О личности Беды Достопочтенного и о его трудах написано много книг и статей. Еще более обширна историография, посвященная англосаксонской Британии VI–VIII вв. Обозначим лишь некоторые направления, в соответствии с которыми изучались сочинения Беды. При этом мы ориентируемся главным образом на английскую и американскую традицию, в которой анализ его наследия производится в контексте исследования «общего» англо-саксонского прошлого. Существует также и европейская историография, посвященная Беде, в первую очередь немецкая. Однако постановки вопросов в работах европейских авторов не имеют ярко выраженной национальной специфики; чаще, речь идет о разработке тех тем, которые формулируются в трудах британских и американских исследователей.
Интерес к текстам Беды возникал в ходе изучения комплексов проблем: ранней истории Британии, англо-саксонской политической истории, культуры, церкви, прошлого скоттов и бриттов. По мере того, как изменялись приоритеты в самом историческом знании, к сочинениям Беды ставились новые вопросы. Можно сказать, что Беда Достопочтенный, таким, каким он известен в современном гуманитарном знании, появился на свет в XIX в.
Обращение к его произведениям имело большое значение для формировавшейся английской исторической науки: Беда мыслился как основатель «национальной» историографической традиции и как «веха» в христианской и культурной истории Британии. Ему принадлежало право и роль первого «свидетеля» прошлого. Внимание исследователей в XIX в. сосредоточилось на «Церковной истории народа англов». Из сочинений Беды были выделены его исторические работы, как актуальные для гуманитарного знания; его экзегетические труды надолго отошли на задний план, сохранив значение главным образом для историков церкви. Образ Беды-теолога и учителя был вытеснен образом «Беды-историка». При этом произведения Беды оказались как бы монополизированы исторической дисциплиной. Откликом на «присвоение» Беды историками можно считать его канонизацию римской церковью: в 1899 году папа Лев XIII предписал чтить его память 27 мая с титулом «Doctor Ecclesiae».
Специфика прочтения «Церковной истории» была обусловлена рядом обстоятельств. Произведение Беды представляет собой уникальный источник. В исторической науке знание о прошлом англо-саксов опирается на материалы из «Церковной истории». В соответствии с этим текстом реконструировалась ранняя британская история — от римского владычества до VIII в. Поэтому из работ Беды вычитывались сведения по политической истории: о ходе англо-саксонского завоевания, расселении германцев в Британии, облике ранних королевств, властных отношениях, войнах между королевствами. Также это сочинение Беды рассматривалось как источник по истории церкви, повествовавший о миссии Августина в Британии, христианизации англо-саксонских земель, церковных соборах, монашеском движении. Из трудов Беды выбиралось в первую очередь то, что можно было счесть менее «средневековым» и более «современным» (то есть, достоверным) знанием.
Такие авторы как У. Стаббс использовали материалы «Церковной истории» для освещения процесса англо-саксонского завоевания, происхождения англо-саксов, возникновения у них государственной власти и институтов[15]. В конце XIX в. вышли фундаментальные исследования К. Вернера, Ч. Пламмера, в которых изучались жизненный путь и творчество Беды в контексте политической и культурной истории англо-саксов[16]. Ч. Пламмер представлял Беду как основоположника английской традиции историописания. Его образ приближался к образу ученого-позитивиста, обладавшего большой рациональностью мышления. Так, например, комментатор избирательно подходил к тому, что составляло «историю» для Беды. Он пояснял то, что могло быть понято как «реальный» исторический факт. Чудеса, рассказы Беды о деяниях святых, демонстрирующие проявление божественной силы в человеческой жизни, не находили у него отклика; в качестве «неважного» оценивалось то, что казалось недостоверным. Примером тому, как Ч. Пламмер, сам имевший духовный сан, прочитывал эпизоды с чудесами и видениями, может служить его замечание о герое Беды, св. Кутберте: «Едва ли можно усомниться в том, что рассудок Кутберта был расстроен из-за чрезмерного аскетизма»[17]. Этот образ Беды оказал большое влияние на последующую историографию.
Вопрос о степени достоверности сведений, заимствованных из «Церковной истории народа англов», долгое время безоговорочно решался в пользу Беды как одного из самых авторитетных историков Средневековья. На такое восприятие текста оказывали влияние особенности его стиля, целостность замысла, тщательность в отборе материала, точность в цитировании документов, стремление опираться на письменные источники и свидетельства очевидцев событий. Сочинение англо-саксонского монаха служило эталоном для верификации данных других источников. Впервые вопрос о достоверности материалов «Церковной истории» был поставлен Дж.М. Кемблом[18]. Говоря о расселении германцев в Британии, он обращал внимание на то, что свидетельство Беды на этот счет было ошибочным, и доказывал, что ряд его сведений по политической истории опровергался новейшими археологическими находками. Такая критика косвенно указывала на характер ожиданий от сочинения Беды: требование фактической точности напоминало о критериях, предъявляемых к научному исследованию.
На материалы, приведенные Бедой, во многом опирались и Дж.Н.Л. Майре, и Ф.М. Стентон в своих основополагающих трудах[19]. «Англо-саксонская Англия» Ф.М. Стентона (1934 г.) в свое время была воспринята как «реабилитация» англо-саксонского прошлого, опровержение представлений о ранней британской истории как о времени «варварства» и «темных веках». Эта книга позволила составить целостное представление о политической, экономической, социальной истории Британии в период между двумя завоеваниями, проследить их взаимосвязь с развитием христианской культуры. Ф.М. Стентон, также отвергавший некоторые положения «Церковной истории», ссылался на Беду как на тщательного и точного историка. «Важнейшее качество «Истории» Беды относит ее к небольшому классу книг, которые преодолевают едва ли не все основные условия времени и места... Качество, которое делает работу Беды великой, — не его ученость, не дар рассказчика, который он разделял со многими современниками, но его поразительная сила в координации фрагментов информации, дошедшей до него из предания, сообщений друзей или документальных свидетельств. В век, когда лишь единицы возвышались над простой регистрацией факта, он достиг концепции истории»[20].
В то же время, в XX в. стали предприниматься попытки пересмотреть устоявшиеся взгляды на труды Беды, по-новому соотнести их с социокультурным контекстом. Исследования его работ можно в самом общем виде подразделить на два большие направления. Первое связано с изучением «реальности прошлого», которая, по мысли историков, так или иначе была репрезентирована в сочинениях Беды. Современные представления о его произведениях и картине мира стали существенно более дифференцированными, поэтому исследователи, находящие предмет своего интереса во внетекстовой реальности, делают поправки на особенности интеллектуальной культуры Беды. Так, например, «Церковная история народа англов» рассматривалась как достоверный источник, способный дать информацию об англо-саксонских поселениях в Британии, ранних государствах, постримских и германских политических институтах (П. Хантер Блэйр, Д. Дамвилл, П. Симс-Уильямс)[21], специфических чертах королевской власти времен Гептархии (Д. Кирби, Э. Джон, X. Диснер)[22]. Свидетельство Беды сопоставлялось с археологическими данными, с континентальными источниками. Историки извлекали из «Церковной истории» сведения, приведенные англо-саксонским историком «непроизвольно» (например, в книге У. Чэни высказывалась точка зрения, что Беда, сознательно не писавший о языческих культах англо-саксов, все же неотрефлексированно включил в свой текст данные, позволяющие о них судить)[23]. Однако сама возможность «прямого» чтения сочинений Беды приверженцами этого подхода редко ставилась под сомнение.
