Чужие воспоминания вторглись в разум, как только магистр проглотил первый скользкий кусок. Он будто сам помнил, как его, лейтенанта Рифа, разбудили среди ночи по тревоге из Арманты, сообщая о внезапном нападении врагов из космоса, а затем, когда они вооружились и хотели разделиться для охраны тут и на конечной станции поездов, пришло еще одно сообщение о том, что враги спускаются по ближайшему тоннелю, и это шанс их всех уничтожить, потому что убежать от танка в таком месте они не смогут. Разумеется, такой возможностью солдаты немедленно и воспользовались, слишком поздно осознав, что не справятся.

Вроде бы всё сходилось, но, поднявшись и вытерев тыльной стороной ладони лицо, Гавин осознал, что офицер сам не знал кто именно вышел с ним на связь вторым и, скорее всего, будь у Рифа время подумать, он остался бы на укреплённой позиции, с которой встретить шквалом огня непрошенных гостей людям было бы куда удобнее и безопаснее. Это означало, что либо солдат подставили, либо им помогал дилетант. Кто мог знать какой дорогой пойдут Ангелы Ночи? Чутьё снайпера говорило ему, что их не видели, а тот человек из диспетчерской вышки сбежал куда раньше и не мог вернуться. Возможно, в этом были замешаны провидцы эльдар, которые редко, но встречались среди пиратов. Мерзкие ксеносы со своим даром предвидения нередко бывали правы в своих предсказаниях, но часто и ошибались, когда сталкивались с непредсказуемым или не до конца понятным противником.

— Магистр Сорнери, — с помощью вокса Линдон, отправившийся исследовать нишу, что занимали военные, отвлёк Гавина от размышлений. — Тут дальше пути подземного поезда и иконка в диспетчерской регистрирует начало движения в нашу сторону.

Глава ордена немедленно переключился на общую частоту, чтобы связаться с двумя другими отрядами.

— Капитан Савелий, хранитель тишины Тлен, доложите обстановку, — запросил он отчет, глядя на пустую промежуточную погрузочную площадку и рельсовые путя в стороне.

— Первое отделение на конечной станции подземного поезда. Тут серьёзное сопротивление, около двух сотен человек и около десятка эльдар. Поезд, в котором они засели, начинает движение. Я собираюсь подорвать головной вагон, — четко отрапортовал первый капитан Ангелов Ночи.

Магистр был уверен, что поезд и в самом деле остановится, если Сава так говорит.

— Хранители рядом, — прошептал в вокс Тлен. — Пусть поезд идёт.

Гавин уловил знакомые нотки уверенности в голосе хранителя тишины, и слегка сощурился. Он уже видел его таким много раз.

— Видения? — осторожно поинтересовался Сорнери.

— Мы спускаемся в разверзшуюся пасть змея, чтобы вырвать его раздвоенный язык. Но сердце далеко отсюда, — ответил своим привычным шелестящим голосом хранитель тишины.

Это было сродни нажатию на курок. Наконец-то магистр ощутил освобождение от непонятной ауры, что распространяли видения его боевого брата. До этого момента он чувствовал себя слепым котёнком, который идёт на голос хранителя тишины, не понимая цели, а теперь, наконец, мог действовать так, как привык.

— Император защищает, брат, — ответил резче, чем хотелось бы, магистр, после чего обратился к остальным. — Возвращаемся к Мрачному Охотнику. Нам предстоит перелёт.

Перед тем, как оставить разбитый пункт, Гавин еще раз осмотрел всё вокруг. Архитектура была похожа на имперскую, но лишена привычных украшений в виде крылатых черепов, аквил и каких-либо привлекательных изгибов. Присутствовала лишь холодная рациональность и практический расчет. Глава ордена только сейчас понял, что, глядя на всё это, ему не хватает вида аквилы над арками, и подумал, что скоро они могут быть везде.

Иногда дать проглотить себя чему-то страшному было единственным верным решением, альтернативой которому была лишь смерть и забытье. Первый раз хранитель тишины позволил этому случиться с собой еще в раннем детстве, когда обвинявший его в смерти матери отец каждый раз смотрел на сына так, будто хотел пронзить взглядом. Жизнь, мрачная и сухая, как паёк, которым их всех кормили на завтрак, обед и ужин, уже тогда казалась ребёнку ненастоящей. Настоящими казались образы, которые рисовало ему воображение и которые пугали окружающих, потому что он видел смерть и шрамы людей до того, как события завершали картину видений, приводя к соответствию воображаемое и реальное. Тогда-то он впервые ярко ощутил приближение смерти и начал свой бег от неё, отдавшись инстинктам. Сбежать из дома. Спрятаться. Подпилить лестницу. Посмотреть в глаза тому, кто желал принести смерть мелкому вирду, прежде чем взгляд взрослого мужчины подёрнется предсмертной дымкой и застынет навеки. После этого мальчику, тогда еще называвшему себя иначе, чем все знали сейчас, стало легче, а окружающие стали остерегаться его еще больше. Тогда, в первый раз, он выбрался сам. Но второй был хуже.

Бег от смерти по тёмным коридорам, крики умирающих и вой их убийц, эхом разносящийся по улицам. Кровь, удушье и смрад страха куда более сильный, чем парнишка мог себе представить, преследовали его с того момента, как ложные ангелы спустились на его родной мир, чтобы устроить кровавый праздник. Чтобы выжить там, ему снова пришлось принять тьму внутри себя и нырнуть в неё с головой, убивая, подставляя, убегая, пока они не нашли его загнанным в угол. Такой ценный приз, хитрый и живучий зверёныш, шипящий на них из старой железной бочки. Годы прошли во мраке бесконечного насилия и кровавых игрищ прежде чем луч света вырвал молодого десантника из омута безумия. Пленный священник, притворявшийся нижайшим писцом, напомнил ему о смысле, высшем смысле, существования каждой человеческой особи. Развиваться самому, чтобы развивать общество вокруг себя, идти вперёд, чтобы проторить дорогу для идущих следом, передавать знания, чтобы сохранить и приумножить их. Именно этот старый тщедушный человек дал рядовому головорезу импульс узнавать больше и становиться лучше. Именно он позволил Тлену стать тем, кем он был сейчас, со всеми навыками, знаниями и умениями относительно физики, химии, медицины, техники и философии. Но он же и вверг молодого десантника в третью, самую глубокую бездну отчаяния, когда оказался сломан пытками.

Всё тлен. Зачем стараться для других, если они всё равно умрут. Зачем пытаться спасти кого-либо, если они всё равно умрут. Можно лишь ускорить для них наступление болезненного конца и оправдать перед Смертью их ранний уход страданиями, которые причиняешь им за мгновение до. Эта пучина была тяжелее всего. Из неё не было ни выхода, ни просвета. Тлен знал лишь то, что будет вечно блуждать в тени, вечно избегая смерти и скармливая ей других, чей час настал бы рано или поздно, пока не встретил её. Рыжая дикарка остановила выстрелы его болт-пистолета и явила то, что десантник боялся когда-либо увидеть снова. Солнце, безумно яркое и лучистое, притягательное и теплое вставало за её спиной, болезненно напоминая о сломленном пытками священнике. Конечно, он хотел сбежать от неё подальше. Старик умер жалкой смертью и Тлен был против того, чтобы увидеть такое же завершение пути рыжей ведьмы. Но она была иного мнения и преследовала его пока ангел ночи сам не пошел ей навстречу, вынырнув из мрачного океана безумия к свету Императора. Можно сказать, что они спасли друг друга.

С тех пор Тлен знал, что сможет выбраться откуда угодно. И сейчас, сидя в последнем вагоне идущего в Арманту поезда вместе со своими избранными братьями и хлипким человеком, сумевшим расправиться с кабалитом, ждал пока тьма задумки провидца эльдар поглотит их, проведя по сотканным ксеносом путям судьбы к источнику. Лишь разрушив его можно было надеяться, что удушающие кольца тьмы растают и дадут наконец Фрации вдохнуть полной грудью.

Если были вещи, которые каждый космический десантник ненавидит, то это однозначно был пустотный бой межзвёздных кораблей. Даже рядом с величественным титаном класса "Император" или "Владыка Войны" Астартес не ощущали себя настолько же бессильными, как во время перестрелки космических левиафанов. Единственное, чем они могли проявить себя в такой войне, это пойти на абордаж или отразить таковой на свой корабль, остальное же было за пределами их возможностей и приходилось полагаться на мастерство смертного экипажа судна. Янтарь знал, что для абсолютного большинсва людей на борту, проходящее сейчас сражение было первым на службе Ангелам Ночи, да и для большей части Адептус Астартес это был первый на их памяти раз. Конечно, фактически каждый из них имел опыт от нескольких лет до пары десятков, но память об этом осталась лишь мышечная, тогда как все осознанные воспоминания о событиях, что предшествовали их пробуждению на борту "Непрощенного Слепца", эпистолярий намеренно стёр, объяснив наличие навыков природным талантом и гипнообучением во сне. Только так они могли стать Ангелами Ночи и служить Императору. Теперь же им предстояло показать себя в деле, а заодно определить степень успешности работы Янтаря. Если он ошибся в одном из сеансов чистки памяти и стёр или оставил лишнее, для кого-то из молодых десантников это может стать гранью между жизнью и смертью.