Небольшие сочинения — два письма, посланные в 716 году Акку, содержали пояснения относительно мест, в которых останавливались евреи во время их исхода[296] и слов пророка Исаии[297]. По просьбе монахини Беда составил комментарии «На молитву Пророка Аввакума»[298], которая произносилась, как он отмечал, каждую пятницу. Согласно Беде, молитва представляла страсти Христовы, воплощение, воскрешение, вознесение, распространение веры среди народов и отвержение евреев.

Объяснения к отдельным стихам «Исхода» (24:13 — 30:31) Беда приводил в работе «О Скинии...»[299] (721–729 г.). Скинию, — шатер для богослужения, воздвигнутый Моисеем, — ее покровы, сосуды, жертвенники, подробно описанные в библейском тексте, англо-саксонский писатель интерпретировал иносказательно, раскрывая духовное значение предметов.

Полностью в аллегорическом смысле Беда толковал стихи 5–7 из «III Книги Царств» — «О сооружении Храма»[300] (729–731) и «Книгу Блаженного отца Товита»[301], где Товит олицетворял иудеев, сохранявших веру среди других народов.

Комментарии «На Притчи Соломоновы» сам Беда называл «Super Parabolas Salomonis»[302]; слово «parabola» указывало на иносказание, на высшие смыслы, отсылки читателя к вечному царству Христа и Церкви. Последний раздел «De mulier forti» часто копировался как отдельное произведение; «добродетельная жена» была уподоблена Святой Церкви. Таким же образом (Христос и Церковь, или каждая душа верующего) Беда объяснял образы возлюбленных из «Песни Песен», возможно, самой сложной для понимания» книги Заветов[303]. Эта работа содержит семь книг аллегорических комментариев и выдержек из произведений Григория I. Некоторые вопросы Ветхого и Нового Заветов Беда разбирал в своих письмах[304].

Кроме того. Беда был автором двух книг евангельских бесед, популярных на латинском западе после его смерти[305]. В проповедях, рассчитанных на произнесение во время мессы, англо-саксонский писатель придерживался того же метода, что и в экзегетических трудах, уделяя больше места моральным урокам, которые следовало из них извлечь.

Беда составил несколько компиляций из книг других богословов. Эти работы носили справочный характер: книга «Названия мест» — объяснение библейских географических наименований из книг Иеронима и Иосифа Флавия, «Наименования регионов и мест из Деяний Апостолов» — выдержки из сочинений Иеронима, «Собрание комментариев на письма апостола Павла» из трудов Августина[306].

Помимо этого. Беда считался возможным автором еще целого ряда экзегетических сочинений (таких как «О шести днях творения», «Вопросы на книги Левит, Числа, Второзаконие, Иисуса Навина, Судей, Руфь, Царств», «Толкование на Псалтырь», «Вопросы на Деяния Апостольские» и др., опубликованных в издании Patrologiae в разделе спорных произведений). Впоследствии эти трактаты были признаны неправильно атрибутированными.

Приступая к рассмотрению вопросов о том, как выглядели в понимании Беды сюжеты, связанные с «устройством» мира — космоса, земли, времени, следует отметить черту, немаловажную для изучения трудов англо-саксонского автора. Позиция Беды в вопросах вероучения и церкви была ортодоксальной. Для него оригинальность скорее ассоциировалась бы с ересью, как новшество, добавленное к канону. Когда речь идет о своеобразии взглядов англо-саксонского ученого, под этим словом подразумевается его выбор такого авторитета, такой точки зрения, которая реже других встречается в трудах других писателей, которые он читал. Как уже отмечалось, он стремился подчеркнуть свое согласие с суждениями отцов Церкви. Некоторая вариативность допускалась Бедой в повествовании об устройстве мира, поскольку на эту тему даже самыми авторитетными писателями высказывались разные мнения и были оставлены лакуны для поиска ответов на вопросы.

Представления о мире Беды имеет смысл рассматривать в широком контексте сочинений христианских авторов. Он извлекал важные для себя идеи из других трудов; эти положения осмысливались, «переживались», превращались в свои. Попытаемся выделить характерные для Беды воззрения на устройство мира, понять, каким образом в его работах соединялись представления, почерпнутые из книг и из обыденной жизни.

Беда подробно рассматривал космологические сюжеты в трактатах «О природе вещей» и «Об исчислении времен», а также в первых главах комментариев на «Шестоднев». Работая над своими сочинениями, он опирался на толкования к «Бытию» Августина, Амвросия Медиоланского и Василия Великого[307], на книги «Естественной истории» Плиния, «Сатурналии» Макробия, сочинение «О природе вещей» и «Этимологии» Исидора Севильского[308].

Космологические трактаты Беды и его теологические комментарии обычно прочитываются порознь, как если бы их принадлежность разным жанрам была столь же очевидна для их автора, как для читателя Новейшего времени, который установил правила этих жанров и границы между ними. Взаимную «непроницаемость» сочинений, в которых Беда выступает в роли «ученого» «богослова», хорошо иллюстрирует следующее высказывание О.А. Добиаш-Рождественской: «...есть какая-то не поддающаяся ближайшему определению связь между его «De rerum natura» и его комментариями на Библию»[309].

При всей относительности такого разграничения его непросто избежать. Даже если содержание трудов пересекается, как это происходит в случае с первыми главами «Шестоднева» и «О природе вещей» Беды, остается очевидной разная форма этих сочинений; отличаются исследовательские процедуры, которые использовал автор, и подходы к анализу материала.

В раннесредневековом знании многие идеи об устройстве мира были заимствованы из сочинений греческих и римских авторов; ряд положений, восходивших к учениям философов-"язычников», сделался нормой для христианского мировоззрения. Теории, их обоснования, сведения из области астрономии, географии были важны для создания основ христианской космологии; потребность их «присвоения» и нового культурного осмысления была связана с тем, что в Писании содержался минимум подробностей о «природе вещей». Во времена Беды Достопочтенного большинство идей античных авторов воспринималось не из их трудов, а из книг отцов Церкви. Немалую роль здесь сыграли работы Блаженного Августина, в которых была представлена его рефлексия по поводу различных философских систем и, в особенности, неоплатонизма[310]. Рассуждения Августина, как правило, упрощались при пересказе. Это видно и на примере сочинений Беды. За словами из трактатов Гиппонского епископа, которые часто приводил англо-саксонский монах, угадываются менее глубокие смыслы, что можно связать с утратой самого контекста философской нехристианской литературы, в которую были включены труды Августина[311].

Основные представления о строении мира христианским авторам давали первые стихи Книги Бытия; отрывочные сведения на этот счет содержались в других Книгах Ветхого Завета и Псалмах. Но христианская картина мира по Библии была незавершенной и достаточно противоречивой. Так, Земля была представлена в виде плоского круга, утвержденного на водах, или неподвижно висящего в воздухе; форма неба повторяла очертания либо скинии, либо сферы; к небесному своду были прикреплены светила. Повествование о Сотворении мира вызывало ряд вопросов, и немало комментариев раннехристианских авторов посвящалось их специальному истолкованию, доказательству внутренней согласованности и стройности, присущей тексту Библии[312].