— Я слышал об этом месте, не то, чтобы секретном, но не разрекламированном.

— Если это лечеб… — начала я.

— Нет. Ничего подобного. — Он даже захихикал. — Это, я полагаю, что-то вроде Арт-клуба.

Я подняла бровь.

— Арт-клуб. Где мы сидим в кругу, поем глупые песни и говорим о том, что нас контролирует так много внешних сил, что мы даже не отвечаем за свои собственные эмоции.

— Я не думал, что у тебя будут такие сильные чувства или возражения.

— Я не возражаю. — Но я возражала. Я по своей природе с недоверием относилась к клубам любого рода. Группы заставляли меня чувствовать себя неуверенно, испуганно. Было легче быть одной, легче быть собой, легче не видеть, что я отличаюсь от многих других.

— Ну, в любом случае. Он открыт только ночью, а новички могут заходить по четвергам. — Он повернул запястье и взглянул на часы. — Сегодня как раз такой день. — Он подошел к столу и облокотился на него. — Хочешь пойти?

— Не думаю, что хочу.

— Пойдешь?

Я вздохнула.

— Наверное.

***

Шесть остановил машину, но не заглушил двигатель. Дорога была темной, освещенной лишь несколькими редкими уличными фонарями. В это время суток на дороге практически не было движения, так как это был район завтраков и антикварных магазинов. Все магазины закрылись задолго до ужина, оставив улицу без автомобильного и пешеходного движения. Но все же здесь были припаркованы машины. Их было так много, что Шесть пришлось пристроиться в неудобном узком месте.

— Это здесь? — Я наклонилась вперед, но не увидела света, ни в одном из зданий.

— Это здесь, да. — Он указал на другую сторону улицы. — Дом с синей дверью вон там, в конце. — Там была целая вереница викторианских домов, стоящих в ряд, с разноцветными дверями, соответствующими их еще более разноцветным викторианским экстерьерам. Но была одна, трудно было понять, что она точно синяя, но по сравнению с более светлыми оттенками в ночной тени, она была единственной, которая подходила.

— Но здесь нет света.

— Его и не будет, сразу и не заметишь. Тебе нужно пройти через боковые ворота. — Он наклонил мою голову, легким движением пальца направив мой взгляд на каменную и металлическую ограду вдоль дома.

— Это на заднем дворе?

— Нет, просто так к нему можно попасть.

Я не отстегнула ремень безопасности.

— Я не понимаю.

— Проходи через ворота, иди на шум.

— Ты меня разыгрываешь? Я пройду через ворота и попаду в засаду врачей в лабораторных халатах, и мне в глотку будут заливать лекарства, или еще какую-нибудь хрень?

Шесть не забавлял мой разговор.

— Ты мне не доверяешь?

Я должна была подумать об этом. Прошло чуть больше двух лет с тех пор, как мы с ним познакомились, и он не сделал ни одной вещи, которая заставила бы меня усомниться в его благонадежности.

— Потому что если ты не…

— Я доверяю, — быстро сказала я, а затем сделала то, о чем часто думала, но никогда не делала: Я коснулась его руки в знак заверения. Это был определенно ход Шесть — прикоснуться, чтобы дать утешение. Я все еще работала над этим, не уверенная, что вообще способна дать такое заверение, но Шесть, казалось, на мгновение был удовлетворен. — Хорошо, я готова. — Я отстегнулась.

— Тогда иди, — сказал он, отпирая двери.

Я сделала паузу.

— Ты не пойдешь?

— Нет. — Когда я наклонила голову в вопросе, Шесть продолжил. — Тебе не нужно, чтобы я шел с тобой для этого.

— А что, если мне это не понравится? Что, если я захочу уйти? — Мысли о том, что я буду чувствовать себя задушенной, что на меня будут смотреть или говорить так, как я не была готова.

— Я буду здесь.

— Правда? — Я доверяла ему, но это не означало, что время от времени я не подвергала это доверие сомнению.

— Правда. Он открыт еще пару часов.

— Так ты собираешься просто сидеть здесь несколько часов?

— Просто иди, Мира. Я сказал, что буду здесь. Я буду здесь.

Я вздохнула, но открыла дверь и вылезла в ночь. Моя нога попала в лужу, но на мне были высокие ботинки, поэтому я просто стряхнула воду и бросила последний взгляд на Шесть, прежде чем закрыть дверь.

Я посмотрела в обе стороны, прежде чем перейти улицу. В этом не было необходимости: движения не было. Но это был самый маленький способ, которым я могла потянуть время в этом окружении.

Шесть сказал идти на шум, но пока я не оказалась на тротуаре перед домом с синей дверью, я не слышала никакого шума. Но потом он появился, громкий, но приглушенный, так что я не могла определить, что это была за музыка. Казалось, что земля вибрирует от ее басов, а пальцы моих ног скрючились в ботинках.

Дом с синей дверью находился рядом с другим домом в викторианском стиле. В том, перед которым я стояла, была парикмахерская, а в том, что рядом, — кафе. Когда я посмотрела дальше по улице, то увидела различные вывески: консультационная практика, стоматологическая, кондитерская, антикварный магазин и бухгалтер. Все фонари на главных этажах были темными, а на некоторых из них горел свет на втором этаже, что заставило меня подумать, что некоторые из этих домов имеют двойное назначение: коммерческое на первом этаже и жилое на втором и третьем.

Но салон, перед которым я стояла, был абсолютно черным.

Я оглянулась на Шесть. Машина все еще стояла на своем месте, но поскольку она приютилась под старым дубом, я не могла разглядеть Шесть. Я представила, как он нетерпеливо машет мне рукой, чтобы я шла дальше, и я так и сделала, перейдя на ту сторону дома, которая была свободна и не граничила с другим домом. Я прошла через ворота и вошла в облако сигаретного дыма. Это, по крайней мере, показалось мне знакомым.

Возле двери, подпертой кирпичом, стояла группа из четырех человек. Они разговаривали о чем-то — это могла быть пьеса или фильм, насколько я знала, но когда я закрыла ворота и они громко звякнули, они все повернулись и посмотрели на меня.

— Привет, — сказал один парень с копной лохматых светлых волос. Он был одет в серое, неприметное пальто, которое, судя по худым ногам, державшим его тело, было, по крайней мере, на два размера больше. Он выглядел как реальная версия Шегги, приятеля Скуби Ду.

— Привет. — Я уже ненавидела это. Я зависла возле ворот, чертовски жалея, что не сказала Шесть продолжать ехать.

— Ты новенькая, — сказала женщина рядом с Шегги. Ее волосы были коротко подстрижены и свисали жирными прямыми прядями до подбородка. У нее были большие уши, кончики которых торчали по бокам головы. Когда она наклоняла голову, свет от зажженного факела вспыхивал на ее кольцах длиной почти до плеч.

— Ага, — сказала я, ненавидя подобные вопросы. Это было все равно, что кто-то сказал бы: «Ты невысокая». Что это должно было дать?

— Я Джейкоб, — сказал Шегги, протягивая ко мне одну длинную руку. Тогда я поняла, почему он носит такое огромное пальто, потому что даже если оно было в два или три раза больше его, то по длине едва доставало до его костлявого запястья.

— Мира. — Я держала руки в карманах своего пальто. Это была не чертова деловая встреча. Кивка было бы достаточно.

— Ты одна? — сказала женщина с большими ушами и выпустила струю дыма.

— Мой парень, — сказала я, а затем сделала небольшую паузу, — ждет в машине.

Джейкоб провел сигаретой вдоль бетонной стены подвала, возле которой он стоял, а затем выбросил ее в большой мусорный бак.

— Пойдем, — сказал он, взявшись за ручку тяжелой металлической двери позади себя. — Я проведу для тебя экскурсию.

Это был мой шанс развернуться и уйти. Все четверо по-прежнему смотрели на меня, но не так, как будто я была аттракционом. Я знала, что внешне во мне нет ничего странного. Я не была слишком маленькой, не была слишком худой, а мои волосы были лишь слегка растрепанными, буйство локонов немного усмирялось большой повязкой, которую я носила. На самом деле, по сравнению с женщиной с большими ушами, у которой половина головы была выбрита, но не так, чтобы это имело хоть какой-то стилистический смысл, я выглядела… нормальной. Это было дерьмовое гребаное слово, решила я.