— Замолчи! Она сошлет меня в ад! Не отдавай меня ей!

Но без синергии с Тис до Бытого было не докричаться. Тамошний воздух просто отказывался колебаться в ответ на его усилия: только крепчий мог вытолкнуть за завесу достаточно энергии.

— Ты сидел за шторами и листал взрослый журнал. Мне было лет пять. И ты не прогнал меня, а разрешил смотреть вместе с тобой. Для меня тогда…

Пока Лина говорила, от ее губ к пальцам Асфодели тянулась по воздуху мерцающая серебряная нить.

Орфин переключился на Пургу, умоляюще протянул ладонь к гарпии. Она подняла прежний диковатый взгляд.

Вокруг стояла тишь. Ни души, кроме них с Тис на крошечной лодке в океане пурги. Не верилось, что в эти самые мгновения, в этом самом месте идет судьбоносный разговор.

— Помоги мне!

Но Тис только дальше убрала руки за спину.

— Прости, Орфин. Это мой единственный шанс на свободу.

— О чем ты?!

— К тому же… Ты это заслужил, — добавила она жестко. — Асфодель рассказала мне кое-что о нашем с тобой прошлом. Да ты и сам говорил, что виноват передо мной.

В груди похолодело.

— Что она сказала?

— Как я стала фамильяром.

— Что? При чем здесь?..

— Ты отдал ей воспоминание обо мне. Без него она бы не смогла меня захватить. Так что это по твоей милости я у нее на игле. Ты меня продал. И поэтому теперь послужишь выкупом, и я смогу наконец освободиться! Ты ведь хотел помочь мне с этим? — добавила она с горькой иронией.

— Я хотел вернуть тебе память, — едва слышно отозвался Орфин.

— Разве ты не обещал освободить меня? — она рассмеялась. — Считай, я помогаю тебе сдержать обещание.

— Так ты привела меня сюда специально? По ее приказу?

Тис смотрела на него не мигая и молчала.

— Какая же ты дрянь. Я столько ради тебя сделал!

— Ради меня? Да тебе дела до меня нет! Тебя волнует только та дамочка из твоего прошлого. Это так мило — аж слипнется. Вот только не говори, что это ради меня. Ты хотел уничтожить мою личность, вселить в меня эту Риту. Чем не убийство, скажи на милость? Ты такой же лжец, как и все, — она медленно отступала на другой конец лодки.

Он не мог поверить. После той близости, что он только что ощущал с ней… Ее восторг, ее эмоции — это не могло быть ложью! Холод и ненависть в ее глазах резали без ножа.

— Ты не можешь верить в то, что говоришь, — тихо сказал он. — Твое прошлое — это не другая женщина. Это ты, твоя глубинная суть! И ты сама это знаешь. Не ври мне! Ты же чувствуешь эту связь, когда танцуешь! Тисифона, это часть тебя! Хватит прятаться за скорлупой!

На одно мгновение ее глаза налились горечью. Пусть она спорила и сопротивлялась, но в глубине души знала, что он прав. Нужно лишь дотянуться, найти правильный крючок, который выцепит ее из этого болота самообмана. Как же он ненавидел ее в тот момент. Но вместе с тем был исполнен решимости — большей, чем когда-либо — ее вернуть.

Но в следующий миг огонь пропал из глаз гарпии, и она громко обратилась к невидимой Асфодели:

— Верни крылья и отпусти меня!

Сквозь сумрачный воздух Пурги проступило мерцание, из которого быстро сложилась фигура Асфодели. Ее белая, в красных татуировках рука тянулась к Тис. Ловко подцепив что-то невидимое под шеей гарпии, демоница потянула на себя. Орфин успел заметить серебристую нить в ее пальцах, и в следующий миг Асфодель резким движением разорвала ее. Тис охнула и схватилась за сердце.

— На этом всё, Тисифона. Ты свободна и больше мне не нужна. Теперь убирайся.

— Но… — едва дыша, выдавила Тис. — Мои крылья!..

— Ах да.

Асфодель достала два бурых пера из складок платья и небрежно бросила их под ноги гарпии. В полёте они стали разрастаться, стремительно обращаясь отрубленными крыльями. Одно рухнуло на дно лодки, опасно качнув ее, а другое легко перевалилось за борт. Тис со сдавленным криком кинулась к нему, но было поздно. Тогда она схватила уцелевшее крыло и, закинув руки за спину, прижала его к лопатке. Но оно не прирастало. У нее вырвалось хлюпающее рыдание. Отложив крыло, она принялась остервенело царапать собственную спину голыми ногтями. Орфин отвернулся в отвращении.

Он до сих пор не мог поверить… Тис заманила его в ловушку — и как легко он попался! Горечь и звенящая обида от предательства, от собственной глупости ядовитым спрутом расползалась по телу. Эти чувства хотелось вырвать с корнями — пусть лучше останутся зияющие раны в памяти.

Асфодель сжимала в пальцах длинную светящуюся иглу. В ее овальном ушке едва заметно мерцала нить. Повернув иглу, как кинжал, она направила ее острием на Орфина.

Его пятки утыкались в борт лодки. Отступать было некуда.

Он вскинул руки.

— Я ведь согласился помочь вам и так, Асфодель! Прошу, не нужно!..

— Почему ты отказываешься, глупый? Ты ведь сам просил об этом. Почему теперь сопротивляешься? — на ее нечеловеческом лице отразилось искреннее недоумение. — Всё, что я делаю — на благо! К тому же ты не протянешь и пары недель иначе.

Так мало?.. Как ни горько это признавать, Орфин нутром знал, что она говорит правду. Он сжал зубы.

— Видел я, во что превращаются ваши фамильяры!

Cходят с ума под пытками и вырождаются в чудовищ. Уж лучше развеяться прахом…

Но он не мог сбежать, не мог даже спрыгнуть в бездну — лодку оплела плотная сеть из тонких кровавых побегов. И тем паче не мог отговорить Асфодель. В ее глазах стояло непоколебимое безумие. В целом мире не найдется слов, которые могли бы ее переубедить.

Орфин нащупал за пазухой нож Тохи, найденный на лодке.

Он помнил, сколь тщетны были атаки стражей в Приюте. Но, быть может, ему удастся провести Асфодель? В церкви она избегала ударов, ускользая в Бытое — в этом Орфин не сомневался. Значит, если они с Тис нападут через синергию… Черт! Его снова хлестнуло горечью, словно он только сейчас осознал предательство. Сколько ещё раз нужно пережить эту мысль, чтоб свыкнуться? "Ты не успеешь".

Крепче стиснув рукоятку, он потянулся взглядом в Бытое и замер на полпути. Изображения двух миров слились, наложившись друг на друга. Балансируя на этой границе миров, Орфин замахнулся и сделал выпад, метя ножом в грудь Асфодели. Но она легко ушла от атаки, и в следующий миг кровавая ветвь выбила оружие из кисти Орфина.

Лозы начали опутывать ноги и руки. Он дернулся, но уже не мог вывернуться, и бежать было некуда.

Он бросил последний взгляд на Тис. Она больше не раздирала себе спину, а лишь дрожала, как в лихорадке, свернувшись вокруг тлеющего крыла. Он не знал, что с ней, и испытывал по этому поводу ядовитое безразличие. Оно отравой растекалось по груди, предавая все, к чему он стремился. Разъедая все иллюзии, с помощью которых он заставлял себя вставать и бороться.

Асфодель подступила к его обездвиженному телу и аккуратно занесла сверкающую иглу над его грудью. Орфин зажмурился. Он не успел даже вознести последнюю немую молитву, как острое жало вонзилось ему под кадык. Каждую точку головы и тела выжгло болью. Он услышал собственный вопль. Вся его сущность рвалась на лоскуты. Его раздирали и сшивали заново, перекраивали из человека в фамильяра.

Белые, исчерченные кровавыми татуировками руки Асфодели танцевали вокруг, натягивая нити и завязывая узлы. Из этой сети не выбраться. Воспоминания выдергивали из него по нитке и наматывали на катушку.

Его растворило на молекулы и собрало заново в алом лабиринте из плоти.

«Память ее неподвластна забвенью, губящему разум »

Образы прошлого прорывались сквозь скорлупу и заполняли Тис. Она потонула под ними, барахтаясь и задыхаясь. Из последних сил старалась не вспоминать! Но тщетно.

Вынырнула из озера снов уже не Тис, а Рита — и долго не могла понять, где находится, словно пьяная. Но постепенно хмельное безразличие спадало, сменяясь болью в спине и странной тяжестью на коленях. Рита опустила взгляд на жесткие бурые перья. Когда-то она делала из них ловцы снов и украшения. Но эти бы не подошли: слишком крупные и грубые.