Роканд быстро заморгал, губы его дрогнули в улыбке.

— А вам по статусу не положено размахивать кулаками, господин инквизитор. Так что, будем считать, что я вмазал Клояну от нас двоих, избавив вас от необходимости прикасаться к этому ублюдку.

Морис одобрительно хохотнул и хлопнул инквизитора по плечу.

— Переходи в мой отдел, Роканд. Сработаемся.

— Благодарю за приглашение, господин инквизитор, это чрезвычайно ценно для меня. Но, полагаю, мне пока следует хотя бы некоторое время оставаться в своем отделе, чтобы почистить «мусор», оставшийся от «мусорного бака» по имени Клоян Мэколбери.

Сказал — и все-таки рассмеялся, на пару с Морисом.

Все так же посмеиваясь, они вдвоем занялись переносом Клояна в темницу, раздавая указания рядовым инквизиторам, которые с плохо скрываемой радостью принялись исполнять распоряжения начальников. На полянке перед речкой Быстротечной вообще витало какое-то веселое настроение, многие волшебники широко улыбались, чего эта полянка не видела уже давно, потому что в последние месяцы поводов для радости у инквизиторов было маловато. И вот же: вроде события этого вечера нельзя было назвать хорошими с чисто человеческой точки зрения, генерал погиб, как-никак, самое главное звено в инквизиции. Вон, лежал сейчас бездыханный на полянке, накрытый белой простыней, подготавливаемый для телепортации в морг. И вроде как надо бы начать переживать по поводу того, что инквизиция в такое тяжелое для Форланда время осталась обезглавлена… Однако среди инквизиторов сейчас не было ни одного человека, кто горевал бы по этому поводу. Ну вот разве что несколько магов из числа генеральской свиты хмурились и в целом были чернее ночи, но они сейчас не оплакивали генерала, а переживали исключительно за свои головы и сохранность рабочих мест. На Клояна Мэколбери они и вовсе не взглянули.

Оставшиеся на полянке около реки Элизабет и Ильфорте провожали Мориса с Рокандом смеющимися взглядами и негромко переговаривались.

— Так, ну вот теперь действительно можно праздновать, — Элизабет довольно хлопнула в ладоши, на ее лице сияла победная улыбка. — Не только успешный побег Лорелей, но и окончание «правления» нашего ненаглядного Мэколбери-старшего. Как считаешь?

— Не, праздновать позже будем, — устало вздохнул Ильфорте, потирая переносицу. — А пока что необходимо срочно созвать Верховный Совет для избрания нового генерала, это место никогда не должно пустовать и простаивать даже один час, согласно Уставу Инквизиции. И нужно будет в срочном порядке заняться сменой руководства в некоторых отделах инквизиции. Чую, это будет тот еще квест по зачистке генеральских прихвостней… Так что, моя милая Элли, вместо празднования мне сегодня предстоит развеселая ночка, скандалы со старейшинами Верховного Совета и прочие «радости победителя». Ну как, ты уже сочувствуешь мне, или я могу продолжить плакаться о своей тяжкой доле?

— Валерьянки? — участливо предложила Элизабет. — Или какое другое успокоительное принести?

— Какао. Просто какао. С зефирками. И половиной стакана огненного эля, — задумчиво добавил Ильфорте.

— Будет сделано, — рассмеялась Элизабет. — Пойдем в Штаб, у нас есть время и на стакан твоего огненного какао, и на нужный мордобой со старейшинами. И я с удовольствием составлю тебе компанию в обоих пунктах. Даже не знаю, какой мне больше по душе!..

Настроение у Элизабет было отличное, и она бодро поскакала вперед, догоняя своего супруга Эрика, идущего вслед за Морисом.

Ильфорте задержался, печально улыбнулся, перевел взгляд вдаль — туда, где в сгущающихся сумерках можно было четко увидеть в небе фиолетовые отсветы от Теневой пелены.

— Надеюсь, вы сейчас там тоже счастливы, — тихо пробормотал Ильфорте себе под нос. — Хотел бы я сейчас быть рядом…

Он сунул руку в карман, достал оттуда небольшой золотой медальон на длинной цепочке. Провел пальцем по специальной руне сбоку, и медальон открылся. Внутри на двух сторонах медальона были небольшие фотографии. На одной стороне — фотография Сиринити, супруги Ильфорте. Он с улыбкой скользнул по ней взглядом и уставился на другую фотографию, на которой был изображен его сын Калипсо. На этой фотографии Калипсо жизнерадостно улыбался, и Ильфорте тоже улыбнулся шире, проведя большим пальцем по фото.

— Ну, ты идешь или как, Иль? — позвала Элизабет, обернувшись. — Чего ты там застрял? Сам только что говорил, что нужно скорее собрать Верховный Совет!..

— Иду, иду… — пробормотал Ильфорте.

Он захлопнул крышку медальона, сунул его в карман и поспешил за коллегами. Но так и продолжал крепко сжимать медальон в кармане все то время, пока шел до здания Генерального Штаба.

Проспали мы с Калипсо до полудня. Вернее, он продолжил спать и дальше, а я и так провалялась дольше обычного, у меня-то была привычка просыпаться пораньше. Поэтому после пробуждения я какое-то время просто лежала рядом с Калипсо, обнимая его со спины и слушая его размеренное дыхание. Любовалась его расслабленным выражением лица, мелко подрагивающими ресницами. Счастливо улыбалась, потому что впервые за долгое время мне было просто хорошо и спокойно.

Не верилось, что я наконец-то была рядом с Калипсо. Я так рвалась к нему целый год, с ума сходила от невозможности быть рядом, помогать ему при необходимости, что сейчас никак не могла поверить в свое счастье. Это действительно происходит со мной, это мне не снится?

А, впрочем, если это такой шикарный сон, то можно, чтобы он длился вечно, пожалуйста?.. Меня вполне устраивает такая разновидность вечности!

Я тихонько встала, осторожно подтянула сползшее во сне одеяло, укрывая им Калипсо. В комнате все-таки было немного прохладно: поздняя осень, а Калипсо был любителем поспать с приоткрытым окном, даже если на улице мороз, свежий воздух для него был важнее холода.

Я вот была более теплолюбивой «птичкой», поэтому поежилась, осторожно прикрыла за собой дверь в спальню и отправилась на поиски хоть какой-то теплой одежды. Кафель обжигал холодом ступни, поэтому передвигалась я перебежками, от ковра к ковру, благо ими тут почти весь пол устлан был. М-да, надо будет озаботиться утеплением здешних домов, а то моему аскету Калипсо об этом даже думать, кажется, некогда, а грузить его такими мелочами не стоило, я и сама разберусь.

— Ка-а-акая шикар-р-рная пташка завелась в нашем гнездышке, — пророкотал рядом знакомый урчащий голос, когда я рылась в шкафу в поиске более теплой одежды.

— Алохар! — шикнула я, плотнее кутаясь в тонкий халат, который до этого накинула на себя, даже не завязывая кушаком. — Что ты тут делаешь?

— Любу-у-уюсь, — проурчал ворон и склонил голову на бок, уставившись на меня сверкающим алым глазом.

Я фыркнула и скрестила руки на груди, с укоризной уставившись на фамильяра.

— Мне нужно переодеться.

— И что? — невинно поинтересовался ворон. — Я чем-то мешаю?

— Ты подглядываешь!

— И что? — вновь невинно спросил ворон.

— Мне это не нравится!

— И что?

Еще и беспардонно перелетел поближе, усевшись на высокую спинку стула, чтобы ему наблюдать было удобнее.

Я уперла руки в боки и грозно двинулась на ворона.

— Как думаешь, сколько перьев выдернет из твоего хвоста Калипсо, если я ему нажалуюсь на его илуна-вуайериста?

— Пф-ф-ф! Ну подумаешь — выдер-р-рнет… Я себе новые теневые отр-р-ращу! — ехидно пророкотал Алохар.

Я открыла было рот, чтобы разразиться гневной тирадой, но в этот момент рядом с вороном материализовался мой илун. Крошечный черный совенок тоже уселся на спинке стула и воззрился на Алохара огромными глазищами.

— Хозяина не любить, когда ты смотреть, — тоненьким голосом пропищал Эльгран. — Тебе надо улетать. Ты — вредный птиц. Я — хороший птиц. Я хозяина защищать.