Он, Эктор Хиренес, уроженец улья Тарсус со Сцинтиллы, который должен был сгинуть в безвестности, стал первым летописцем ордена Ангелов Ночи, а его подчинённые стали писцами имущества ордена. Если бы не годы практики общения с самыми разными людьми и навыки самоконтроля, слегка давшие слабину в полёте с поверхности Иатоса до Непрощенного Слепца, первый летописец обмочился бы от радости, а так, борясь с дрожью во всём теле, сдержанно кивнул сообщившему ему эту новость десантнику в безликом шлеме. Почти сразу же после назначения появился соблазн настроить себе воздушных замков, но, к счастью, этот период безумных мечтаний был уже в прошлом, и мужчина почувствовал необходимость в сдержанности. Немногим людям выпадает честь увидеть живых Астартес так близко, еще меньшему числу удаётся с ними поговорить, а уж о том, чтобы служить рядом с ними, миллиарды преданных Богу-Императору душ лишь мечтают. Вероятно, впервые в жизни в тот момент он ощутил гордость.

С тех пор прошли уже недели кропотливого труда, сбора необходимого, заказов и подсчетов, проверок и бессонных ночей, которые летописец тратил на улучшение работы подчинённых ему писцов, и уже первые главы истории Ангелов Ночи были написаны. Он присутствовал на Конклаве Иатоса, описывал дебаты инквизиторов, беседовал с магистром Сорнери, библиарием Янтарём, хранителем тишины Тленом и капитаном Савелием, затем был свидетелем приведения десантников к присяге и сам принёс её вместе с ними. И несмотря на то, что работы было много, а стресс беспримерно велик, никогда он не чувствовал себя настолько энергичным и мотивированным.

Вот и сейчас, прижимая к груди датаслейт, Хиренес спешил по полутёмным переходам корабля к месту, где его ждали. Руки за день устали, порты для соединения с когитаторами на голове чесались и требовали ухода, а ноги ныли, но летописец был собой доволен и практически не замечал неудобств, как привык уже и к прохладной атмосфере Непрощенного Слепца и к тихому, едва уловимому гулу варп-двигателя, который толкал корабль вперёд через Море Душ. Странно было это сознавать, но никогда еще Эктор не чувствовал себя таким нужным и ответственным.

Наконец нужная дверь оказалась перед мужчиной, и он остановился, чтобы отдышаться, немного наклонившись вперёд. Хотелось войти в помещение достойно. Затем его рука потянулась к руне сигнала сбоку от входа, но остановилась в миллиметре от неё, потому что дверь плавно поехала в сторону, открывая длинное полутёмное помещение, в котором находились два полностью облаченных в броню боевых брата из реклюзиама. Один из них, высокий и худощавый, вооруженный саблей и болт-пистолетом, стоял у двери в ожидании, пока летописец войдёт. Побритая наголо овальная голова с татуировками в виде трёх вертикальных пунктирных линий на лбу, прищуренные черные глаза и безмятежная улыбка принадлежали брату Бракусу. Его тонкие черты лица навевали мысли о восточном происхождении народностей Древней Терры.

— Входи, Эктор, — произнёс он мягко, но властно.

Летописец ощутил, как во рту пересохло от волнения, но кивнул и быстро вошел внутрь, услышав, как с шипением гидравлики дверь за ним закрывается, и направился к другому ангелу смерти.

— Брат Арчибальд, я закончил то, о чём ты просил, — стараясь сдержать волнение, обратился он к длинноволосому брюнету, который в это время изучал какую-то старую книгу.

Астартес повернулся к нему, явив молодое, если не сказать юношеское, лицо с красивыми чертами лица, густыми бровями и полными губами, которые могли бы принадлежать какому-нибудь сердцееду аристократу со среднеразвитого мира, но Эктор подозревал, что физиология космических десантников такова, что он мог быть старше летописца.

— Первый летописец, — кивнул он учтиво и протянул руку, чтобы взять датаслейт Хиренеса. — Чрезвычайно быстрая работа. Я впечатлён.

— Люди рады делиться своими историями и стремлениями, брат Арчибальд, — Эктор склонил голову в уважительном жесте. — Так что там последние, которые ты хотел увидеть.

— Не хватает одной, — десантник быстро пробежал взглядом по содержимому планшета.

Сердце летописца ушло в пятки. Как он мог кого-то забыть? Все члены экипажа корабля были записаны и опрошены. Ошибки быть не могло!

Брат Арчибальд тем временем положил ладонь на плечо тщедушного человека и кивком указал на один из стульев рядом со столом у входа в восстановленную ими библиотеку судна.

— Садись. Твою историю запишу я, — произнёс он, и выдохнувший от резко спавшего напряжения Эктор Хиренес заплакал.

Громадный черный левиафан, потрепанный веками скитаний и сражений, вынырнул из мерцающего ядовитыми цветами разрыва в пространстве и, оставляя за собой медленно исчезающие завихрения имматериума, неторопливо пополз в направлении далёкого синего солнца в центре звёздной системы. Его бронированные веки медленно приоткрылись, впуская холодный свет внутрь, и вспыхнули сопла плазменных двигателей, дремавших месяц плавания через Море Душ. Теперь, наконец, законы физики снова были полновластны, и люди, обитавшие внутри космического монстра, смогли выдохнуть с облегчением и вознести хвалу Императору, что уберёг их в очередной раз.

Авгуры корабля в течение нескольких часов просканировали систему и на большом гололите перед капитанским троном теперь отображались все восемнадцать планет, вращающихся вокруг синего гигантского солнца, во много десятков раз превышающего размеры солнца Терры. Непрощенный Слепец направлялся к шестой планете системы, записанной в когитаторах корабля как Фрация, горнодобывающий мир-колония. Он был оставлен Империумом около четырёх тысяч лет назад из-за варп-штормов, окруживших сектор Иерихон, и последовавшей за этим анархии и не должен был выжить, поскольку зависел от поставок продовольствия и техники с других миров, а сам отправлял в качестве десятины металлы и минералы, которые нещадно добывались узниками в его недрах. Однако Фрация не только выжила, но и, судя по словам Савелия, окрепла. Теперь это был мир-крепость, самодостаточный и опасный для любого вторжения извне.

Гавин смотрел на вращающийся вокруг своей оси шарик, покрытый по большей части серым морем, на котором пятнами отображались острова и С-образный огромный континент с зеленой серединой, и гадал, что их ждёт там. Сомнительно было, что хорошо вооруженные местные с распростёртыми объятиями примут вестников перемен из почти наверняка забытых ими времён Империума. Радовало только то, что бывавшие там ранее Ангелы Ночи с уверенностью заявляли, что порча Хаоса на людях этого мира отсутствовала.

— Удушение уже началось. Мы опаздываем, — заявил своим тихим шелестящим голосом Тлен и нахмурил брови, слегка опустив голову. Видения преследовали его с детства. Он видел вещи, которых не могло быть, страшные вещи, которые часто сбывались. Десантники, забравшие его с родного мира, мало чем могли помочь ему раскрыть свой дар, да он и не распространялся об этом, оставаясь всегда особняком, потому что знал, как умрут те, с кем он имел дело. Лишь брат Сахакил из ордена Апостолов Калибана помог ему навести порядок в собственной душе и понять важность видений, которые его посещают.

Стоящий рядом с Тленом эпистолярий посмотрел на него, пытаясь угадать что тот видит, но, спустя секунду, снова отвернулся. У Янтаря не было такого дара предвидения, каким обладал хранитель тишины, и он считал того в какой-то мере талантливым недоучкой. В библиариуме Гвардии Ворона приучали с момента поступления туда незрелого инициата, что психический дар следует тщательно контролировать и использовать все доступные таланты с практической пользой и максимальной надёжностью, потому, спустя сотни лет службы, эпистолярий отточил свои навыки почти до идеала. Он мог связаться с разумами других могущественных псайкеров на безмерном расстоянии, мог читать разум любого человека, Астартес или ксеноса, как открытую книгу, меняя по своему желанию любые главы или начисто стирая их, как он сделал с большинством Ангелов Ночи, когда те еще лежали в стазисных контейнерах, мог замедлять само время и истончать реальность. Однако прорицание всегда было делом крайне неточным, потому дальше попыток увидеть будущие действия противника в бою на пару секунд вперёд дело не пошло. Предсказания зачастую отвлекали, требовали сосредоточенности, так что куда проще было разорвать врага своими молниевыми когтями, а не пытаться как-то его просчитать и защититься.