На «в-пятых» я сдалась, поскольку побоялась, что после того, как Баюн пересмотрит свои расходы и доходы, он может решить, что слишком расщедрился с моими комиссионными. — Ладно, ладно, десять, так десять! — закивала я. — Я ведь просто спросила, — пошла я на попятный. После чего быстренько сменила тему: — А я, кстати, уже поговорила с Сатаной.

— И как? — тут же заинтересовался Баюн.

— Как я и рассчитывала, он набивает себе цену, — усмехнулась я. — В связи с чем у меня не только развязаны руки, но и имеются вполне благовидные основания, чтобы обратиться за помощью ещё и к Кощею, — расплылась я в самодовольной улыбке.

— В том смысле, что он не сможет предъявить тебе претензии, что ты, мол, действовала за его спиной? — мгновенно понял мою задумку ученый кот.

— Вот именно, — кивнула я. — И кроме того, чем дольше Его Адовство ломается, думая, что он заставляет томиться меня в безызвестности, тем больше будет у Рауля времени, чтобы отыскать гриф РДАДО, — напомнила я своему собеседнику.

— А ты уверена, что Его Адовство просто ломается? — обеспокоился. — Не может так выйти…

— Нет, не может, — покачала я головой. — Он просто был очень зол на меня, вот и решил проучить.

— Очень зол? На тебя? — удивился кот Баюн. — Так ты, оказывается, ещё и специально подстроила, чтобы он решил тебя проучить и не сразу согласился?! Ну подруга, ты меня просто пугаешь! — с восхищением уставился кот на меня. — Как чётко ты всё просчитала!

— Искренне говоря, — смущенно потупила я взор. — Я уже после того, как его разозлила, поняла, как замечательно всё вышло. Так что это было скорее наитие, чем расчёт.

— Наитие так наитие, — согласно закивал кот, с озорным блеском в глазах, который громче любых слов сказал мне, что он не верит в наитие. — Ну же, не томи, Ди. — Давай, выкладывай детали. Расскажи мне скорей, как ты заставила хитрейшего и величайшего из демонов под свою дудку плясать?

И я рассказала.

— Ха-ха-ха! Ха-ха-ха! Ха-ха-ха! — Баюн несколько минут не мог успокоиться, так сильно он смеялся. — Ну подруга! Ну даёшь! — ухахатывался он, колотя лапами по столу. — Обсатанила самого Сатану!

Я же в ответ лишь удрученно вздохнула, потому что, хотя в устах Баюна «обсатанила самого Сатану» и звучало как комплимент, я это комплиментом не считала. Как не посчитала я комплиментом и замечание Его Адовства, что мы с ним друг друга стоим.

— Гм-гм, — прочистила я горло. — Баюн, ты ведь в курсе, зачем я пришла?

— Но мы же договаривались до полуночи, — кот мгновенно погрустнел.

— И уже полночь, — напомнила я. — Ты твоей новой звезде сам скажешь, что ему придётся на сегодня закруглиться с концертной деятельностью, или мне ему сказать?

— Ди, ну можно, хотя бы ещё один часик, — заканючил кот-великан жалобно-слезливым голоском, глазки его при этом стали такие умоляюще-умилительные, что дали бы фору глазкам любого трёхлетнего сорванца, вымаливающего у своей матери сладости прямо перед обедом. — Ну пожа-ааааалуйста!

— Баюн, — вздохнула я. — Ты прекрасно знаешь, какой сложный у меня сегодня был день, поэтому ещё часик я не выдержу. Усну. А мне обязательно надо ещё и с Раулем поговорить. А без Черта Ивановича я его вызвать не смогу, — напомнила я. — Поэтому прости, друг, но прямо сейчас иди и объявляй, что артист, мол, устал, в связи с чем, мол, приходите завтра. Или хочешь, я пойду и объявлю? — предложила я.

— Не надо, я сам, — тяжко вздохнул кот. И грустный, как дождливое утро поздней осенью, покинул ВИП кабинку.

Едва только Рауля доставили в приграничную крепость — он сразу же почувствовал, что в этом месте обитает нечто невероятно древнее и неописуемо мрачное. А если ещё точнее, он понял это ещё на подъезде к крепости, когда неожиданно смолкли все до единой птицы и вдруг разом куда-то исчезли все жужжащие ему на ухо, ползающие по нему и кусающие его насекомые, от которых ему, закиданному сеном, не было спасения всю дорогу. Не то, чтобы он был против того, что они наконец-то оставили его в покое, однако не отметить этого странного факта — он не мог.

Как не мог он не обратить внимания и на тот факт, что окна крепости показались ему похожими на чёрные бельма ослепших глаз. И на то, что едва телега, на которой его везли, пересекла двор крепости, скрип её вдруг стал походить на зловещий полушёпот-скрежет, в котором явственно, монотонно и неумолимо снова и снова различались три слова: смерть, прах и тлен.

Рауль так и не понял, почему он вдруг впал в бессознательное состояние, знал лишь, что когда он вновь пришёл в себя, то обнаружил себя лежащим на скудной кучке грязной соломы в мрачной темнице. При этом спеленатое верёвкой тело его крутило и ныло, а голова невыносимо болела. «Смерть, прах и тлен. Смерть, прах и…» — продолжало стучать в его голове. Мозг, казалось, зациклился на этих словах и, чтобы Рауль не делал, он не мог от них избавиться. Для того, чтобы хоть как-то отвлечься, он начал извиваться как червяк, пытаясь хотя бы немного ослабить верёвки. Ему достаточно было ослабить их совсем чуть-чуть, и тогда бы он как-нибудь изловчился и, несмотря на связанные руки, попытался бы хоть на пол дюйма, но всё же выдвинуть лезвие меча-кладенца из ножен. После чего до полного освобождения было бы рукой подать. По крайней мере, он надеялся на это. Однако, к сожалению, его героические многочасовые извивания, катания по полу и кувыркания так и не увенчались успехом: заговоренные веревки не уступили ему ни йоты.

Выбившись из сил, Рауль прислонился к холодной стене, закрыл глаза и постарался сосредоточиться на своих способностях к прекогниции. Он понимал, что его слабый дар предвидения вряд ли поможет ему освободиться, но на безрыбье, как говорится, и рак — рыба. Кроме того, лежать, погрузившись в свои ощущения, пытаясь при этом уловить малейшие вибрации — было единственным, на что он был способен на тот момент. Тем не менее, его снова ждала неудача, едва только он нащупал что-то, как в его мозгу с новой силой запульсировало: «Смерть, прах и тлен. Смерть, прах и тлен» — и так далее и тому подобное.

Так что Рауль совершенно не удивился, узнав от вещей птицы Гамаюн и Звёздного Дракона о том, что под крепостью, заново отстроенной восемнадцать лет назад, расположен вход в портал, по которому можно переправиться в тюремное измерение. Наоборот, всё резко и ясно обрело для него смысл. Смысл этот, правда, был зловещий. Но таковы уж были реалии жизни, в которых он оказался. В связи с чем, открывшаяся перед моим мужем возможность отделиться от своего тела, дабы пошпионить за Абаддоном и его адептами с целью установить местонахождение грифа РДАДО — была воспринята им не больше, не меньше, а как ответ на его молитвы.

Посему на разведку душа Рауля, отправилась сразу же, как только она вернулась со свидания с нами, которое состоялось в жилище вещей птицы Гамаюн, куда она была вызвана посредством её связи с Чертом Ивановичем. Хотя, пожалуй, правильнее было бы сказать, что душа Рауля отправилась на разведку, как только у Рауля появилась такая возможность, то есть, как только вещая птица научила его заклинанию отделения души от тела.

Рауль, рассказал мне, что отделившись от тела, он довольно долго и абсолютно безрезультатно бродил, вернее, парил, по безлюдным, пыльным комнатам и коридорам крепости, тщательно обыскивая каждый предмет мебели и методично исследуя стены, пока окончательно не убедился, что грифа РДАДО, по крайней мере, в наземной части крепости нет. В связи с чем он решил проложить поиски в подземной её части. Однако едва только он оказался в коридоре, ведущем к двери подвала, как вдруг услышал заставивший содрогнуться всё его существо стон.

С одной стороны услышанный им звук напоминал завывание ветра, однако с другой стороны — этот стон, в буквальном смысле слова, сотряс стены крепости. И это не было оптическим обманом, потому что Рауль увидел, как кусками осыпалась штукатурка, и услышал, как предупреждающе заскрежетала люстра, раскачивающаяся подобно маятнику, и возмущенно ухнула и заскрипела подпрыгнувшая мебель.