Она покачала головой и выпрямила спину.

— Я просто расскажу всем, что произошло.

За столом воцарилась тишина.

— Он изнасиловал меня.

Тишина, которая эхом отразилась от ее слов, была невероятной. Краем глаза я видела, как напрягся Шесть, но мои глаза были устремлены на Андру. Она была такой сильной, когда говорила это. Я видела, как она отказывается быть жертвой, но все же признает, что на нее напали.

— Ты думаешь, это так работает, Андра? — с сарказмом спросил Шесть.

Она пожала плечами.

— Я выйду. Скажу, что убежала.

— Это не поможет тебе добиться справедливости. Как и справедливости для твоей мамы.

— Но если я скажу, что он меня изнасиловал…

— Они просто поверят тебе? — недоверчиво спросил Шесть. — Ты думаешь, что любая женщина, которая говорит, что ее изнасиловали, автоматически получает правосудие? — невесело рассмеялся Шесть.

Я чесала свои запястья, неохотно наблюдая за этим спарринг-матчем. Я чувствовала, как мои шрамы набухают, и мои ногти прочертили их под толстовкой.

Шесть продолжал:

— Это не так работает, Андра. Ты не можешь заявить об изнасиловании и добиться справедливости. Если бы это было так, наши тюрьмы были бы переполнены, — он покачал головой и посмотрел на свои руки, сжав челюсти.

— Я хочу помочь, — настаивала Андра.

Шесть наклонился вперед через стол, лицом к ней.

— Ты хочешь помочь? Оставайся, блядь, в этом доме, — Шесть встал и отнес свою тарелку на кухню, оставив нас троих за столом.

Тишина снова стала оглушительной. Я знала, что лучше не преследовать Шесть. Было очевидно, что он любил Андру как сестру, но он вел себя с ней по-свински. Не то чтобы Шесть был неправ, но он даже не дал ей возможности высказаться.

Несколько минут спустя Шесть вернулся с кейсом и вытащил оттуда несколько электронных приборов, разложив их на столе.

— Что это? — спросила Андра.

Шесть уперся кулаками в стол и посмотрел на нее.

— Мира будет носить наушник и микрофон, пока находится в квартире. Ты будешь слушать и помогать, если ей понадобится знать, куда идти, — Шесть посмотрел на меня и кивнул. — Мире понадобятся твои указания, когда она окажется в квартире, как искать, где искать, пароли и все остальное.

Это была часть плана, о которой я не знала. Шесть не нужно было, чтобы я разговаривала по телефону с Андрой во время всего этого, но, возможно, это был его способ привлечь ее, чтобы она не чувствовала себя такой беспомощной.

— Хорошо. Как я буду слушать?

Шесть наклонился и взял маленький, без особых наворотов сотовый телефон.

— Одноразовый телефон. Мира позвонит тебе, как только окажется в квартире. Я буду ждать снаружи, как и в случае с тобой. Нам нужно сделать это быстро, потому что Хоторн в последнее время находится под пристальным вниманием. Он почти не выходит из квартиры.

— Когда вы собираетесь вломиться?

— Завтра, — ответил Шесть.

— Когда вы улетаете обратно?

— Завтра вечером. Ночным рейсом.

Андра кивнула, а я глубоко вздохнула. Предстоял важный день, и я хотела вздремнуть перед полетом.

***

Мы с Шесть прилетели в Индиану и поселились в отеле.

— Два дня, — сказал Шесть служащему. Он расплатился кредитной картой, которая была не на его имя — возможно, псевдоним, — и провел нас в номер.

— Две ночи?

— На всякий случай. Завтра мы улетаем обратно, но нам нужно оставить здесь наши вещи после обычного выезда.

Шесть расстегнул куртку и повесил ее на спинку стула. Потянув за воротник футболки, он зашагал по комнате. Ему было неспокойно.

— Хочешь принять душ? — спросила я, раздеваясь, чтобы сделать это самой. — Она достаточно большая для нас обоих, — сказала я ему, заглянув в ванную, покрытую линолеумом.

— Конечно, — сказал он с ворчанием и снял штаны, футболку, носки и трусы.

Я сначала подтолкнула его под струю, а затем последовала за ним, обхватив его сзади, когда он стоял лицом к душевой лейке.

Шесть оперся рукой о кафель и просто позволил воде стекать по его спине так, что она намочила мои волосы. Это была самая интимная близость за последнее время, и это даже не было сексуальным. Ему нужна была эта горячая вода, чтобы успокоить его мышцы, чего он не мог сделать уже долгое время. Я видела, что Шесть нервничает, но не знала, как спросить так, чтобы он действительно сказал мне, что его нервирует.

— Вода приятна, — сказала я, решив, что это мой переход.

Шесть хмыкнул в знак согласия, но больше ничего не сказал.

Я прижалась к его теплой спине, благодарная за хороший напор воды в душе.

— Тебе холодно? — спросил он, наконец, как будто только что понял, что я все еще здесь.

Прежде чем я успела сказать ему «нет», Шесть повернулся так, что я оказалась под струей, а он — у меня за спиной. Он вытащил брусок мыла из подставки и сунул его под воду, чтобы он намок.

— Спасибо, — сказал Шесть, проводя мылом по моей груди.

— За что? — я откинулась назад, моя голова едва касалась его плеча. Шесть обхватил меня одной рукой под грудью, а другой намыливал меня мылом.

— Ты не должна была этого делать. Я не собирался снова привлекать тебя к работе.

— Да, но это не похоже ни на одну из твоих других работ, не так ли? — я уткнулась лицом в его шею и прижалась губами к коже. — Во-первых, Андра тебе не платит.

Это вызвало у меня смешок, который сорвался с моих губ.

— Наверное, ты права, — сказал Шесть. — Это значит больше. И еще больше значит то, что ты здесь, со мной.

— Она для тебя семья.

— Да, — Шесть провел мылом по моей нижней части живота, взад и вперед по коже. — И ты тоже. Это странно, теперь, когда ты с ней познакомилась. — Он поцеловал кожу за моим ухом. — Но я рад, что вы познакомились. И когда это дерьмо закончится, мы сможем решить, что делать дальше.

Я знала, что это дерьмо еще долго не закончится. Было еще, чем заняться, даже после поездки, которая ожидала нас на следующий день. Вероятно, в какой-то момент я вернусь в Сан-Франциско, одна. И Шесть последует за мной… когда-нибудь. Может быть, но не раньше, чем через несколько месяцев.

— Прошло много времени, с тех пор как ты вламывалась в дом, — сказал Шесть.

Я прислонилась к нему.

— Ни разу после дома Брук.

— Ты уверена, что готова?

— Уверена, — я накрыла его руку на своем животе, который он тер мылом туда-сюда. — Быстро вошла и вышла, да?

— Верно, — сказал Шесть.

Но даже после душа он был неспокоен, пока я не заставила его лечь.

— Уже за полночь, — сказала я ему. — У нас завтра важный день.

— Да, — Шесть лег, и я свернулась калачиком у него под боком. — Когда все закончится, все, о чем нам нужно будет беспокоиться, это ребенок.

Было странно продолжать называть его ребенком.

— Полагаю, нам нужно придумать имена.

— Ты полагаешь? — спросил он со смехом. Он повернул голову ко мне. — Я имею в виду, мы же не можем дать ему имя Малыш, не так ли?

Я пожала плечами, но одеяла немного мешали этому.

— У тебя есть идеи лучше?

Шесть замолчал на минуту, глядя через мое плечо на стену позади меня.

— Урсула.

Мне потребовалась секунда, прежде чем я чуть не ударила его по плечу.

— Это глупо.

— Это должно быть хорошее имя. Надежное имя. Это первое, что мы дадим ребенку, помимо самой жизни.

Я на мгновение задумалась.

— Я никогда не думала об этом. Но не какое-то длинное, состоящее из миллиона слогов имя. Не как Мирабела, — сказала я, растягивая свое имя.

— О, но это мое любимое имя, — Шесть перекатился так, что оказался на мне, но поддерживая себя над моим животом.

— Ну, твое имя — это число, так что твое мнение недействительно.

— Мое настоящее имя Уильям, и ты знаешь, что это так.

— Тогда мы будем звать его Уильям.

Улыбка Шесть исчезла с его лица.

— Его?

Я покачала головой.

— Я не знаю, он ли это. Еще слишком рано.

— Уильям не подойдет для девушки.