— Мэри, еще немного, и я признаю, что Мадж права на твой счет.

Я удивленно смотрю на нее и меня колет обида. Я ненавижу имя «Мадж».

— Ты так и собираешься сидеть в своей комнате и прятаться? — продолжает подруга.

— Шелт, твоя сестра…

— Моя сестра делает то, что хочет, а ты — нет, — говорит она и сжимает мое плечо. — Ты теперь герцогиня, и у тебя есть всё, о чем мы с Мадж могли бы мечтать, но вместо того, чтобы использовать это, ты постоянно убегаешь.

— Ты ничего не знаешь о том, что у меня есть, — говорю я, но мой голос звучит неуверенно.

— Зато я знаю, чего у тебя нет. Смелости, Мэри, воли к жизни! Тебе столько дано, а ты боишься это принять и просто наслаждаться!

Я смотрю на нее и чувствую, что готова разрыдаться. Потому, что она права. Моя подруга не герцогиня, но она такая яркая, что едва не затмевает королеву своим светом. На ее подбородке ямочка, почти как у Мадж. Шелти привлекает любого, кто посмотрит на нее, а я чувствую себя бесцветной рядом с ней. Мой титул кажется мне позолоченной погремушкой — роскошной снаружи и пустой внутри.

Даже мой муж сначала танцует с кем-то другим, а только потом со мной. Просто из вежливости. Потому что долг связывает его.

— У меня есть воля к жизни, — говорю я, стараясь сдержать слезы.

— Так докажи это, — отвечает подруга.

Она звучит так, будто выставляет мне условие. И мне хочется его выполнить.

Я докажу Шелти, что у меня есть воля к жизни. Сделаю это сегодня же, пока моя решимость не улетучилась. Сделаю что-нибудь, что изменит меня. Хотя я сама не вполне понимаю, что это может быть.

Мы с Генри танцевали вчера, а сегодня подруга привела меня в покои королевы и сказала: «Не вздумай убегать». Это прозвучало, как приказ. Если я останусь до самого конца и с кем-нибудь потанцую, это считается за доказательство смелости?

В комнатах Анны кругом мерцают свечи, а за окнами — только тьма. Пустота. Как будто мир ужался до предела этих покоев и в нем больше ничего и никого не осталось.

На вечерах королевы всегда много мужчин, и сегодняшний — не исключение. Марк Смитон настраивает свою лютню, Томас Уайетт сливается с полумраком в углу, нашептывая стихи. Анна сидит в кресле, а ее брат Джордж устроился на полу рядом с ней, положив голову ей на колени. Она перебирает его волосы своими длинными пальцами, а тени от свечей пляшут на их прекрасных лицах, делая их похожими на персонажей древней сказки.

Когда юноша в черной ливрее возвещает о прибытии короля, все вздрагивают. Мой свекор врывается в помещение так быстро, что едва не задувает несколько свечей.

— Музыка! — кричит он, и его голос звучит как раскат грома.

В комнатах повисла тишина.

— Вы окаменели? — весело спрашивает король. — Я что, сын Медузы?

Он смеется своей шутке, и несколько человек тихонько хихикают в угоду ему.

— Музыка! — снова кричит король, и на этот раз он не потерпит отказа.

Смитон начинает играть сложную трель, и его пальцы двигаются так быстро, что кажется, будто они тоже часть его инструмента. Я начинаю наслаждаться мелодией, но король рычит и прерывает ее:

— Играй вольту, фламандский черт!

Лютнист испуганно смотрит на своего господина, колеблется долю секунды, и резко меняет музыку. Король протягивает руку королеве, приглашая ее в центр комнаты. Это их музыка. Их танец. О том, как страстно они танцуют вольту, слагают легенды даже на континенте. Но сейчас Анна лишь поднимает на мужа печальные глаза, качает головой и шепчет одними губами:

— Ребёнок.

По комнате разносится разочарованный гул. Король стоит с протянутой рукой, но королева не принимает его предложение. Не отвечает на его зов. Он хотел услышать от нее не это.

Вольта — танец страсти, но для беременной женщины такая страсть может быть опасна.

Король медленно опускает ладонь, и отворачивается от Анны. Его лицо искажено гримасой обиды, хотя мне кажется, что королева не сделала ничего, что могло бы его задеть. Она просто заботится об их общем ребенке.

Взгляд короля скользит по всем женщинам в комнате. Спустя несколько мучительных секунд он снова тянет руку, но на этот раз не к Анне.

— Леди Шелтон, — говорит он, и все снова замирают. Все, кроме Смитона, который так увлекся своим делом, что больше ничто не сможет прервать его музыку.

Шелти выходит в центр зала и встает рядом с королем. Они начинают двигаться. Его руки касаются ее талии, бедра и задерживаются на ее теле дольше, чем того требуют приличия. Моя подруга не отрывает взгляда от лица короля, пока они танцуют. Он хватается за выступ корсета, отрывает ее от пола и кружит в воздухе. Ее юбки с шелестом взмывают вверх и обнажают голени.

Анна изо всех сил старается сделать вид, что всё в порядке, но я вижу тонкую морщинку меж ее бровей, которую она не в силах скрыть.

Вижу недоумение и боль в ее глазах.

Я и сама удивлена не меньше. Король всегда сначала танцует с королевой, но, если она не может подарить ему танец, он должен пригласить ту, что по рангу следует сразу за ней.

Он должен был пригласить меня. Или Маргарет, если бы она была здесь. И, желательно, не на вольту. Но король даже не заметил моего присутствия. Он просто перевернул все правила с ног на голову и сделал так, как ему хочется прямо сейчас.

Происходящее кажется мне отвратительным и противоестественным. Хочется убежать, но я словно приросла к месту, на котором стою.

— Ваша Светлость, — прерывает мои мысли мужской голос. Я поворачиваюсь и вижу рядом с собой Фрэнсиса Уэстона.

Он приятен, и даже красив, хотя черты его лица кажутся мне немного резкими, а светлые бородка и усы слишком жидкими. Лучше было бы без них. Но когда Уэстон улыбается, он выглядит очаровательно. Не удивительно, что королева любит его общество — ей нравится окружать себя красотой, будь то вещи или люди.

— Позвольте с вами станцевать, леди Ричмонд, — говорит Уэстон.

В моей голове звучат слова Шелти, которые она произнесла вчера в зале. «Он женат и таскается за Мадж». Только сейчас, глядя на Уэстона, я поняла, что Мадж здесь нет. И меня прошибает холодный пот. Если Мадж сейчас не здесь, то…

Нет. Меня охватывает паника, и я хочу стряхнуть эту догадку, которая мелькнула в голове, как вспышка молнии. Но она против моей воли формируется в четкую мысль.

Что, если Мадж сейчас с Генри, в его покоях?

Мне хочется согнуться пополам от этой мысли, но я смотрю на Уэстона и понимаю, что молчу уже слишком долго и нужно что-то ответить. Он протягивает мне руку. Я хочу отказаться, но заставляю себя улыбнуться ему.

— Кажется, вы предпочли бы танцевать не со мной, — говорю я.

Его глаза расширяются от удивления, и я понимаю, что звучу глупо.

— Ваша жена, сэр Уэстон, — поспешно добавляю я. — Вы наверняка хотели бы пригласить ее.

Он улыбается.

— Моей жены здесь нет, Ваша Светлость, как и вашего мужа. Так что для меня будет честью сопровождать вас в танце.

Уэстон при дворе давно, и он уже достаточно хорошо выучил придворные правила, но не протокола, а правила флирта. Намеков. Он выглядит уверенно, приветливо и все еще тянет ко мне свою ладонь.

Как я могу ему отказать? Да и зачем отказывать? Генри здесь нет. И Мадж, которая нравится Уэстону и которую я ненавижу всем сердцем, тоже нет.

Слышатся тихие аплодисменты. Вольта закончилась. Король в полной тишине покидает комнаты. Я с облегчением выдыхаю и протягиваю руку Уэстону. Смитон уже начал новую, куда менее страстную, мелодию.

— Сопроводите меня, сэр Уэстон.

Мой партнер прекрасно танцует. Ему не нужно думать о ногах и всё время поправлять себя. Он знает, когда меня нужно подхватить и закружить. Делает это легко и смотрит мне прямо в глаза всё то время, пока мы двигаемся.

— Вы очень красивы, Ваша Светлость, — тихо говорит он, касаясь моей руки.

— А вы хорошо льстите, сэр Уэстон.

Он ухмыляется. Знает, что сказать, чтобы произвести впечатление. Мне кажется, или он хочет мне понравиться? А если я поцелую его, он поцелует меня в ответ? Или скажет: «Не надо», как мой муж? Смогу ли я затмить для него Мадж хотя бы сегодня?