Воспитанная на тысячелетнем критицизме, человеческая личность того времени не могла не перерабатывать этой мифологии в свете своих внутренних переживаний, не могла не преломлять ее сквозь призму своего субъективного мышления и своих глубоких и развитых чувств. Простая, непосредственная и объективно-реальная мифология была бы для нее несносной скукой, чем-то слишком наивным и детским, чем-то пустым и бессодержательным. Поэтому старая греческая мифология реставрируется в неоплатонизме как предмет очень глубоких размышлений и как предмет весьма интенсивных и острых внутренних ощущений и чувств.
Реставрированная во всей своей непосредственной данности, греческая мифология здесь, конечно, не нуждалась в доказательствах. Однако она нуждалась в том, чтобы найти для себя мыслительную, логическую обработку, в том, чтобы стать предметом философии. Поэтому каждое божество и каждый тип демонов рассматриваются в неоплатонизме как необходимое звено в системе человеческого знания о мире, в системе человеческого мышления вообще. Можно сказать, что боги и демоны рассматриваются здесь как необходимые логические категории, так что теология и демонология превращаются здесь в тончайше развитую таблицу категорий. Неоплатонизм есть поэтому не просто мифология, на философия мифологии,
4. Диалектика мифа
Если формулировать основной метод этой философии мифологии, то необходимо вспомнить те философские системы эпохи греческой классики, которые ставили своей специальной задачей увековечить открывшийся им гилозоистический космос, то есть объяснить его при помощи теории идей и форм. Другими словами, неоплатонизм был также реставрацией платонизма и аристотелизма, так что его философия мифологии оказалась не чем иным, как платонически-аристотелистской диалектикой мифа.
С другой стороны, эллинистически-римский субъективизм проявился здесь не только в виде развитой логической системы мифологии, но и в виде весьма утонченных и искусных методов перевода объективной мифологии на язык интимных человеческих переживаний, в виде глубоко продуманных теорий аскетизма и всякого рода внутренних постижений и экстазов. Демонология ценилась здесь как внутренняя культура человеческих переживаний, как теория всякого рода умозрений и вдохновений. Здесь, как и в упомянутой только что диалектике мифологии, сказался косвенный и опосредствованный характер всего эллинистически-римского мира, который уже не мог исповедовать старинной мифологии в ее прямом и наивном смысле, то есть порождать ее из себя в стихийном и естественном порядке. Он мог создавать эту мифологию только своими собственными сознательными усилиями; и она для него была интересна не сама по себе, но как трамплин для зрелой культуры мысли и чувства. Неоплатоники брали из жизни античного духа самое далекое, самое старинное, самое непохожее на какую-нибудь цивилизацию или критическую мысль; и это была мифология. Но эту максимальную старину они реставрировали при помощи максимально новых, максимально цивилизованных и культурных методов; и это была диалектика, в своем утончении доходившая до схоластической эквилибристики, до какого-то исступленного балета логических категорий. И этот синтез самого старого и самого нового в неоплатонизме так же естествен и понятен, как и породившая его эпоха феодализации Римской империи, когда одряхлевшая и умирающая рабовладельческая формация пыталась оживить и воскресить себя реставрацией общинно-родовых отношений, которых, конечно, нельзя было реставрировать целиком, но которые можно было путем сознательных усилий все же довести до степени патроната, патроциниев, пекулия, колоната и вообще до рационального экономического использования личных отношений между живыми людьми. В этой феодализации поздней Римской империи тоже причудливым образом объединилось старчество и детство античного мира; и тут тоже трудно решить, есть ли это конец античного мира и его общественной формации или это начало нового мира и новой, еще небывалой общественной формации.
Но прежде чем идти дальше, остановимся некоторое время на характеристике изображенной только что неоплатонической философии и диалектики мифа, ибо здесь особенно нужно избегать общих фраз и давать более точные разъяснения.
Что это за диалектика и в чем ее существенные особенности?
5. Реальная картина неоплатонической диалектики мифа
Эту неоплатоническую диалектику нужно самым резким образом отличать не только от материалистической диалектики, созданной классиками марксизма-ленинизма, но и от диалектики чисто логических понятий, созданной немецкими идеалистами начала XIX в. на основах европейского буржуазного индивидуализма, а также и от средневековой диалектики, которая известна нам либо как теория изложения мыслей и теория спора, либо как диалектика мистических сущностей на основах арабской, еврейской и христианской теологии. Диалектика неоплатонизма, как и вообще античная диалектика, вырастающая на базе рабовладельческой формации, уже по одному этому есть диалектика материальных основ жизни природы и общества, вследствие чего в основном она всюду отличалась выдвижением на первый план либо производственных процессов (в природе это будут производительные процессы), либо вообще того или иного материально-чувственного отношения к бытию.
Что касается производственного элемента, то он сказался в античной диалектике в виде энергийного и динамического понимания мира, в виде изображения творчески-текучего состояния мира. Этот знаменитый гераклитовский поток, это аристотелевское учение об энергии, эта стоическая концепция мирового огненного пневматизма, вся эта, повторяем, производственно-бытийная точка зрения на мир осталась целиком и в неоплатонической диалектике, которая, как мы увидим ниже, соединяет это общеантичное учение об энергизме с платоновским учением об абсолютном единстве и с аристотелевским учением о перводвигателе, вследствие чего этот энергизм преобразуется здесь в учение об эманациях. Диалектика неоплатонизма есть диалектика эманации всего чувственного и сверхчувственного мира, всех людей, демонов и богов из абсолютного единства. Это не есть, таким образом, ни диалектика голых понятий, ни диалектика обнаженных мистических сущностей, ни диалектика просто материального мира. Это есть энергийно-эманативная диалектика античного мифа, который сразу и одновременно и материален, и демоничен и потому не вмещается ни в один тип последующей диалектики, ни средневековой, ни новоевропейской.
Далее, ввиду постоянной опоры на материальные основы природы и общества античная диалектика наряду с производственно-производительным энергизмом всегда выдвигает на первый план, как сказано, и вообще чувственное отношение к миру. Здесь, конечно, не место входить в анализ материально-чувственных основ античной диалектики, но две ее стороны, как раз нашедшие в неоплатонизме самое яркое выражение, должны быть отмечены даже в самом кратком очерке.
Именно, античная диалектика, и особенно диалектика неоплатонизма, основывается на очень интенсивных зрительных восприятиях и образах. Уже у Платона и Аристотеля зрительная область играет большую роль даже в самых отвлеченных рассуждениях. Что же касается неоплатоников, то они превратили зрительные и световые восприятия в самую настоящую мистику, и без упоминания о свете и о зрении у них не обходится буквально ни одна страница. Абсолютное единство есть, по их учению, прежде всего свет; и объединение в нем в.сего сущего квалифицируется у них главным образом как бездна бесконечного света. Мир идей, и по Платону и по неоплатоникам, тоже есть прежде всего царство света; а эманации и энергии, исходящие из абсолютного единства и из мира идей, суть прежде всего "световидные" принципы, принципы освещения. Мышление человека есть тоже свет и освещение. Даже и все телесное в меру своего эманативного существования есть та или иная степень освещения. И только одна грубая и земная материя есть тьма; но зато она и не есть что-нибудь сущее.
Другим ярким выражением особенностей неоплатонической диалектики как диалектики, уходящей в материально-чувственные основы жизни, являются весьма интенсивные эротические чувства. Уже у Гесиода Эрос является в числе первых мировых потенций; и его космогоническая роль хорошо известна по орфикам. Мировой Эрос играет большую роль в системах Парменида, Эмпедокла, Платона. Исключительно важная роль отведена ему и в неоплатонизме, который воскрешает его вместе со всей старинной мифологией и который наполняет им всю свою эманативную диалектику.
