Различение Бедой Достопочтенным этих способов интерпретации текстов важно для изучения его собственных произведений, не только экзегетических, но и исторических. Прочтение каждого текста предполагало несколько уровней понимания; выделялись скрытые и лежащие на поверхности значения. Слова «буквальное», совершенное «согласно записи», «историческое» употреблялись Бедой как синонимы[272]. Обладая собственной ценностью, наиболее простой уровень «истории» подразумевал и сложные тайные смыслы. Составляя историческое сочинение. Беда заключал в него и мораль, и аллегорию, и «рассказ о высших вещах», при этом каждый фрагмент (подобно тому, как ему виделась структура текстов Писания и комментариев отцов Церкви), мог содержать множественность смыслов, «приглашать к размышлению»[273].
По мысли Беды, следовало не ограничиваться буквальным прочтением Библии: иносказание настолько же превосходило прямое значение текста, насколько «плоды превосходят листья»[274]. Св. текст мог быть истолкован различными способами, так что одна и та же фраза и имела назидательное предписание для читателя, и отсылала к другим книгам Заветов, и косвенно указывала на события настоящего времени. Например, в комментариях Беды содержится немало откликов на то, что происходило в современном ему христианском мире, и отсылок к повседневной церковной практике. Осуждая церковных иерархов в книгах Ездры и Неемии, Беда сравнивал их с современными ему нортумбрийскими епископами, которые взимали «с тех, кто вверен их заботе, тяжелую подать земных благ», забывая о своем долге проповедать слово Божие, и в конце восклицал: «Поднимется ли в наши дни новый Неемия дабы наставить нас на путь истинный?»[275].
Мораль и аллегория были излюбленными методами комментирования англо-саксонского автора, хотя они не должны были вытеснять «простую правду истории»[276]. Можно обратить внимание на то, как Беда представлял своим читателям злые деяния, в случае, если о них рассказывалось в Ветхом Завете. Отличительной чертой его подхода было стремление избегать описания жестоких и страшных событий и поступков, когда они не учили чему-либо хорошему. Фрагменты такого рода из исторических книг Ветхого Завета Беда не советовал пропускать, но, по возможности, искал пути для их смягчения и извлечения из них наставления и пользы; («не удивляйся, читатель, что иногда... злые дела представляют добрые»)[277] В качестве одного из примеров Беда, вслед за Григорием I, приводил историю Иова, ссылаясь на то, что спасительный смысл можно было извлечь из его хулительных слов, обращенных к Богу[278]. Аллегория позволяла Беде трактовать все отрывки из Ветхого Завета в духовном смысле и связывать их с местами из Нового Завета.
Такое истолкование содержало и определенную опасность, если применялось для объяснения пророчеств. Неверное понимание, как писал Беда, могло привести к ереси[279]. Для того, чтобы избежать ошибок и во всем следовать установлениям Церкви, Беда советовал читателям семь правил Тихония, — полезное руководство для изучения таких сложных книг, как Откровение Иоанна Богослова[280].
К экзегетическим трудам Беды могут быть отнесены: Комментарии «На Апокалипсис»[281] (в трех книгах, 703–709 г.), — самая ранняя теологическая работа Беды, написанная по просьбе Хвэтберта. Пророчества Апокалипсиса толковались Бедой аллегорически как описание гонений на Церковь и обещание будущей награды верующим.
У Беды было мало предшественников, комментировавших «Соборные послания»[282] (709). В сочинении англо-саксонского монаха предлагалось, в основном, моральное объяснение текста; это совпадало с содержанием посланий, отчего работа Беды выглядит как их прямое, буквальное прочтение.
В «Изложении Деяний Апостолов» (в двух книгах, после 709) также давалась «историческая и моральная» интерпретация текста. К этой книге Беда возвращался позднее, между 725–731 г., составив «Размышление о деяниях апостолов»[283].
По настоянию епископа Хексама Акка Беда написал обширные комментарии «На Евангелие от Луки»[284] (в шести книгах, 709–716 г.). До наших дней дошло письмо, в котором Акк убеждал Беду предпринять этот труд и разъяснить в нем некоторые положения сочинения на Апокалипсис, которые вызывали вопросы у членов общины[285].
В комментариях Беды «На Евангелие Марка»[286] (после 716 г.) воспроизводились многие фрагменты из его же толкований на Евангелие от Луки[287]. Основным методом Беды было буквальное пояснение событий, исторических реалий и извлечение нравственных уроков и предписаний.
При сопоставлении этих работ Беды с его толкованиями «На первую Книгу Самуила»[288] («I Книга Царств») (716 г.) видна разница в способах прочтения и интерпретации св. текстов. К Ветхому Завету Беда обратился в данном труде впервые. Возможно, к такому шагу его подтолкнул пример почитаемых им отцов Церкви, в частности, Григория I, выбиравшего преимущественно Ветхий Завет для составления проповедей[289]. Беда реже останавливался на историческом истолковании этого текста, но трактовал каждую отдельную фразу как самостоятельную аллегорию, и стремился выяснять типологическое значение имен и мест. Раскрываемый духовный скрытый смысл, как правило, отсылал читателя к Новому Завету. С гомилиями Григория на первые шестнадцать глав «Книги Самуила» Беда не был знаком[290].
К Книгам Царств Беда проявлял особый интерес: к ним он возвращался в компилятивном сочинении «Названия мест» (составленном на основе работ Иеронима и Иосифа Флавия), в «Тридцати вопросах на Книги Царств»[291] (725 г., ответах на вопросы Нотхельма, кентского священника, будущего архиепископа Кентербери)[292]. В первом из них Беде было необходимо разъяснять географические названия, упомянутые в «Книге Царств»; послание Нотхельму содержит существенно более сложную интерпретацию. В зависимости от назначения работы и того читателя, к которому обращался Беда, он предлагал различные уровни понимания одного и того же места Библии. На эти же св. тексты Беда делал отсылки в «Церковной истории народа англов», имея в виду аллегорические параллели между ветхозаветными царями и современными ему англо-саксонскими правителями.
В комментариях «На начало Бытия»[293] («Шестоднев», 720 г., в четырех книгах) Беда давал буквальное объяснение библейских стихов, от сотворения мира до рождения Исаака и изгнания Измаила. Для составления этого сочинения Беда опирался на комментарии Блаженного Августина, Амвросия Медиоланского и Василия Великого[294]. Будучи последователем александрийской экзегетической школы, Беда почти извинялся перед читателями за буквальность своего комментария, обещая более подробно рассказать о высших значениях текста в аллегорических комментариях к «Книгам Ездры и Неемии»[295] (725–732 г.). В этой работе у Беды не было предшественников.
