Обещаю, что вскоре мы обнаружим их логово, и проведем специальную военную операцию по их нейтрализации. Это займет некоторое время — сами понимаете, какими возможностями техномагического оружия располагают киллеры. Мы должны подготовиться так, чтобы абсолютно точно исключить ненужные жертвы, разрушения и риски для гражданского населения. Как военный советник президента, я лично гарантирую, что не допущу обстановки в стране, когда убийцы, гуляя на свободе, перейдут от единоличных убийств к массовому геноциду. Мы отлично понимаем, что их действия несут опасность для Карахана, и сделаем все возможное, чтобы устранить эту опасность, и вернуть мир нашему родному краю. Надеюсь, это понятно?

— И все равно, мы требуем президента! — не унимался главный оппозиционер. — Пусть он выйдет, и скажет свое слово! Хватит ему врать по телевизору, пусть посмотрит людям в глаза!

— Повторяю, что президент сейчас находится в деловой поездке, — слегка повысил голос Штрафович. — Но обещаю, что как только произойдет то, о чем я говорил — вы сразу узнаете об этом лично от него. Мы не сидим сложа руки, мы работаем, заботимся о вас, думаем о вас, а вы нам мешаете. Пожалуйста, успокойтесь, и отправляйтесь по домам.

— Хорошо, мы уйдем! — крикнул Радзюкевич, внутренне ликуя. Разумеется, он не поверил словам советника насчет поездки, и расценил все это так, как будто Замбевич в очередной раз струсил, и послал помощника прикрывать свою президентскую задницу от народного гнева. При правильном умении это можно было повернуть в выгодном для себя свете. — Но мы вернемся! И если президент все также будет прятаться — мы сделаем все, чтобы заставить его ответить за свои слова!

******************

Оказалось, что в новой Академии у театрального кружка было свое собственное помещение. Причем очень похоже на актовый зал, только поменьше, зато с настоящей сценой, тяжелым занавесом из красного бархата, и громадной хрустальной, утыканной светильниками, люстрой на потолке. Правда, сиденья для зрителей почему-то отсутствовали — наверное, появлялись при необходимости.

Зато была длиннющая очередь записать в кружок. Эта живая вереница из студентов протянулась от двери до стоящего у сцены стола, за которым сидела девушка в круглых очках и с длинными волосами, красиво отливающих сиреневым оттенком.

— М-да, — кисло сказала Безумная, прикинув на взгляд количество людей в очереди. — Зря мы, наверное, не пришли сюда позавчера, как собирались. Как же не вовремя я вспомнила, что понятия не имею, что предлагать театральному кружку показывать на их сцене.

— Зато есть и плюсы, — возразила Катя. — При таком количестве желающих вступить в кружок у нас не будет отбоя от зрителей, а значит, и от поклонников тоже.

— Это да. Ну что, пошли?

И Алиса двинулась было к концу очереди, но бдительная рука подруги тут же ухватила ее собственную руку выше локтя.

— Чего?

— Сестренка, ты же помнишь правила приличия? В очереди нужно спрашивать «Кто крайний?», а не «Кто Верхний? Или тут все Нижние?». В прошлый раз, в больнице, мне было очень стыдно за тебя.

— А сама? Кто на просьбу доктора «Скажите «А-а-а-а!»»» издал целую серию громких оргазмических стонов?

— Ну, он же не уточнил, в какой тональности надо было это сказать, вот я и сымпровизировала.

— Ну, вот и нечего начинать. А вообще, про больницу ты вовремя напомнила, — и Алиса храбро пошла вдоль очереди прямо к столу. — Я на минуточку, мне только спросить… Я на минуточку, мне только спросить… Я на минуточку… это самое… короче, вы поняли… — и втиснулась прямо за девушкой, которая стояла у стола самая первая. Незнакомые с таким наглым приемом пройти вне очереди остальные студенты оторопели, но сказать что-либо двум красивым девушкам, к тому же еще и новеньким, видимо, постеснялись. Простили на первый раз.

Между тем та, что сидела за столом, была раздражена до крайности — это было явно написано на ее лице. Она нервно постукивала пальцами по поверхности стола, щурилась, и вздыхала. И громко сказала:

— Следующий!

— Привет, — Безумная протиснулась к столу. — Это ты Шелли, глава театрального кружка?

— Ну, я, — подозрительный взгляд. — А ты кто?

— Я — Алиса, и у меня есть отличная идея для выступления на Весеннем Фестивале! А, ну и я хочу вступить в клуб, и даже привела подругу — мы с ней вместе в другой Академии, в другом мире, учились….

— Короче! Что за идея? Что за жанр?

— Комедия! — с готовностью сказала Безумная. — Смешная такая, чтобы люди со стульев попадали….

— Уже было. Следующий!

— Не-не-не, тогда не комедия, а драма. Любовная драма двух несовершеннолетних подростков, и в конце они оба умерли.