— Асфодель?.. — вспомнил он. — Вы — здесь? Тоже мертвы?..

— Конечно, нет, — женщина мягко и грустно улыбнулась. — Соболезную, что настал твой час.

Орфин ссутулился, из его груди вырвался долгий горький вздох. От всего пережитого его била дрожь. Он хотел было опуститься в кресло, но вовремя вспомнил, что это лишь проекция, и на самом деле его окружает оживший кошмар. Он обхватил себя руками.

— Что… происходит? Кто вы? Зачем я здесь?..

— Я не причиню тебе вреда.

Орфин подавился горьким смешком.

— Мне очень жаль, что гарпия столь жестоко обошлась с тобой. Иногда она выходит из-под контроля, но уверяю: этого не повторится. Чувствуй себя как дома. И, прошу, обращайся ко мне на «ты». Неужели ты позабыл нашу дружбу?

***

По указанию хозяйки Никтос дал Орфину вдоволь мнемы — столько, что все раны зажили, а тело наполнилось густым теплом, будто укутанное в толстое одеяло. Затем Асфодель велела своему зеркальному пажу отвести «зрячего» в архив.

— Постойте… — попросил он. — У меня столько вопросов.

— Ни о чем не тревожься, Орфин. Первее всего тебе следует отдохнуть.

Он и впрямь был измотан, но правды желал больше, чем покоя.

— Ответьте хоть на один.

Помедлив, она благосклонно кивнула.

— Хорошо. Я провожу тебя сама, и мы побеседуем по пути.

Ступая вслед за Асфоделью по мясистым корням, Орфин всё пытался вспомнить, кто она такая, но в памяти остались лишь обрывки, похожие на муторный сон.

В отличие от гарпии Асфодель не заставляла его идти перед собой и даже не следила за ним. Он мог бы свернуть и скрыться в любом коридоре — вот только зачем? Шансов сбежать с острова всё равно никаких.

Его эмоции притупились, стали ватными от усталости. Он как будто смотрел на себя со стороны, отстраненный от безумия ситуации. Тревога о будущем доносилась до него лишь комариным писком, хотя разумом Орфин понимал, что по-прежнему на дне.

— Зачем я вам? — спросил он. Голос прозвучал тускло. — Что вы собираетесь со мной делать?

— Ты гость в Чертогах, Орфин. Не тревожься.

— «Чертоги», значит, — повторил он. — Почему здесь всё в этих… организмах?

— Это мои саженцы и древа. Жаль, если они тебе неприятны. Но, к сожалению, ничего другого в Пурге не вырастить. Это пустыня, и местные коряги не идут ни в какое сравненье с истинным цветом Элизиума. Так что я прекрасно понимаю твое отторжение.

Ее речь лилась как журчание ручья.

— Так вы выращиваете их? — оторопело переспросил Орфин. — Зачем?

— Думаю, это в моей природе — наполнять мир жизнью.

— Они захватили весь некропилаг, вы в курсе, да?

— «Захватили»? — переспросила Асфодель холодно. — Древа — это не какая-то зараза.

Сил оправдываться и подбирать более уместное выражение не было. Орфин лишь ниже опустил взгляд.

— Что ж, извини, если они доставили тебе неудобства, — едко заметила дама. — Но хватит вопросов на сегодня. Вот и архив. Передохни здесь, и мы продолжим разговор.

Стена из мышц расползлась перед ними, открывая новый закуток Чертогов — больше всего он напоминал склад мебели. Десятки табуреток и диванов, этажерок и тумбочек громоздились неровными рядами, врастая ножками в пол. Его укрывали обломки паркетной доски, встав на которые, Орфин смог наконец не касаться больше древ. Шум чуждых образов, обступавших его разум, стих, и воцарилась блаженная тишина.

По стенам архива плющом взбирались кровавые лозы. Наверху они сплетались в потолочный свод. Их плавные органические изгибы делали комнату похожей на печень, если смотреть на нее изнутри. Лишь один угол остался свободен от цепня, и там виднелась облупившаяся штукатурка поверх серого кирпича. В стене зиял прямоугольник оконного проема без стекла и без рамы. Его извилистой решеткой перекрывали мощные мясистые ветви.

Орфин с полминуты разглядывал всё это.

— Я пленник? — наконец спросил он.

— Почему ты так решил? Я оставлю проход открытым, если желаешь.

— А окно?

— Это чтоб защитить тебя. И кстати, Орфин.

Он настороженно обернулся.

— Ты сказал, что видишь миражи, когда касаешься древ. На что они похожи?

— На… кошмарные сны. Или жуткие воспоминания.

Она задумчиво кивнула.

— Если у тебя будут силы, попробуй всё же пробиться сквозь них в Бытое, хорошо?

— Зачем?

— Коротко на это не ответить. Набирайся сил, и мы поговорим позже.

Она кивнула на прощанье и двинулась прочь по коридору.

Странное всё-таки место этот архив. Наверное, она приводит сюда всех жертв, и они врастают в мебель? Впрочем… какая уже разница.

Орфин опустился в ближайшее кресло, не загороженное прочей мебелью, и закрыл глаза. Тяжесть собственного тела придавила его к сиденью, спинке и подлокотникам. Вот так бы сидеть целую вечность и не шевелиться.

Всё оказалось напрасно, так? Можно было не сбегать из Приюта.

Забыться, принять неизбежное. Позволить воспоминаниям утечь и рассеяться. Не бороться больше и не страдать.

1998

Мальчик стоял в прихожей, такой привычной и враждебной одновременно. Громко тикали новые часы над входной дверью. Родной дом словно опустел, хотя людей в нем теперь жило больше. Младенец приковал внимание родителей настолько, что казалось, о старшем сыне вовсе забыли. Возьми завтрак в холодильнике и разогрей сам. Потерпи, если ночью сестренка мешает спать, но сам не шуми, не буди.

Прежний мир рухнул, и нужно было выживать на руинах.

Он проводил всё меньше времени в квартире, которая теперь принадлежала младенцу, и исследовал улицы всё дальше и дальше от дома. Нашел новых друзей и новые забавы. Заброшенная стройка? Парни, да это ж куда круче детских площадок! Прям как колизей — он видел эту арену в телепередаче. Здесь можно подраться, как настоящие гладиаторы. Или взбираться по стенам: кто выше — тот победитель и круче всех!

Колени и ладони порваны в мясо, и голова кружится от высоты, но все смотрят на тебя, когда ты так высоко — их взгляды прикованы, и их сердца замирают вместе с твоим.

«Обитель усталых душ»

Орфин вздрогнул и поморщился, как от боли. Что это было? Яркую эмоцию прострелило чувством острой пустоты. Шарик памяти лопнул, оставив лишь кусок рваной резины.

Открыв глаза, он с горечью понял, что вокруг всё тот же нелепый склад мебели и неизменное кресло под задницей. Сколько он тут уже просидел? Часы? Дни? Кажется, уныние может быть по-настоящему фатальным для призраков. Нужно найти цель — простую и быструю. Чтоб она, как большая кружка сладкого кофе, зарядила его и дала импульс к движению. Пора побороть эту депрессию.

Он оттолкнулся, пытаясь встать, но вместо этого кресло вдруг покачнулось и проехало вперед. Только теперь Орфин осознал, что это инвалидное кресло-каталка. По позвоночнику волной пробежал ужас, и желание встать стало почти паническим. Он подскочил, вырвался из незримой хватки и пнул кресло — оно перевалилось через бугор вздыбившегося паркета и замерло, застряв колесом в ямке.

Осмотревшись, Орфин убедился, что Асфодель действительно оставила открытым проход в основную часть Чертогов. Но его передергивало от одной мысли о том, чтоб снова ступить на проклятые корни. Сразу накатывали тошнотворные воспоминания о том, как гарпия вела его под конвоем.

Он бегло поглядел, что за завесой, в Бытом. Увидел длинный заброшенный цех, пыльный и ржавый. Подоконники и трещины в полу заросли мхом, густыми пучками травы и плющом. За стеклом темнел вечерний переулок и слышался далекий шум машин. Пара мужчин грузили большие джутовые мешки в фургон.

Вернувшись в Пургу, Орфин осмотрел пересеченное алыми ветвями окно. Частицы кровавой взвеси, как мошки, сновали туда-сюда. Снаружи раскинулось серое марево Пурги. Он попытался высунуться в окно, чтоб увидеть, есть ли там путь спасения, но решетка мешала