— Что?! — недоуменно вертит он головой, жмурится на мгновение и вновь открывает глаза. — Любимый? — тупо переспрашивает он. И глубокая морщина меж его бровей становится ещё глубже.

— Разумеется, любимый, — ласково объясняю я ему, нежным движением поправляя прядь волос, выбившуюся из его чёлки. — Мы же теперь жених и невеста! Но вы выглядите так, словно совсем не рады меня видеть?! — капризным голосом интересуюсь я, обиженно надув губки.

— Ах вот оно, что! — расплывается он в понимающей самодовольной улыбке. — Конечно же я рад вас видеть, дорогая Диана. Всегда рад! Но только не сейчас! Не сию минуту! Понимаете ли, сейчас я занят! Очень занят, — озабоченным голосом сообщает он мне. — И поэтому не могли бы вы, — просит он меня и одновременно машет, показывая мне рукой, о чём он меня простит. Я округляю глаза, мол, не понимаю. — …Освободить стол от себя? — договаривает он.

— Ах стол освободить?! — «наконец-то доходит» до меня. — Да, конечно! — легко соглашаюсь я, надеясь, что дала достаточно времени усатому детине, чтобы произвести подмену карт.

— Ах ты жу-ууулик! Ах ты моше-эээнник! — не разочаровывает меня происходящее далее. Его Адовство, само собой разумеется, утруждать себя ползанием под столом не стал. Он просто пальчиками щелкнул и все карты, на какие он смотрел, перед ним на столе по стойке смирно выложились. — Да как ты посмел?! Тут! — он тыкнул пальцем в среднюю карту, которая должна была бы быть тузом пиковым, а была тузом крестовым, был Флеш Рояль! А теперь что?!

— Ннннне ффффлэш ро — Аах — яль? — дрожащим голосом уточнил усатый детина.

— Нет, не Флэш Рояль! — угрожающе повторил Сатана, затягивая на шее детины ментальную удавку. — Куда? Куда карту дел?! — грозно прорычал Владыка Пандемониума.

— Понятияс не имеюс о чемс вы… — просипел детина, для которого в отличие от Сатаны дело было не в выигрыше, а в деньгах, в слишком больших деньгах, которые он чуть было не потерял, а теперь, наоборот, имел все шансы — выиграть. — Може вы это, — сипел усатый детина под грозным взглядом Его Адовства. — Переплутали. Он же того… — кивнул он на трефовый туз. — На то что вы думали, похож. Так что немудрено, что вы переплутали, — понимающе кивнул детина.

— Переплутал? Я? — прошипел в конец озверевший от столь наглой лжи Сатана. — Ты меня за кого держишь, шаромыга усатая, блоха подлая?! Уничтожу гниду гнусную! Вот этими руками уничтожу! — и занёс уже те самые руки, чтобы осуществить угрозу.

«Твою квадратуру! Всё слишком далёко заходит! Придётся признаваться мне! — опечалилась я. — Ибо усатый хапуга, кажется, скорее к праотцам отправится, чем от нечестно выигранных полканов откажется!». И я уже открыла было рот, чтобы признаться, но Звёздный Дракон миловал.

— Ваше Адовство! Вы это что мне тут устроить изволили?! — вдруг раздался из-за моей спины зычный и крайне возмущенный голос Яги Пантелеевны. — Вообще-то вы не у себя дома, а у меня! А в моём доме одним гостям других гостей убивать не позволено! Поскольку такое положение дел — это для бизнеса плохо!

Вышибалы а-ля Илья Муромец и Добрыня Никитич демонстративно разминали плечи по обе стороны от Яги Пантелеевны, поигрывая мускулами. Под лоснящейся загорелой кожей их исполинских бицепсов и трицепсов выступали вздувшиеся вены.

— Ты это мне, старая карга, что ли?! — в ту минуту Его Адовство был настолько зол, что даже растерял обычные для него обходительность и сладкоречивость.

Потрясенно вскинув брови, Яга Пантелеевна скривилась от пронзившей её душевной боли.

Здесь я должна отметить, что для душевной боли — моя покровительница и Повелительница Зачарованного леса имела все основания. Ибо, хотя она и была в очень древних летах, однако выглядела так, что любой молодухе могла бы фору дать.

Тем не менее, несмотря на упомянутое выше незаслуженное оскорбление, Яга сумела взять себя в руки и, молча проглотив оскорбление, уперла руки в боки: — Ну а кому же ещё?! Здесь больше никто не ведёт себя как троглодит из преисподней!

При этих её словах глаза Сатаны налились кровью и опасно блеснули. Он напряг руки и сжал пальцы, явно ожидая, что старая карга в ту же секунду подавится своими неуважительными по отношению к нему изречениями. Однако старая карга не только не подавилась, но даже, казалось, не заметила его манёвра, она страстно и запальчиво продолжала словоизвергать обидчику своё мнение: — И поэтому вот, что я вам скажу, Ваше Адовство, если не умеете вести себя в приличном обществе, то…

— В приличном обществе?! — Сатану столь явно и чрезвычайно поразило это последнее замечание Яги, что он даже забыл о том, что его только что обозвали троглодитом. О чём мне сообщили его округлившиеся в ошеломлённом недоумении глаза и гомерический хохот. — Так значит, говоришь, у тебя здесь приличное общество?! — отсмеявшись, угрожающе переспросил он. — И вот этот жулик тоже — приличное общество?! — кивнул он на усатого детину.

— Особенно этот! — с вызовом сообщила Яга, заслонив детину своей роскошной грудью, призывно колыхавшейся в треугольнике декольте, её платья, обтягивающего стройную и подтянутую фигуру «старой карги» как вторая кожа. Во взгляде незаслуженно оскорбленной женщины горели вызов и обида, которые явно говорили, что «старая карга» Сатане не союзник. Что и говорить, сплоховал Его Адовство, когда в пылу гнева столь необдуманно откровенно высказался. — Это же сам Картаус Картаусович3 — торжественно объявила Владычица Зачарованного Леса. — Который мало того, что лучший друг Полкана Китовраса и царь соседнего государства, так ещё и гость! И лучший мой клиент! И поэтому я говорю вам: прочь! Прочь из моего клуба! — и Яга Пантелеевна театральным жестом указала обидчику на дверь.

— Ты, что Яга, костяная нога, совсем офонарела? — оторопел Сатана. Правда, оторопел не настолько, чтобы не быть в состоянии подбирать наиболее оскорбительные и унизительные эпитеты в отношении своей собеседницы. — Ты думаешь, что если твоя забегаловка является зоной, защищенной от враждебной магии по отношению к тебе и твоим сотрудникам, то тебе, — указал он на Ягу средним пальцем. — И тебе, — тыкнул он в грудь по очереди сначала вышибалу а-ля Илья Муромец, а потом и вышибалу а-ля Добрыня Никитич. — То меня можно не бояться?!

Илья Муромец и Добрыня Никитич улыбнулись, обозрев Сатану с высоты своего богатырского роста. Они были довольны. Они получили предлог. Они посмотрели на Ягу Пантелеевну. Та кинула, что, мол, вперед.

Дальше действия происходили в том странном темпе, когда вдруг кажется, что некий волшебник забавы ради замедлил и растянул время.

Его Адовство ухмыльнулся: — Так-так! И голос его прозвучал тихо, радостно и угрожающе, и предвкушающе. Однако ни вышибала а-ля Илья Муромец, ни вышибала а-ля Добрыня Никитич, не обратили на радость, предвкушение и угрозу в голосе Его Адовства никакого внимания. И это стало их роковой ошибкой.

А-ля Добрыня Никитич щелкая косточками на кулачищах, двинулся на Сатану. И он, и его напарник, были раза в два выше и шире в плечах Владыки Пандемониума. Однако молниеносный взмах правой, неожиданный заезд левой в висок. И великан пал к его ногам как подкошенный. Очевидно, вышибала а-ля Илья Муромец сообразительностью не отличался, ибо у него хватило глупости повторить «подвиг» только что геройски павшего бойца. И он повторил. Ровно с тем же успехом. Точнее, без оного.

— Ещё кто-нибудь? — насмешливо поинтересовался Сатана, однако без всякой угрозы в голосе. — Не-ээт? Совсем никто? — в его голосе слышалось явное разочарование. — Ух ты! Как поздно уже! — воскликнул глава Пандемониума, взглянув на свои карманные часы. — А мне, пожалуй, пора.

По джентльменскому клубу прокатился явный вздох облегчения. — Но тебя Ус Усович я запомнил, — окинул Сатана изучающе-расчленяющим взглядом царя соседнего государства, объегорившего его почти на шесть тысяч полканов.

Картаус Картаусович взирал на Его Адовство словно кролик на загипнотизировавшего его удава, начиная, как мне показалось, понимать, что зря он сжульничал.