— Обобрав при этом по сверх-сверх-сверх-высшему разряду, — недовольно прокомментировали хором правосторонние драконьи головы, душераздирающе тяжко вздыхая. Не удержались от тяжкого, мученически-страдальческого полувздоха-полувсхлипа-полурыдания и левосторонние. Они, хотя и понимали умом, что дело того стоило, тем не менее в глазах их предательски блестели слёзы невосполнимой потери, а сердце и душа их, очевидно, истекали кровью каждый раз когда они вспоминали во сколько им обошлись услуги вещей птицы.

Однако в ту минуту мне Звёздного Дракона было нисколечко не жалко. Мне было жалко себя. Потому что не успели мы обсудить все детали плана, как Раулю срочно пришлось возвращаться в своё тело, поскольку один из его сердобольных тюремщиков испугался того, что пленник его дуба врезал. Только и успел Рауль на прощание крикнуть: — Я люблю тебя, Диана…

Но вряд ли он услышал мой ответ. А мне так хотелось, чтобы он тоже знал чётко и наверняка, что и я его люблю. И что не теряю надежду на то, что рано или поздно, но мы будем вместе. Будем вместе в полном смысле этого слова. И навсегда. Навсегда вместе.

Гостеприимное жилище вещей птицы Гамаюн и временное обиталище Звёздного Дракона, мы с Баюном покинули довольно поздно: солнце уже клонилось к закату, тени удлинились и приобрели цвет индиго. Это был довольно длинный день, тем не менее, вечер обещал оказаться ещё длиннее. Потому что, согласно плана, мне следовало, безотлагательно повидаться с Его Адовством. Будь он неладен. Это я и о плане и Сатане.

Это был вечер пятницы. И я знала, что с тех пор как Его Адовства перенес свою резиденцию в эту сказочную реальность, свои пятничные вечера он предпочитал проводить за игрой в покер в игорном клубе только для джентльменов «Богатырские посиделки».

Учитывая, что слова «богатырские» и «посиделки» понятия взаимоисключающие друг друга, по крайней мере, в моём понимании, полагаю, что Яга Пантелеевна, а именно она была владелицей данного заведения, весьма жёстко перестаралась в своём желании польстить местным джентльменам, предпочитающим проводить вечера за вистом, потягивая бренди и коньяк.

Я джентльменом не была, но я была преемницей Яги Пантелеевны, и потому во все её заведения имела свободный доступ.

Густой гул мужских голосов, смех и музыка слышались уже с порога. Охранявший вход молодец, одетый а-ля Илья Муромец, приветственно кивнул мне и, не задав мне ни слова, распахнул передо мной дверь.

Внутри помещения было не продохнуть от дыма сигар. Стол, за которым восседал Его Адовство, кряхтел под тяжестью золотых и серебряных монет, поставленных на кон.

— По-моему, Его Адовство блефует, — произносит кто-то из зрителей.

Однако догадаться об истинных возможностях карт, которые сейчас на руках у Сатаны, совершенно невозможно. Он с такой лёгкостью выдвигает груду золота в центр стола, что хочешь, не хочешь, а начинаешь верить, что у него совершенно убойная карта на руках. Однако с тем же успехом он мог и блефовать.

Игра явно набирала головокружительные, по мнению зрителей, наблюдавших за схваткой титанов, обороты. Грандиозное действо близилось к кульминации.

— Пас, — объявил один из игроков, у которого первого не выдержали нервы.

Другой игрок, усатый детина, внимательно изучил лица своих соперников и подергал свои усы. Ухмыльнулся и заявил. — Покрываю. — И поднимаю!

Детина достал из кармана увесистый кошель и вытряхнул из него горку золота. Отсчитал двадцать монет. — Двадцать полканов, — заявил он, имея в виду валюту Китоврасского королевства.

Пять карт Сатаны лежали на столе рубашкой вверх. На слова усатой детины он отреагировал с надменной усмешкой. Подозвал к себе одну из ягиц, разносящих «богатырям» горячительные напитки. В истинно барской манере заказал выпивку всем игрокам за столом, и зрителям, в том числе. После чего щелкнул пальцами и на стол прямо из воздуха посыпались золотые монеты. — Покрываю. — И поднимаю! Хочешь полканами. Будет тебе полканами. Сорок полканов, — отсчитал он сорок монет.

Гул ахов и охов прокатился по комнате, после чего в помещении повисла гробовая тишина, нарушаемая лишь потрескиванием горящих поленьев в камине, да жужжанием явно залётной мухи, потому что если бы она была местная, то наверняка бы разбиралась в покере и тоже прониклась бы торжественностью момента.

Три игрока один за другим сбросили карты и покинули стол. За карточным столом остались только Сатана и усатый детина.

Усатый детина отпил из стакана воды. Щелкнул пальцами и к нему подбежал один из его слуг, который, порывшись в кармане, извлек на свет внушительный мешок с деньгами.

— Отсчитай мне двадцать монет, — приказал детина небрежным тоном.

Наблюдающие за действом зрители снова заохали, заахали и как можно сильнее вытянули шеи, дабы не пропустить эпохальную кульминацию.

Пока слуга детины отсчитывал монеты, детина не сводил глаз с Сатаны. Тот, в свою очередь, с наглой, самоуверенной усмешкой смотрел на него.

Сатана умел отлично блефовать. Но я довольно неплохо успела его изучить и потому научилась отличать, оттенки самодовольства на его лице.

Поэтому я больше не думала, что Его Адовство блефует. Наоборот, я была уверена, что у него на руках сильнейшая карта. И даже более того, он отлично знает, какая карта на руках его соперника. И знает, что тот уже проиграл.

Его Адовство уже был собой доволен. А тут ещё и я со своей новостью, которая ещё больше обрадует. И он станет ещё более самодовольным.

В то время как у меня был тяжелый день. И до этого четыре тяжелых недели. И впереди ожидали дни не легче, а возможно и ещё тяжелей. И виновником моих тяжелых дней — был именно этот самодовольный тип.

Как хотите меня понимайте. Но не могла я. Просто не могла и всё тут — продолжать видеть его самодовольную рожу. Я ничего не могла с собой поделать. Я должна была что-то сделать, чтобы хотя бы на этот вечер, но испортить ему настроение. Хоть ненадолго, но всё же стереть самодовольную ухмылку с его физиономии.

Итак, Его Адовство с наслаждением, толком и расстановкой потягивает бренди, предвкушая, как он сейчас сокрушит соперника. Понятное дело, что радует его не столько крупный куш, который он вот-вот сорвёт, а скорее сам факт выигрыша. И поэтому нетерпение берет свое, и он начинает неосознанно и еле заметно, но постукивать пальцами по лежащим на столе картам. Вернее даже не постукивать, а подрагивать пальцами над картами, поскольку самих карт его пальцы не касались.

Его соперник в данный момент, изучающий свои карты, замечает это и интерпретирует себе на беду как признак того, что Его Адовство нервничает. И потому смелеет.

— Тысячу полканов сверху! — браво и разухабисто заявляет он, кивая своему слуге.

По рядом прошелся благоговейный ропот. Таких ставок история клуба джентльменов «Посиделки Богатырей» ещё не знала.

— Отвечаю тысячей, — небрежно поводит Его Адовство плечами.

Детина хмыкает и раскрывает свои карты. — Стрит флэш! — торжественно объявляет он, демонстрируя полный набор от шестерки до десятки бубен.

Улыбочка Его Адовства из кривой становится широкой, и я понимаю, что пальцы его над картами порхали более, чем осознанно. Более того, я точно знаю, какая покерная комбинация у него на руках!

— А вот и я! — не особо оригинальничаю я, усаживаясь на стол. При этом я не только случайно скидываю несколько карт Сатаны под стол, но парочка из них улетает прямо под ноги усатой детине. Если детина не полный идиот, надеюсь я, то смекнёт, что к чему. — Пришла сдаваться на милость победителя! — кокетливо-покаянным голосом объявляю я во всеуслышание.

— Что? — изумленно моргает Его Адовство, явно и совершенно не понимая, что происходит. Брови его сходятся на переносице, и меж них залегает глубокая морщина.

— Да, вот, — кокетливо стреляю я глазками из полуопущенных ресниц. — Пришла сообщить, что я навеки ваша, любимый мой! — приторно-сладеньким голоском щебечу я.