В конце «Церковной истории» Беда оглядывался на тот путь, который прошла христианская церковь, с признательностью за все, что было достигнуто деяниями святых, проповедников, учителей, благочестивых и усердных в вере людей. Обратим внимание те слова, которыми Беда завершал свой труд. «Из-за благоприятствующего мира и спокойных времен многие из народа Нортумбрии, как знатные, так и не состоящие на службе люди, со своими детьми, отложив оружие, стремятся скорее, приняв тонзуру, дать монашеский обет, чем заниматься военными делами. Какой исход получат эти дела — увидит последующий век»[507]. Если рассматривать их отдельно от текста письма к Эгберту, можно услышать в них отзвук «благодарственного псалма»[508]. Но в данном случае смысл заключительных слов «Церковной истории» понятен только при их сопоставлении с текстом из послания Эгберту. «Эти люди, совершенно невежественные в монашеской жизни, подчинили своей власти столько мест под именем монастырей, что не осталось нигде земли, где бы сыновья знатного человека, или воины, окончившие службу, могли бы иметь владение... Они продолжают жить в праздности, ...и покидают свою родную землю, за которую они обязаны сражаться...»[509].

Хотя Беда испытывал тревогу за будущее церкви и королевства, но в «Церковной истории», адресованной как его современникам, так и потомкам, автор предпочел не писать об этом. Обстоятельный рассказ о пороках современной церкви в сочинении подобного рода казался Беде неуместным. Советуя Эгберту принять неотложные практические меры для искоренения зла, сам Беда находил возможным наставлять своих читателей на праведный путь с помощью поучительных примеров и рассказов о достойных деяниях. Рассмотренный пример показывает также, что в каких-то случаях (при том что исследователи не располагают дополнительным материалом для выяснения, в каких именно) Беда либо старался обойти молчанием то, что его заботило, либо писал, но по-иному, упоминая об этом косвенно.

Автор, пишущий о прошлом, должен уметь ограничивать поток исторических событий и встраивать их в повествование с конвенциональной структурой. В работе по организации и, одновременно, интерпретации материала раннесредневековым авторам помогали модели, заимствованные из Ветхого Завета и патристики. Св. Писание давало не только форму для рассказа о прошлом, но и представляло историю, которая служила образцом для будущего хода событий[510]. Поэтому при репрезентации многих сцен и истолковании ключевых событий в текстах исторических сочинений встречаются скрытые цитаты, заимствования и прямые аллюзии на соответствующие места в Библии[511]. Модели, топосы, риторические фигуры помогали упорядочивать и приводить к известному отдельные факты: таким образом, в историю помещались сведения, достоверные, прежде всего, с типологической точки зрения.

Представления о том, что такое история народа, и как должно выглядеть ее описание, Беда получил из изучения истории евреев. Книги Ветхого Завета послужили ему главным образцом для создания нового нарратива — о пути к Богу «народа англов». Как видно из его экзегетических трудов, проведение аналогий между Заветами, событиями прошлого и «современностью» было привычным для рассуждения Беды. Как отмечалось выше, в его сознании два плана — Ветхий и Новый Заветы (старое и новое время) — сосуществовали рядом. Деяния из прошлого предвосхищали настоящие и грядущие дела, которые трактовались с их помощью. При этом они не просто повторялись, или походили друг на друга, но, одновременно, могли выражать общий смысл и в аллегорическом прочтении быть одним и тем же. («Не следует удивляться, если мы говорим, что две персоны... обе представляют одну...»[512]). Это позволяло Беде проводить параллели в истории двух народов. В аллегорической трактовке событий двигалось как бы назад — от истории Нового Завета к ветхозаветной. Событию, которое произошло после Рождества Христова, историк находил в тексте Ветхого Завета параллельные сюжеты, способные в аллегорическом прочтении предсказывать его наступление, пророчествовать о будущем.

Мысль об уподоблении англо-саксов древним евреям высказывалась в христианской литературе и до Беды: идею о том, что англов, как новый народ Израиля, вел сам Бог к полноте христианской веры, он, скорее всего, воспринял из рассуждений Григория I. При таком понимании особую значимость приобретали темы угодности Богу, исполнения Его воли, заботы Бога о народе, отпадения от Него, кары и воздаяния. В «Церковной истории» эти сюжеты раскрываются в судьбах народов, их правителей, отдельных людей.

Беда неоднократно апеллировал к образам Первой книги Царств, к которой несколько раз возвращался в своих комментариях на Писание. Прямых отсылок к Св. Писанию в «Церковной истории» немного. Однако в тексте содержатся указания на то, что история англо-саксов могла следовать «образцам» ветхозаветной истории. Историк производил неявные, но подразумевавшиеся сравнения между англо-саксонскими королями и древними царями. Из книг Ветхого завета Беда вынес представление о том, что каждый правитель исполнял свое предназначение, возложенное на него свыше, и получал воздаяние по заслугам[513].

Так, борьба между двумя королевскими родами Нортумбрии прочитывалась аллегорически, как противостояние ветхозаветных Саула и Давида. Могущественный король Этельфрид, призванный Богом для истребления «греховного народа» бриттов, подобно царю Саулу, прогневал Господа тем, что обратился против будущего правителя Нортумбрии, избранного свыше Эдвина. Эдвин, как и Давид, бежал «в землю Филистимскую» (в данном случае, в королевство Восточных англов). Правитель Восточных англов и его армия, как филистимляне, разбили войско и убили Этельфрида-Саула. Правление возвратившегося из изгнания Эдвина Беда уподоблял царствованию Давида[514]. Беда не объяснял своим читателям аллегорический смысл таких образов, предполагая знание библейской истории теми, кому он адресовал сочинение. Поэтому в тексте не назывались причины событий; они лежали на уровне того же сюжета, рассказанного прежде — в Св. Писании.

Другой характерный пример того, как логика библейских героев переносилась на поступки современных Беде правителей, можно увидеть в описании короля Дейры Освина. Узнав о том, что ему предстояло сражаться со своим соперником Освиу, собравшим большую армию, Освин (который не обвинялся Бедой в трусости, а наоборот был изображен как храбрый правитель) распустил свое войско и попытался укрыться от врагов в одном доме. Его поступок отвечал библейскому наставлению: «или какой царь, идя на войну против другого царя, не сядет и не посоветуется прежде, силен ли он с десятью тысячами противостоять идущему на него с двадцатью тысячами»[515].

Из книг Заветов Беда позаимствовал идею о том, сколь важная роль в истории народов принадлежала священникам и духовным учителям. Им, в представлении историка, следовало направлять деяния короля и вести их в соответствии с Божьей волей. Показателен, в этой связи, образ ирландского епископа Айдана, проповедовавшего христианство в Нортумбрии. Айдан, который наставлял на праведный путь королей Освальда и Освина, учил правителей смирению и покорности Богу, в изображении Беды близок к Самуилу, одному из любимых героев англо-саксонского автора в Ветхом завете. Освальд и его ближайший советник Айдан метонимически представляли королевскую власть и церковь, которые пребывали в гармонии и были необходимы друг другу. Образы проповедников и духовных учителей в «Церковной истории народа англов» говорят о том, каким, по мнению автора, следовало быть церковному деятелю. Характеризуя святых, учителей, епископов и проповедников. Беда, как правило, писал об их «преданности Богу», аскетизме, сочетании созерцательности и активной жизни, постоянном миссионерском труде, «отличном от праздности наших дней»[516]. Наряду с этими достоинствами Беда часто подчеркивал необычайную образованность своих героев, — черту, которую англо-саксонский ученый ценил весьма высоко.