Я молчала. Долго. Очень долго, минут пять так точно.

Калипсо не торопил меня и не стремился смотреть на мою реакцию. Впрочем, что-то мне подсказывало, что он как менталист и так прекрасно считывал все мои эмоции.

Я не знала, что сказать, и только в шоке смотрела на зависшую в воздухе волшебную голограмму. В голове не укладывалась новая информация…

— С ума сойти, — наконец выдохнула я, остро чувствуя, что теперь мне нужна немедленно не только бутылка светлого айлинора, но и чего покрепче. — Погоди, я пытаюсь переварить информацию… Она оказалась слишком неожиданной для меня, мне трудно в это поверить, но при этом я чувствую, что ты говоришь правду… Черт, ты точно меня не разыгрываешь? Это не шутка, не ошибка?

— Мне было тяжело принять новость об этом, — медленно протянул Калипсо. — Я перепроверил всё с десяток раз. Но ошибки быть не может — Эйзерес действительно является моей вариацией из другого будущего.

— А почему он выглядел иначе в тот день, когда срывал Печать Мироздания? — поинтересовалась я. — Он тогда был похож просто на грозовую тучку, которая не в состоянии принять нужный облик.

— Да он просто не хочет поддерживать человеческий облик. При желании легко может принять его, просто ему это больше не интересно.

— Но зачем? Зачем тебе… Ему… Этому Эйзересу всё это делать?

— Он добивается абсолютной власти. Его главной целью сейчас стоит полное подчинение всех божеств… Первородные духи хаоса могут существовать во всех вариациях прошлого, настоящего и будущего одновременно, как я уже объяснял при Морисе. Боги существуют во всех параллельных вселенных одновременно. Для богов не существует времени, для них нет прошлого, настоящего и будущего. Эйзерес тоже хочет стать богом — единственным богом. Для него тоже больше нет прошлого, настоящего и будущего… Он может даже между параллельными вселенными скакать так, как не может обычный волшебник. Вот только с изнанкой мира у него вышла заминка, перед ее закрытием он оказался бессилен. Потому и решил начать с Эффу, потому что при поглощении Эффу он сможет полностью вобрать в себя силу первородного духа хаоса и направлять ее куда и как угодно, по своему усмотрению. Действовать решил в этот раз осторожнее, через чужие — мои — руки. Эффу знал об этом, поэтому он предложил мне союз — против единого врага. Эффу не просто так отговорил меня от того, чтобы снять браслет. Да, он в тот день жестко воздействовал на мое сознание ментально, заставляя меня гневаться на слова генерала, психовать из-за недоверия отца, ну и вообще… Но Эффу всеми силами старался, чтобы браслет остался у меня. Потому что я сейчас являюсь самым безопасным хранилищем для Эффу. Если бы я тогда снял браслет, это было бы тотальной ошибкой: Эйзерес быстро завладел бы им и ушел на изнанку мира уничтожать других первородных духов. И уничтожил бы в течение дня. Вернее, подчинил себе. Изнанка мира перестала бы быть изнанкой, все миры погрузились бы во тьму со временем… И в каком-то шаге от моего уничтожения Эффу разглядел во мне волшебника, способного побороть… самого себя. Как бы дико это ни звучало. Поэтому мы с ним заключили своего рода сделку: я уничтожаю Эйзереса, а Эффу делится со мной всеми необходимыми мне знаниями о теневой магии. Как первородный бог хаоса, он действительно знает о теневой магии абсолютно всё. И выдает мне эту информацию постепенно, по мере моей надобности. Это тоже было частью нашего уговора, так как я, будучи просто человеком, не способен вместить в себя все знания Эффу, тем более — одномоментно.

— Это какой-то дурной сон, — вздохнула я, крепко обняв себя за плечи, так как инстинктивно желала какой-то защиты. — Как вообще можно передвигаться между параллельными реальностями? Разве это возможно?

— Это возможно для богов и полубогов, коим Эйзерес фактически стал. Понимаешь, теневая магия… она воистину опасна для обычных волшебников, если ей не пользоваться с умом. Если не ограничивать себя в экспериментах. Теневая магия незаметно для самого волшебника меняет его… Эти изменения очень хорошо заметны со стороны, но сам волшебник их не замечает. И Эйзерес не замечал. Потому что он всё по жизни делал один. Он никого не слушал, на всех наплевал, рядом с ним не было никого, кто настучал бы ему по мозгам и вовремя остановил…

— Как Эрик тебе периодически подзатыльники раздает? — не удержалась я от вопроса.

Калипсо усмехнулся и кивнул.

— Да, Лори… Как Эрик. Как ты. Как все вы — те, кто рядом со мной, кто постоянно возвращает меня в реальную жизнь. Но Эрик в этой части занимает особую роль, конечно. Пусть я периодически мечтаю его прибить за навязчивость, но вынужден признать, что без него я бы скатился в тьму еще на том этапе, когда Эрик в Армариллисе периодическими набегами в мой кабинет сжигал те мои записи, которые считал опасными. Эрик сжигал те самые записи, которые некому было сжигать у Эйзереса, Лори… Те самые опасные формулы ритуалов для изменения своей магической структуры. Эти самые формулы довел до совершенства Эйзерес — где-то там, в своем далеком будущем, в иной реальности. Довел до совершенства, опробовал на себе… и больше уже никогда не стал прежним.

— Насколько опасен Эйзерес? — почему-то шепотом спросила я.

— Ты видишь мою ауру, Лори? А я не вошел в свою полную силу. Ты видела, какими заклинаниями я легко орудую? Это только часть моих умений. Ты знаешь, что я стою на стороне света, я воин света, пусть и действую через теневой аспект, но я стою на защите мира. Ты знаешь, насколько я умен. Ну, объективно: я способен обучиться любой сфере магии, я умею составлять новые заклинания, а это отдельная и очень сложная сфера магии, лишь крошечный процент волшебников способен осилить эту узкую сферу магической деятельности. У меня хорошо работает логическое мышление, я обожаю головоломки и сложные математические задачки с самого детства. Я довольно хитрый, наблюдательный, легко обучаемый. Ну вот, а теперь представь меня в полной силе, на стороне тьмы и с полным отсутствием каких-либо человеческих ценностей в жизни. С амбициозной жаждой власти, готовностью убивать любого вставшего на пути человека взмахом руки, с искаженным представлением о мире и полной уверенности в том, что весь мир должен плясать вокруг меня. Представила? Теперь умножь это на два — получишь Эйзереса. Понимаешь теперь, что я имел в виду, когда говорил, что такого противника у Армариллиса еще не было?

Я нервно сглотнула, медленно осознавая масштаб истинной проблемы. Кажется, у меня даже волосы встали дыбом.

Калипсо помолчал немного, в комнате повисла тишина, нарушаемая только потрескиванием поленьев в камине.

Потом продолжил:

— Эйзерес никогда никого не любил. А я… Ты не знаешь, а передо мной в тот период моего этапа становления личности в Армариллисе был выбор: разработать ритуал чисто для себя, для изменения своей магической структуры, для полной ее замены и разрушения своего магического основания — или заняться ритуалом для решения проблемы твоего дисбаланса и помочь тебе стать цельной. Ну и себя стабилизировать тем самым. Да и для других волшебников этот ритуал прекрасно подошел по итогу. Я собрал очень много материала для разработки ритуала чисто для себя и, в принципе, был в шаге от того, чтобы перейти к непосредственной практике. Но на тот момент мне нужно выбрать что-то одно, потому что каждый ритуал требовал абсолютного моего внимания, и я стоял на развилке выбора дальнейшего пути. Ты сама знаешь, какой я выбрал путь…

— Ты выбрал путь созидания, — тихо произнесла я, понимающе кивнув. — Ты пошел не по пути разрушения — а по пути созидания, создания чего-то нового, пути улучшения. И это колоссальная разница между тобой и Эйзересом и предрешила твою дальнейшую судьбу, да?

— Да. И если говорить глобально, то вся разница — в любви, — хмыкнул Калипсо. — Звучит ужасно пафосно, да? Ну уж как есть, это правда. Меня изменила любовь… Любовь к тебе, Лори. Твоя любовь ко мне. Мое искреннее желание улучшить твою жизнь. Пусть я тогда сам себе боялся признаться в чувствах к тебе… Но я уже чувствовал. И я стремился сделать всё для того, чтобы помочь тебе — в первую очередь. Сделав этот выбор в пользу тебя, я изменил свою судьбу.