Мнения, высказываемые христианскими авторами в таких работах, отличались значительным разнообразием. Это видно на примере сочинений Блаженного Августина «О Книге Бытия, буквально, в двенадцати книгах» и «О Книге Бытия против манихеев, в двух книгах», где рассматривались различные точки зрения христианских писателей и давались варианты ответов на сложные вопросы, которые могли прийти на ум противникам веры[313].
В этих произведениях не было однозначных утверждений. Августин предлагал читателю выбрать ответы, представляющийся более правильным, из нескольких возможных, не возражавших смыслу Библии, указывая на множественность вариантов толкования как на принцип построения текста Послания. «...многосторонне изъяснил Книгу Бытия и относительно слов, для украшения нашей мысли поставленных в неясном значении, привел различные мнения, не утверждая безрассудно чего-нибудь одного с предубеждением к другому, может быть лучшему объяснению, чтобы каждый по собственной мерке выбирал то, что может взять, а в том, где понять не может, пусть оставляет честь за Писанием Божиим, а за собою страх»[314].
Беде Достопочтенному, который рассказывал о сотворении мира и о порядке, положенном свыше творению, в «Шестодневе» и трактате «О природе вещей», приходилось определять для себя предпочтительную точку зрения из приведенных в его источниках, а иногда и дополнять их собственными соображениями. Как отмечал сам Беда, «поскольку эти труды поистине столь изобильны и столь древние, что едва ли можно добавить что-то иное, кроме как [то, что извлечено] из этих богатых томов;... со всех их, как с прекраснейшего обильно цветущего райского луга, мы собрали то, что, как кажется, удовлетворяет потребности слабых»[315]. Работы, на которые он опирался при составлении своих трудов, — две упомянутые книги Августина, беседа Василия Великого на сотворение мира, в латинском переводе Евстафия[316], комментарии на «Шестоднев» Амвросия Медиоланского, «О природе вещей» и главы из «Этимологий» Исидора Севильского, — различались по методу истолкования, по выбору тем, нуждавшихся в объяснении, по аргументации и, нередко, по самим утверждениям.
Буквальное толкование, важное для указанных работ англо-саксонского автора, в той или иной степени присутствовало во всех этих источниках. Сочинения Августина были ориентированы не только на то, чтобы объяснить «темные» места первых стихов Библии, но и продемонстрировать глубину и обоснованность священного текста. По словам автора, когда язычники «замечают, что кто-либо из числа христиан заблуждается относительно предмета хорошо им известного», или «что эти писания сообщают ложные понятия даже по таким предметам, которые сами они могли узнать путем опыта и при помощи несомненных цифр»[317], то тем самым подрывается доверие к самым существенным догматам вероучения. Отсюда проистекала необходимость доказательства правильности всех утверждений Библии о порядке творения мира. Многие вопросы были интерпретированы Августином в стиле близком к рассуждениям платоников[318] (например, понимание Провидения, соотношения времени и вечности, положения об умственном и духовном свете и т.д.); значительная часть стихов трактовалась аллегорически. Комментарии Василия Великого и Амвросия Медиоланского по форме больше соответствовали проповеди. Для рассмотрения «естественных» вопросов в «Шестодневе» Василия использовались сочинения Платона и Аристотеля[319]; в обоих сочинениях сочетались аллегорическое и моральное истолкования, раскрывался духовный смысл «событий» творения.
Важным источником для Беды были главы из «Этимологий», «О природе вещей» Исидора, что прослеживается при сопоставлении этих текстов. У Исидора подробно описывались «составляющие» тварного мира; из его сочинений Беда мог познакомиться еще с одним методом прочтения «книги» природы — этимологическим (впрочем, сам он его никогда не использовал). Сущность и свойства ряда явлений и вещей объяснялись из этимологии обозначавших их слов[320]. Много места Исидор отводил символической интерпретации (например. Солнце как символ Христа, Луна как знак Церкви, и т.п.); одному и тому же предмету могли соответствовать разные значения и смыслы. В его толкованиях по каждому вопросу приводилось несколько высказываний христианских и античных писателей, нередко противоречивших друг другу. Внимание этого автора привлекала и останавливала красота слова в поэтической речи; высказывания поэтов могли быть для Исидора не менее авторитетным подтверждением какой-либо мысли, чем суждения философов[321].
Среди сочинений, из которых Беда заимствовал немало познаний из сферы астрономии и географии, следует особо выделить вторую книгу «Естественной истории» Плиния. При настороженном отношении англосаксонского монаха к античной литературе он не только воспроизводил фрагменты из этого произведения и прямо ссылался на Плиния, но иногда считал его мнение более верным, чем точки зрения христианских писателей. В своих библейских комментариях Беда мог использовать выдержки из книг Плиния в качестве «свидетельства» и разъяснения реалий, содержащихся в Св. Писании[322]. Подобное отношение к «Естественной истории» можно отчасти объяснять тем, что в огромном компилятивном перечне сведений не была отчетливо выражена собственная философская система, которая могла бы нанести ущерб христианскому учению. Кроме того, похоже, что сам тон, стиль изложения и метод Плиния, как «премудрого исследователя вопросов, касающихся природы»[323], отвечали представлениям Беды о том, как должно выглядеть сочинение, дававшее суммарные сведения о мироздании.
Отталкиваясь от этих сочинений, Беда выстроил собственную завершенную и обоснованную картину. Рассмотрим ее более подробно, выделим некоторые характерные черты подхода англо-саксонского автора к тем сюжетам, которые он описывал.
При очевидной включенности сочинений Беды в контекст знания, переданного предшественниками, подход англо-саксонского монаха к вопросам космологии достаточно необычен для раннего Средневековья. В то время, когда компиляция была основным методом составления ученых текстов. Беда не механически переносил блоки текста из работ Исидора или Августина в свои трактаты, но предпочитал писать самостоятельно, — выстраивать свою композицию и логику текста, цитировать и осмыслять прочитанное, сопоставлять разные трактовки того или иного вопроса, давать собственную интерпретацию и подкреплять ее аргументами. Эти особенности космологических сочинений Беды свидетельствуют о своеобразии его восприятия «естественнонаучных» тем и вопросов, делают его метод не только описательным, но и исследовательским. Отметим, что англо-саксонский автор похожим образом работал и с историческим материалом, выстраивая свой нарратив о прошлом[324].
В трудах Беды обращает на себя внимание характерная черта — умение видеть целое и достигать эффекта целостности, представлять предмет своего повествования как нечто единое, монолитное, без бросавшихся в глаза пропусков и выпадавших из общего ряда вещей, вне зависимости от того, шла ли речь о грамматике, истории, или космологии. Кажется, что обязательным требованием для Беды должна была быть внутренняя непротиворечивость того, что он писал. У Исидора Севильского перечень разных несогласующихся мнений, множественность высказываний и красота формы, в которую они были облечены, составляли достаточный противовес незнанию, создавали свое пространство, в котором автор чувствовал себя уверенно[325]. Трактатам Беды был свойственен иной принцип построения: нахождение согласия между отличавшимися суждениями, в случае важности нескольких противоречивших друг другу положений (например, отдельных мест из Писания) их сведение воедино с помощью логической аргументации или «здравого смысла».
