— А мне — расскажешь? — тут же спросила я. — Я хочу знать всю правду, Кэл. И не когда-нибудь потом, а сегодня.

— Да… Расскажу. Но должен предупредить, что тебе не понравится то, что ты услышишь.

— Вот уж чем ты меня не напугаешь, — усмехнулась я.

Мы вернулись в наш домик, я разожгла заклинанием огонь в камине, языки пламени заплясали по стенам, которые, кажется, впервые в своей жизни видели отсветы огня. Камин тут ни разу еще не горел, Калипсо никогда его не растапливал. Говорил, что ему самому после соединения с Эффу больше никогда не бывает холодно, поэтому он банально не нуждался в дополнительном тепле. И в теплой мантии по улице он расхаживал скорее по привычке, нежели по необходимости. И чтобы «не пугать лишний раз народ своей морозоустойчивостью, а то даже Агата, выросшая в вечно холодном Лакоре, нервно дергает глазом», по словам Калипсо.

— Давай уже, рассказывай всё как есть, — сказала я, усаживаясь в мягкое кресло у камина. — Что это за дрянь такая могущественная? Мы не пойдем спать, пока ты не расскажешь мне все, что знаешь сам, имей в виду. Кто такой Эйзерес на самом деле?

Калипсо не торопился отвечать. Он поставил в стеклянную вазочку пышную алую розу, которую только что сорвал с розового куста перед входом в домик. Не стал усаживаться в кресло напротив меня, а неспешно подошел к окну, поставил вазу на подоконник. Вид имел весьма задумчивый. Повернулся ко мне спиной, словно бы не хотел, чтобы я смотрела сейчас на его лицо. Руки в карманах, спина прямая, как штык.

— Этот человек… Это существо… Как я уже говорил при Морисе, сейчас он зовет себя Эйзерес…

— Сейчас? — тут же зацепилась я за слово. — А раньше звал иначе?

— Да, — кивнул Калипсо. — Но по мере погружения в теневую магию начал терять связь с реальностью и своей природой, со своим именем. По мере изменения своей сущности стал называть себя иначе. Этот человек… в каком-то смысле можно сказать, что ты тоже его знаешь, Лори.

— Знаю? — нахмурилась я. — Вот как… Плохо дело. Но я не представляю, кто из наших с тобой знакомых может быть такой могущественной тварью. Разве это возможно было бы скрыть? Наставник знал бы о волшебнике, который настолько мастерски владеет теневой магией. Но Наставник говорил, что такого мастера не существует. Морис бы с Флорой знали, но и они не в курсе. Так кто же это? Не понимаю…

— Он очень умный и могущественный. А еще он очень хитрый и совершенно безжалостный. Он пойдет на всё ради достижения своих целей, ему плевать на чужие жизни. Полное погружение в теневую магию довело его до бесчеловечного состояния души, он магией изменил структуру своей магической Искры. В нем не осталось ничего, кроме алчной жажды власти и обогащения. Это существо очень хорошо знает всё о фортеминах и инквизиторах. Знает мельчайшие нюансы тактического мышления, знает все сильные и слабые стороны каждого фортемина, включая Наставника. Эйзерес в том числе очень хорошо знает меня. Мои сильные и слабые стороны, мою логику. Вообще всё. Он мыслит не просто на парочку шагов вперед — он мыслит на добрую сотню вариантов шагов вперед. Так что обхитрить его едва ли возможно. Пока ты думаешь, что всё проверил и просчитал все варианты — Эйзерес просчитает все вариации твоих вариантов и выведет тебя к нужному ему результату. Искусный манипулятор, превосходный стратег. Собственно, именно так он и заманил меня год назад к пятой пентаграмме. В его планах это было еще до того, как он начал чертить первую пентаграмму. И он просчитал несколько вариантов доведения меня до той пентаграммы. Если бы не сработал тот сценарий, по которому мы тогда прошли, он бы просто тут же стал работать по иному, уже заготовленному, сценарию.

— Да что это за хрень всемогущая такая? — нахмурилась я еще сильнее. — Он демон или что?

— Да нет, это человек.

— Да какой же это человек? — усмехнулась я. — Там же от человеческого в нем разве что очертания тела остались. И то, тело распадается постоянно.

— Очень верно подмечено — остались. Это все, что от него осталось после полного поглощения теневой тьмой. Но это человек, Лори… Вернее, он когда-то был человеком. Просто хорошим магом, который интересовался теневой магией и ушел слишком далеко. Однажды он перешёл ту черту, после которой фактически перестал быть человеком, остались лишь некие внешние признаки.

— Это как раз то, чего так боялся твой отец, да? — негромко произнесла я. — Когда рассказывал о губительном влиянии теневой магии на обычных волшебников?

Калипсо медленно кивнул.

— Как раз прекрасная демонстрация того, как при дурном использовании теневой магии сильным верховным магом, может случиться полное помутнение рассудка. Когда-то это был хороший человек, Лори. Действительно хороший, с добрыми и светлыми помыслами. Беда в том, что теневая магия при неправильном ее использовании является токсичной для обычных волшебников. Но токсичной в том плане, что меняет не только структуру магической Искры, но и сильно влияет на мозг, очерняет душу. Как бы выбивает из человека всё то доброе и светлое, что в нем есть. Медленно и незаметно для самого человека. Эйзерес сам не заметил, как однажды перешёл точку невозврата.

— Откуда он взялся, этот человек-тень?

— Тут… всё сложно, — вздохнул Калипсо. — Он из параллельной Вселенной, если можно так сказать. Из другого времени.

— Э-э-э…

Айлинора под рукой не было, но у меня, как у Мориса, возникло желание убедиться, не поехала ли у меня крыша.

— Я понимаю, что это сложно осознать, но это так. Эйзерес вышел на тот уровень развития, когда для него перестали работать обычные законы физики, магии, времени. Он представляется собой разум, способный гнуть пространство и время так, как хочет, как считает нужным. Для него время — это величина, способная изменяться в любую сторону. Он может перемещаться по шкале времени и пространства без всяких ограничений. Как мы можем передвигаться по городам, странам и между мирами — точно так же Эйзерес может перемещаться между любыми точками пространства и времени. Вообще любыми, для него нет преград. Сейчас он не может так перемещаться, потому что Эффу расколол этот мир и замкнул его внутри себя, и я продолжаю удерживать этот раскол — иначе Эйзерес давно сбежал бы… Он пришел в этот промежуток времени с конкретной целью и будет следовать этой цели до победного конца. Он не остановится ни перед чем, он пойдет по любым головам. Он в себе уверен абсолютно. Считает себя полубогом. В общем-то, с фактической точки зрения таковым и является.

— Он Древний, что ли? — охнула я. — Какой-то сбрендивший маг, пришедший к нам из далекого прошлого?

Черт, а это многое объясняло бы…

— Нет, Лори, он не Древний. Он вообще не из прошлого.

— Тогда я не понимаю…

— Как ты думаешь, кто может знать всё о фортеминах, о сильных и слабых местах Наставника, о моей логике? — резко спросил Калипсо.

— Не знаю, — устало вздохнула я. — В голову никто, кроме тебя самого, не приходит.

— Верно, — тихо произнес Калипсо. — Никто, кроме меня…

— М-м-м? — я непонимающе посмотрела на Калипсо, но он продолжал стоять ко мне спиной и смотреть куда-то в окно.

Калипсо молча взмахнул рукой, и передо мной в воздух взвился сноп разноцветных искр, который быстро складывался в некую магическую голограмму. В считанные секунды искры сложились в фигуру мужчины с длинными волосами, в темно-синей одежде.

— Так выглядит Эйзерес, когда не прикрывается теневым мороком, — пояснил Калипсо. — Таким я видел его в тот день, когда мы столкнулись в храме.

Я тупо уставилась на искрящуюся голограмму и молча разглядывала ее, наверное, с минуту, не меньше.

— Но… Это же…

Я запнулась, не зная, что сказать, в шоке глядя на зависшую передо мной голограмму человека, который практически ничем не отличался от Калипсо, за исключением другой одежды и отсутствия пирсинга в брови и сережек в виде кинжалов. Ну и глаза у этого мужчины были ярко-фиолетовые.

— Эйзерес — это моё темное зеркало. Это — я из параллельной Вселенной, — очень тихо произнёс Калипсо, и его голос в звенящей тишине звучал набатом. — Из той худшей вариации дорожки будущего, где я не знаком с тобой, Лори. Где ты вообще не родилась. Где моим сердцем безраздельно завладела тьма.