— Я сменила приоритеты, — лгу я. — Решила, что пока мы не вместе, я как раз смогу научиться быть герцогиней.

На самом деле мне нужно время, чтобы свыкнуться с замыслом отца. И мне не нравится то, что он говорит про Анну. Она всё чаще сказывается больной, но все-таки ее живот продолжает расти. Надеюсь, она родит мальчика и план отца развалится сам собой. Я тут буду уже совершенно не при чем.

На свадьбе дала себе слово, что он будет мной гордиться, но я не знала, что для этого потребуется нарушать правила.

— Что мешает учиться быть герцогиней и быть при этом со своим герцогом? — не унимается Шелти.

— Воля короля. И потом, я буду с ним на церемониях.

— Ты его поцеловала, чтобы было что обсудить на церемониях?

— Боже, Шелт, хватит об этом напоминать.

Воспоминания о том неудачном поцелуе немного сгладились, и он перестал казаться мне катастрофой, но я бы предпочла забыть о нем вообще. Или вспоминать не так.

— Сам Генри ясно дал понять, что тоже опасается нашего сближения, — говорю я.

— Подумать только, — хнычет Шелти и падает на мою кровать. — Лучшая подруга вышла замуж за сына короля и не может даже снять с него рубашку, чтобы рассказать мне, что там под ней.

— Вот у тебя трагедия, — смеюсь я. — Я бы все равно не стала с ним спать, даже если бы мы виделись каждый вечер.

— А что бы вы делали? Стихи читали?

— Да! Читали бы стихи Гарри о тебе и хохотали, отстань.

Я отмахнулась от Шелт, но ее последний вопрос меня задел. Тогда, на корте, моё тело было готово ко всему. А если бы мы были не там, а в его или моих покоях, чем бы всё закончилось?

Шелти хмыкает и отворачивается, но через секунду поворачивается снова.

— А может выберешь кого-то другого для забавы?

— Зачем?

— Говорю же, для забавы!

«О Шелт, — думаю я, — хотела бы я быть тобой». Но я не знаю, нужен ли мне кто-то другой. Со дня свадьбы я и думать забыла, что при дворе полно симпатичных мужчин, которым можно отдать сердце хотя бы на недельку-другую.

Может, и правда попробовать? Ничего лишнего, только флирт и ухаживания. В конец концов, я тоже хочу, чтобы кто-то слагал обо мне стихи, как о Шелти.

— Поможешь с выбором? — спрашиваю я у подруги, и она оживляется.

— Что угодно для вас, герцогиня!

Мы направляемся в зал, где сосредоточено всё веселье. Придворные, и мужчины, и женщины, одеты во всё самое лучшее. Кто-то прихорашивается и поправляется перед окнами, а кто-то уже танцует под легкое звучание лютни.

Перед самым входом мы встречаем Маргарет.

— Леди Шелтон, а вы не должны быть с королевой? — говорит она нарочито строго, повторяя то, что однажды сказала Мадж.

— Ее Величество желает отдохнуть, — важно отвечает Шелти. — Она просила меня хорошо провести время, и я не вправе нарушать этот строгий приказ, мадам Мэгет.

— Что ж, раз это приказ, давайте развлечемся, леди Шелтон.

Они смеются над своей небольшой сценкой, а моя душа радуется, глядя на них. Они всё-таки сошлись на фоне любви к поэзии, и моя жизнь стала гораздо проще.

Шелти со всей ответственностью подходит к своей новой задаче — найти мне кого-нибудь для забавы. Она рассказывает Маргарет о нашей задумке, затем по-хозяйски окидывает взглядом зал, всматриваясь в мужские и юношеские лица, и начинает рассуждать вслух.

— Так. На Уэстона нет смысла тратить время, он женат и таскается за Мадж. Клера я тебе не отдам…

— Это почему? — интересуюсь я. — А как же Гарри?

Не то чтобы мне сильно нравился Клер, но мог бы посвятить мне стихи. Да и сам он довольно симпатичный, с русыми кудрями и веселыми темными глазами.

— Как ты правильно отметила однажды, моя Светлость, Гарри женат, — говорит Шелти. — Мне будет горько, когда наше приключение закончится, но когда-нибудь это должно произойти.

Она хитро улыбается и добавляет:

— Если только его брак не аннулируют.

Меня передергивает от этого слова. Аннулирование. С тех пор, как король аннулировал брак с Екатериной, все вокруг как с цепи сорвались и стараются избавиться от неугодных жен. Отец пытается избавиться от матери. Возможно, он и для Гарри захочет найти жену получше? Ведь его брак с Фрэнсис де Вер до сих пор не завершен, как и мой.

Но едва ли отец выберет Шелти для Гарри. Если уж и отказываться от Фрэнсис, то только ради кого-то более знатного. Когда шли переговоры о моей помолвке с Генри, отец пытался договориться заодно и о браке Гарри с леди Марией, но такой проект даже ему оказался не по зубам.

— Что насчет Парра? — говорит Шелти. — Он приятный.

— М-м-м… Нет, пожалуй нет, — говорю я, глядя на Уильяма Парра.

Я и правда слышала о нем много хорошего. Прямой, бесхитростный, открытый. Но его слишком маленькие глаза и чересчур большие губы…

— Не в моем вкусе.

К тому же, он друг Генри. Жил с ним в Виндзоре в детстве, как и Гарри.

— Тогда может Томас Сеймур?

Шелти указывает туда, где стоят Томас Сеймур и его сестрица Джейн со своим вечно постным лицом. Никогда не видела, чтобы она смеялась. Зато ее брат всё время хохочет. Его считают главным дамским угодником при дворе, но есть в его образе что-то отталкивающее.

— Нет, к Сеймурам я точно лезть не хочу.

— Ричард Коттон?

— Нет.

Еще один друг Генри.

— Какая ты разборчивая! — восклицает Шелти.

— Как и полагается герцогине, — одобрительно отмечает Маргарет.

— А как тебе вон тот красавчик рядом с Гарри? — спрашивает Шелт. — Правда, я ничего о нем не знаю.

Мы с Маргарет смотрим в угол, где стоят Гарри и неизвестный Шелти красавчик, а потом переглядываемся и одновременно смеемся.

— Нет, Шелт! Это мой дядя, Томас Говард, — говорю я.

— И он уже занят, — добавляет Маргарет.

Мой дедушка, предыдущий герцог Норфолк, был очень плодовит, так что у моего отца столько младших братьев и сестер, что я всех и не помню. А добрую половину из них никогда не видела, особенно тех, кто рожден от второй жены дедушки — Агнес Тилни. Она сейчас осталась вдовствующей герцогиней и живет сама по себе, вдали от двора.

Дядя Томас как раз ее сын. Он старше меня на восемь лет, так что его легко можно принять за нашего с Гарри брата, а не дядю. И он и правда красивый — кровь Тилни сгладила в нем острые черты Говардов и наградила большими светло-зелеными глазами.

— Погоди, — говорит Шелти, — его зовут так же, как твоего отца? Братьев зовут одинаково?

— Ага.

Шелти медленно прикладывает руку к лицу и качает головой в недоумении.

— У твоего дедушки с фантазией всё было очень плохо?

— Он просто очень любил себя, — смеюсь я. — А еще считал, что имя Томас приносит мужчинам нашего рода удачу.

Я смотрю на Маргарет и про себя отмечаю, что дедушка, кажется, был прав. Завладеть сердцем королевской племянницы — действительно удача, которая улыбается не каждому.

— Смотрите, они идут к нам, — говорит Шелти, и ее лицо становится мягче. На губах одна из ее сладких улыбочек. Полагаю, она приготовила ее не только для Гарри, но и для Томаса. Просто на всякий случай.

К щекам Маргарет прилила кровь. Кажется, она стала еще выше и прямее. Тоньше. Прекраснее.

— Герцогиня, — говорит Гарри и коротко мне кланяется, когда они с дядей добираются до нас.

— Брат, — отвечаю я, опуская его титул. Он лишь едва заметно ухмыляется.

Между ним и Шелти такое напряжение, что я, кажется, физически ощущаю на себе их страсть. Гарри сразу уводит ее танцевать, оставляя меня третьей лишней рядом с Маргарет и Томасом.

Между этими двумя я вижу трепет. Нежность. Что-то, что глубже чем то, что происходит между Гарри и Шелти. Они напоминают мне короля и королеву, но главное, чтобы этого сходства не заметил никто другой.

— Дамы, вы уже читали новый сонет Уайетта? — говорит Томас. — Мы как раз обсуждали его перед тем, как увидеть вас.

Его голос низкий и приятный.

— О чем он? — спрашивает Маргарет, заглядывая ему в глаза.

— О любви, — говорит он, отвечая на ее взгляд. — Как и почти всё, что пишет наш прославленный друг.