Я взмахнула короткими светлыми волосами. На мне были высокие черные сапоги на умопомрачительных каблуках, на запястьях красовались тонкие браслеты, в ушах висели большие кольца, а губы я накрасила ярко-красным цветом. Я позаимствовала образ Джулии Робертс из фильма «Красотка»», но все же не решилась надеть длинный пиджак на топ и короткую юбку из-за погоды.

Я обожала перевоплощаться в новые личности так же, как и менять губную помаду. И я чертовски хорошо смотрелась, поэтому давно выучила урок: те, кто выглядели лучше всего снаружи, были так же здорово изуродованы изнутри.

Все началось с моего первого парня в старшей школе. Он любил мои губы и тело, и был просто озабоченным юнцом, пока я считала его настоящим мужчиной. Я узнала обо всем слишком поздно, что частенько происходило со мной, и привязалась к мальчику, который не был готов к моим чувствам.

Не то чтобы кто-то вообще был готов к чувствам. Я не была. И никогда не буду.

И теперь, в двадцать три года, я, как правило, ни с кем не завожу отношений. Мужчины нужны мне только ради секса. Я никогда не позволяла оставаться им на ночь, никогда не занималась сексом при свете дня. Свет опасен: он освещает все уголки моей души, которые я хотела бы так и оставить незамеченными. Так что я встречалась с парнями только под покровом ночи, когда глаза оставались в тени, а голоса звучали тише.

Я знала, что отношения были не для меня. Любовь — заразная штука, а моя иммунная система была слишком слаба, поэтому единственным выходом было четко разделять физическую близость от душевной. Это был единственный способ сохранить здравый рассудок.

Ну, относительно здравый. Я никогда не была нормальной. Много раз видела в фильмах, как женщины расплывались в глупых улыбках при виде мужчин с роскошными букетами цветов. А те дамы, с которыми мне доводилось работать, тоннами съедали подаренный им шоколад, а после жаловались на целлюлит, вызванный этим самым шоколадом. Меня не привлекали цветы и целлюлит, и я всегда удивлялась, почему я вижу все по-другому, не так как остальные. Мой подход к отношениям заставил уйти от меня множество парней, которые мне идеально подходили. Каждый мимолетный намек на близость вызывал рану на душе, которая никогда не заживала. А каждый новый любовник походил на инфекцию, попадающую в рану и вызывающую заражение.

Таким образом, я защищала и себя от того, чтобы окончательно не свихнуться, и от неизбежного разочарования их во мне и в моем безумии. Потому что это было абсолютной правдой. Я была не в своем уме, и неважно, каким психическим расстройством я страдала. За многие годы я немало повидала врачей, которые сначала ставили диагноз, взваливая тяжелую ношу мне на плечи, а после говорили: «Нет, нет, мы ошиблись. Ты больна не этим, а другим».

Я не вещь с ярлыком, а просто Мира — получеловек, полумедуза. Но в моменты, когда череп разрывает сотни кричащих голосов, я снова становилась человеком из плоти и крови, который прибегает к различным способам заткнуть их. Я просто Мира, которая держит людей на эмоциональном расстоянии для своего и для их же блага.

Несмотря на все барьеры, я почувствовала странную связь с Шесть. Я хотела его, и думаю, он понял это в ту ночь, но вместо того, чтобы взять меня, просто ушел, чем еще больше подогрел мой интерес. Почему он не зашел в квартиру? Почему ушел, не шепнув мне на ухо обещание забрать долг позже?

Черт, люди никогда не проявляли доброту, не ожидая ничего взамен. В какую игру он играл?

Я взяла прядь парика в рот, пробуя на вкус синтетические волосы. Привкус пластика смешался с сигаретным дымом, и я непроизвольно скривилась. Встряхнув головой, я распушила волосы, создавая белоснежный ореол вокруг головы.

Вытащив еще одну сигарету, я кинула окурок на землю и потушила его подошвой сапога. Ветер подхватил пепел и закружил его в танце, и тогда я снова почувствовала этот запах. Теплый, пряный запах кожи остался со мной и после того, как мужчина покинул порог моей квартиры. Я вдыхала его снова и снова, сжимая в руках розовую толстовку, которую так и не решилась постирать.

Я оглянулась через плечо и увидела его, сидящего на капоте черного автомобиля. Я не слышала, как он заехал на автостоянку, но это точно была та самая машина, которую не так-то просто забыть. Гладкие мощные изгибы и черные тонированные окна, в которых ничего невозможно разглядеть. Авто выглядело таким же скрытным, как и его владелец.

Из-за темноты я не могла разобрать его лица, только красноватый тлеющий конец его сигареты. Не отрывая взгляда от мужчины, я зажала сигарету между губ и медленно ее зажгла. Я стояла прямо под освещенным фонарем, который недавно починили. Несмотря на то, что я не могла видеть его лица, я знала, что Шесть неотрывно смотрит прямо на меня.

На секунду я представила, что он видел в тот момент: полураздетую девушку, медленно отступающую назад на стучащих об асфальт высоких каблуках. Я уперлась спиной на столб уличного фонаря, прислонившись голой кожей к холодному металлу. По телу побежали мурашки, когда я приподняла взгляд и из-под ресниц снова посмотрела на него.

Так мы стояли на расстоянии десяти метров друг от друга, с сигаретами в руках. Когда я медленно выдохнула дым, то смогла разглядеть рваный выдох Шесть, выскользнувший серым облаком из-за холода. Мы не вторгались в личное пространство друг друга. Не разговаривали и никак не касались друг друга, но именно в тот момент мы были связаны. Он в тени, я в лучах света, оба вдыхали в легкие мягкий дым сигарет, выпуская его обратно наружу.

У черной майки, в которую я была одета, на спине был глубокий вырез до середины позвоночника. Пока обнаженная кожа прижималась к ледяному металлу, я одернула вниз слишком короткую юбку, которую в определенных слоях общества посчитали бы неприличной. Как хорошо, что я не причисляла себя к ним.

Ноги начинали потеть в теплых сапогах. Четырнадцать часов я ничего не принимала, и тело начинало напоминать об этом: руки незаметно для посторонних глаз потряхивало, а в висках поселилась тупая боль.

Я не могла объяснять свою увлеченность Шесть. Не понимала, почему меня так к нему тянет. Обычно я проводила время с простыми парнями. Они покупали мне пару напитков, а после мы отправлялись ко мне, где напивались дальше, чтобы забыть о наших разочарованиях вместе. Я не искала секретов и тайн, не была заинтересована в чем-то новом и неизвестном. Мне никогда не приходилось добиваться кого-то.

Пока мысли атаковали мой мозг, я чесала длинными ногтями свежие порезы на запястьях, которые безжалостно ныли от боли.

Насколько я помню, на левом запястье у меня теперь было шестьдесят три линии, две из которых были совсем свежие. Порезы были еще одним моим недостатком, наряду с алкоголем и кокаином. Спиртное и наркотики нужны были мне для того, чтобы забыть, помочь мозгу оцепенеть. А когда это было невозможно, или они не помогали, тогда я просто себя резала. Подняв глаза, я заметила, что Шесть продолжает смотреть на меня со своей машины. Я ждала, когда он пригласит меня к себе и заставит расставить для него ноги, но он просто безмолвно наблюдал за мной на тихой парковке.

Когда он так и не сдвинулся с места, я с тихим вздохом оттолкнулась от столба и пересекла улицу в противоположном направлении. И больше, чем просто неудовлетворенная, побрела домой.

***

Следующей ночью я не стала возвращаться на место преступления. Мне надоели игры, в которые играл этот мужчина. Обычно это я была кукловодом, и меня не интересовала связь, в которой я не могла контролировать его мысли или то, каким образом он на меня смотрел.

Вместо этого, я пошла в городской парк «Золотые ворота», вдоль которого располагались многочисленные рестораны и отели. Мне нужно было раздобыть то, в чем я нуждалась. С места, где я стояла, открывался хороший обзор на вышеупомянутый бар. Мне был жизненно необходим план отступления, и мне повезло, потому что Ирокеза и Бритоголового сегодня не было на месте, а это означало, что в случае, если меня поймают, я смогу быстро и незаметно проскользнуть внутрь.