После того как Яо находился на престоле семьдесят лет, он отказался от престола и уступил его юйскому Шуню. Когда Яо умер, Поднебесная не примкнула к сыну Яо — Даньчжу, а примкнула к Шуню, и Шунь понял, что нельзя этого избежать; тогда он взошел на престол Сына Неба, сделал Юя своим первым министром, воспользовался помощниками Яо и принял его наследие. По этой причине, "когда он бездействовал "в свободно ниспадающей одежде, сложа руки", то Поднебесная была устроена"[505]. Кун-цзы сказал: "Музыка "Шао" безупречно прекрасна и, кроме того, безупречно добра"[506]. Вот о чем это сказано.

Когда же воцарился иньский Чжоу, он пошел против воли Неба и жестоко истреблял живые существа, казнил смертью достойных и умных, злодействовал и разбойничал в отношении ста кланов. Бо-и и Тай-гун, — оба достойные люди того века, жили, скрывшись от мира, и не согласились стать его сановниками. Люди же, которым следовало блюсти служебные обязанности, бежали на берега рек и морей. В Поднебесной воцарились беспорядок и смута, тьма простолюдинов была неспокойна. Поэтому Поднебесная покинула правителя Инь и последовала за правителем Чжоу. Вэнь-ван следовал воле Неба и принес порядок живым существам, подражал достойным людям и совершенным мудрецам и использовал их на службе; по этой причине Хун Яо, Тай-дянь, Сань Ишэн[507] и другие все тоже собрались при государевом дворе. Он с любовью оберегал и жаловал милостями массы простолюдинов, и Поднебесная примкнула к нему. Поэтому Тай-гун возвысился из отшельников, живущих на берегу моря, и вступил в должность одного из трех высших министров[508]. В это время иньский Чжоу еще находился наверху, но деление на почтенных и низких пришло в беспорядок, сто кланов бежали, рассеявшись во все стороны; оттого Вэнь-ван глубоко жалел их и хотел дать им спокойствие. По этой причине "весь день, пока солнце не склонится к западу, у него не было свободного времени, даже чтобы поесть". Когда Кун-цзы создал "Чунь цю", он выдвинул на первое место исправление царя (ван чжэн), к которому привязал тьму событий, и явил тут миру писание "царя без престола"[509]. Из этого видно, что если "система у божественных властителей и царей одна и та же" и тем не менее "есть различие между праздностью одного и тяжким трудом другого", то это потому, что времена, которые они заставали, разнились между собой. Кун-цзы говорил: "Музыка "У" безупречно прекрасна, но не безупречно добра"[510]. Вот о чем это сказано.

Я, Ваш слуга, слыхал, что такие украшения, как черный и желтый цвета многокрасочных узоров, предусмотренных установлениями и нормами, касающимися зданий дворцов, одежды и экипажей, суть то, с помощью чего показывают разницу между почтенными и низкими, проводят различие между занимающими высокое и низкое положение и поощряют обладающих силой дэ. Поэтому, согласно "Чунь цю", первоочередные установления государя, получившего повеление Неба, суть изменение первого дня 1-го месяца года — календаря династии — и изменение цвета одежды[511], чем он отвечает на повеление Неба. А если так, то установления наподобие тех, что касаются дворцов и знамен, бывают такие, а не другие в подражание каким-то образцам. Поэтому Кун-цзы сказал: "Если кто расточителен, то непослушен; если кто бережлив, то ограничен"[512]. Бережливость не соответствует установлениям совершенномудрых людей, воплощающим золотую середину.

Я, Ваш слуга, слыхал, что "на прекрасном нефрите не вырезают узоров", ибо по природным свойствам он блестящ и красив без всякого гравирования. Это не отличается от случая с жителем переулка Дасяндан, который, не учась, знал все сам собой[513]. А раз так, то, если обычный нефрит не покрывают резьбой, он не образует разноцветных узоров; если благородный муж не учится, он не доводит до совершенства свою силу дэ.

Я, Ваш слуга, слыхал, что, когда совершенномудрые цари устраивали Поднебесную, они создавали у младших привычку учиться, в соответствии со способностями давали старшим посты; с помощью рангов и жалованья развивали у них проявления силы дэ, с помощью наказаний, наносящих и не наносящих увечья, отпугивали их от дурных поступков. Поэтому народ был сведущ в нормах поведения и справедливости и стыдился задевать своего высшего. У-ван осуществил великий принцип, усмирил злодеев и разбойников; а Чжоу-гун создал обряды и музыку для народа, чтобы придать ему утонченную форму. Когда же настала пора расцвета при Чэн-ване и Кан-ване, "тюрьмы были пусты" "более сорока лет"; это также следствие того, что людей пропитывали влиянием наставления и духовного преображения и распространяли среди них человеколюбие и справедливость, а не только результат того, что им "ранили кожу [и мясо]".

Когда же стали править государи Цинь, то они повели себя не так: подражали методом Шэнь Бухая и шанского Яна, осуществляли учение Хань Фэя, питали отвращение к пути божественных властителей и царей и ввели в обычай алчность жадных волков, не обладали мирной цивилизующей силой дэ, чтобы наставлять и поучать низших; они требовали [соответствия] названию, но не вникали в реальность, делавший добро не обязательно избегал наказания, творивший зло не обязательно подвергался наказанию. По этой причине все чиновники приукрашивали пустые слова и бессодержательные выражения и не обращали внимания на реальности; внешне они следовали нормам поведения тех, кто служит государю, а внутренне имели намерение изменить высшему, выдумывали небылицы и приукрашивали обман, стремились к выгоде без всякого стыда.

Кроме того, государи Цинь любили использовать на службе жестоких чиновников, при сборе налогов не знали меры, истощили средства народа; сто кланов рассеялись во все стороны и бежали, они не имели возможности посвятить себя таким занятиям, как земледелие и ткачество. Одновременно возникли шайки грабителей; по этой причине "подвергавшихся наказанию через увечье было очень много, предававшихся смерти было столько, что они шли на казнь непрерывной чредой, не теряя друг друга из виду", а преступления не прекращались, так как обычаи и духовное преображение сделали такими людей. Поэтому Кун-цзы сказал: "Если руководить им при помощи правления посредством законов, придавать ему единообразие с помощью наказаний, народ станет избегать преступлений, но у него не будет чувства стыда"[514]. Вот о чем это сказано.

Ныне Вы, Ваше Величество, владеете всей Поднебесной, в стране между морями нет таких, которые бы не явились с выражением покорности, ведя один другого; Вы обозреваете кругом и все слышите, развиваете до предела умы толпы подчиненных Вам людей, доводите до совершенства прекрасные задатки в Поднебесной. Ваша совершенная сила дэ струит свет, и ее благодеяния распространяются за пределами четырех сторон Поднебесной; даже такие государства с иными обычаями, находящиеся за 10 000 ли, как Елан и Канцзюй[515], радуются Вашей силе дэ и примыкают к Вашей справедливости. Это то, что вызвано "великим спокойствием". И если тем не менее Ваши милости не распространились на сто кланов, пожалуй, так случилось потому, что это еще не удостоилось царского внимания. Цзэн-цзы сказал: "Если кто сообразуется с тем, что слышал, — он возвышен и мудр; если кто осуществляет то, что познал, — он широк и велик. Возвышенность и мудрость, широта и величие не зависят ни от чего другого, кроме одного: удостаивают ли это вниманием — и только"[516]. Желательно, чтобы Вы, Ваше Величество, воспользовавшись тем, что слышали, применяли это; если Вы утвердите в себе искренность и станете осуществлять ее изо всех сил, то чем будете отличаться от "трех царей"?