— Никогда не мечтал быть растением. Так как вернуть вам Асфодель?

— Ты не сможешь ничего для этого сделать, тень. Сестра должна принять собственное решение.

— Как педагогично. Ну, так подтолкните ее! Она хочет отправить древа к вам в сад. Скажите, что примете их только вместе с ней!

— Ее сорняки не нужны в наших садах.

Орфин проглотил это презрение.

— Разумеется, — буркнул он. — Просто соврите ей.

Его уши разрезал оглушительный визг, как стекло по стеклу.

— Мы не лжем! — ответили все единым возмущенным возгласом.

Орфин схватился за уши и выругался от души.

— Значит, я солгу за вас! Просто сделайте, чтоб я снова мог!

— Это невозможно, — ответили ему после паузы, с некоторой долей разочарования и печали, как Орфину показалось. Может, его план даже понравился «богам», но слишком поздно. — Довольно, тень. Сгинь.

Щелчок. В многоцветном мареве вдруг возникла ослепительная искра. Она неслась к Орфину, разрастаясь, как огни неумолимых фар. Он успел дернуться в сторону, но сияние надвигалось слишком быстро. Цвета пропали, осталась лишь выжигающая белизна. Орфина охватил нестерпимый жар, и в долю секунды с ним было покончено.

«Таинство слепящего очищения»

Никтос медленно поднялся на ноги, и Рита увидела себя в его маске — туловище еле виднелось за лозами, которые ее оплели. Ловчий шагнул к ней, и Рита задохнулась от острого отчаяния. Она ведь едва успела вспомнить себя! Нечестно отбирать память вот сейчас!

— Никт, стой! Пожалуйста!..

Вдруг позади у колодца раздался короткий плеск. Утробно зарычав, Асфодель взмыла над кровавым ковром и черным смерчем ринулась туда.

Рита не могла обернуться и рассмотреть, что произошло. Но путы, сжимавшие ее, немного ослабли, оттого что их хозяйка потеряла концентрацию. Не теряя драгоценные секунды, Рита раздвинула мясистые ветви и вырвалась из их плена.

Никтос, этот безликий раб, продолжал надвигаться, не меняя скорости. Но внезапно он заговорил, чего Рита меньше всего ожидала.

— Ты же сама просила меня о забвении, Тис, — неразборчиво прошелестел он. — Что изменилось?

Прежде, ища забвения, она и впрямь умоляла «брата» забрать все до последней капли. Тогда она жаждала исчезнуть и отчаянно боялась что-либо вспоминать. Возможно, в глубине души она знала, что нарушает свои же принципы, и не хотела сталкиваться с этим противоречием.

Все ответы на вопрос Никта казались слишком очевидными. «Я больше не фамильяр». «Я теперь свободна».

— Я вспомнила, кто я, и не хочу забывать. Пожалуйста, Никт, дай мне…

Вдруг от колодца донеслись треск и шипение. Отскочив подальше от ловчего, Рита обернулась на этот звук. Над жерлом колодца клубился пепел, сквозь который угадывался черный силуэт Орфина. Но миг — и он рассыпался, как обугленная веточка.

Рита охнула и прижала ладони ко рту и груди. Был — и нет. Щемящая тоска — как удар в солнечное сплетение.

Пепел осел, и стало видно, что колодец опустел и выгорел изнутри, покрылся угольными трещинами. Костяные стенки медленно остывали, отдавая жар в воздух, и тот колыхался, как над костром. Асфодель зависла над колодцем, вцепившись в его борт. Издав короткий пронзительный вопль, от которого заломило уши, она раскинула руки в лохмотьях обгоревших рукавов, и останки Орфина угольной крошкой взмыли над полом. Они закружились, свиваясь столбом черной пыли, в котором постепенно начали угадываться конечности. Мало-помалу вихрь обрел форму человека в плесневело-зеленом пальто, с восемью черно-рыжими глазами. Наконец последние крупицы золы встали на свои места, и фамильяр с протяжным хрипом рухнул наземь.

— Каков их ответ? — потребовала Асфодель, яростно сжимая кулак. — Говори!

Орфин слабо пошевелился, уперся лбом в пол, приподнялся на локте.

— А ты не видишь?.. Спалили гонца…

— Что они тебе сказали? Отвечай по делу!

Посланник заставил ее ждать. Он медленно поднялся на ноги, стряхивая пепел и золу с одежды. Оперся на борт выжженного колодца. Тишина звенела, как натянутая тетива.

— Они сказали «нет». Они не желают никого из нас в своих садах — ни сейчас, ни когда-либо. Они считают, что ты заигралась, что ты зря тратишь время вместо того, чтоб вести свой сад. И помогать тебе впредь они не намерены. Так что убирайся, Асфодель! Ты не нужна в этом мире и никого не спасешь!

Демоница взмыла выше, и клубящиеся в воздухе лоскуты ее одежд стали похожи на живые ветви.

— Опять твои выдумки!

Орфин оскалился.

— Как же. Мы для них просто сорняки, да и для тебя не многим больше, — он помолчал. — Тебе ни за что не убедить их. Что бы ты ни вырастила здесь — они не примут твои «саженцы»!

— Ты лжешь!

Правая рука Орфина вдруг дернулась назад, он охнул, и с хрустом призрачных суставов локоть вывернулся под невозможным углом. Рита зажала рот ладонями.

Асфодель опустилась ниже, подлетела вплотную к непокорному рабу, и, помедлив, вернула себе человекоподобную форму.

— Говори правду, — процедила она.

Хрип Орфина медленно перешел в сдавленный желчный смех.

— Правда в том, что я не могу больше лгать, Асфодель. Они забрали у меня и это. Прежде чем сжечь.

— Ты лжешь, — повторила она вкрадчивым напевом, словно колыбельную.

— Нет же. Подумай сама! — он вперился в Асфодель ненавидящим взглядом. — Разве ты не отправляла к ним других зрячих? Все канули. Не потому, что им не хватило умений! А потому что твоя семейка — заносчивые ублюдки! И не примут никого из нас — никогда!

Его терпкий голос и отчаянная решимость наполняли Риту трепетом. Она едва узнавала того мужчину, в которого была влюблена много лет назад, но некая искра по-прежнему горела в нем. Дьявольская харизма, перед которой Рита пасовала снова и снова. Ей стоило бы следить сейчас за Никтосом или вовсе бежать к лодке. Но вместо этого она завороженно смотрела на Орфина — на странное существо, в которое он превратился. Он нашел верные слова, не так ли? Он не просто так провоцирует Асфодель, а впрямь способен выкорчевать ее из этого мира. Рита надеялась на это так сильно, будто ее беззвучные мысли могли хоть как-то помочь Орфину. Болела за него, как самый верный поклонник.

Асфодель зарокотала в гневе, клубясь и разрастаясь. Орфин охнул, дернулся, его глаза расширились от боли. Посередине торса прошла щель, как удар топора. Он успел обхватить себя здоровой рукой за плечо, словно пытаясь срастись обратно. Но в следующий миг его разорвало напополам, и части туловища отбросило к стенам.

— Бессмысленно… — протяжно застонала Асфодель, и последние человеческие черты ушли из ее облика. — Напрасно… — Неестественно вытянувшись, ее спина сделалась высоким ивовым стволом, и длинные плети волос засвистели вокруг хлесткими белыми ветвями, рассекая насквозь древа. — Безразлично…

Рита бросилась к телу Орфина, инстинктивно увернувшись от древесного хлыста, грозившего снести ей голову. Она нырнула в каверну, образованную вздыбившимися корнями. Здесь дымилась большая часть туловища фамильяра. Плоть на линии разрыва чернела и корчилась, как края бумажной раны над свечой. Сломанная рука трепыхалась, точно лапа умирающего кузнечика. На остаток лица было страшно смотреть — оно почти полностью покрылось золой и корчилось в беззвучном крике. Рита позвала его по имени, но он был в агонии и забытьи.

За годы, проведенные в Пурге в качестве цепного зверя, Тис навидалась, натворила и испытала уйму жестокости. И как бы Рита ни хотела изменить это прошлое, сейчас оно сыграло ей на руку. Без этого горького опыта ей бы точно не хватило хладнокровия. Но вместе с цинизмом Тис Рита сохраняла достаточную трезвость ума и понимала: Орфина любой ценой надо вытащить из этого ада.

Она с яростью обернулась к Асфодели. Но той больше не было. Лишь огромное белое дерево распирало Чертоги, разрушая их изнутри. Одна из его рук-ветвей пронзила Миноса, и мощное тело быка слабо подрагивало, пригвожденное в кроваво-костяному своду.