Спрашивают: «Как стать бессмертным?»
Отвечаю: «Вздор это, пустое дело! Совершенномудрые не учились этому не потому, что не хотели долголетия. Начало и конец — это удел [всего сущего], краткое либо долгое бытие — это предопределено [всему сущему]; удел и предопределение неподвластны воле человека».
Спрашивают: «Все-таки есть ли бессмертные?»
Отвечаю: «Пигмеи и великаны рождаются в чужих краях, даже если и есть бессмертные, то они для нас чуждый род».
Спрашивают: «Есть ли магический способ создания золота и серебра?»
Отвечаю: «Правильно рассуждал Фу И[1241], сказавший, что из липкой глины посредством обжига можно сделать черепицу, но из черепицы посредством обжига нельзя получить медь. Природа подтверждает, что создать золото и серебро нельзя, шарлатанство это! Ведь нет же надежды создать лошадь и быка из плоти собаки и барана, не так ли!»...
Разные суждения. Часть первая
...Спрашивают: «Любить народ, как собственного сына, — является ли это вершиной гуманности?»
Отвечаю: «Нет».
Спрашивают: «Любить народ, как самого себя, — является ли это вершиной гуманности?»
Отвечаю: «Нет. Тан молился в Санлине, Чжу переехал в И, Цзин[1242] совершал жертвоприношения во время засухи — вот это можно считать любовью к народу».
Спрашивают: «Почему они придавали такое большое значение народу и пренебрегали собой?»
Отвечаю: «Правители людей пестуют народ по велению Неба, ибо, пока существует народ, будет существовать и государство, если погибнет народ, погибнет и государство; поэтому придавать большое значение народу — значит придавать большое значение государству и следовать велению Неба».
Предзнаменования об ущербе и выгоде хотя и ничтожны, тем не менее они весьма заметны. Правитель царства Чжао[1243] получил два города, но во время трапезы его охватила печаль; Тао Чжу[1244] разбогател, но его жена стала плакать. Отсюда можно заключить, что выгода может обернуться ущербом, а ущерб — выгодой. Предопределения об обиде и удовлетворении хотя и сокровенны, однако весьма ощутимы. Невзгоды в Южэне[1245] явились ростками возрождения династии Ся; странности фазана на треножнике[1246] были предзнаменованием возрождения династии Инь; бедствия в Шаогуне[1247] предвещали расцвет династии Чжоу; убежище в Гуйцзи[1248] послужило основой гегемонии царства Юэ; смута, устроенная Цзы Чжи[1249], послужила предвестником упрочения царства Янь. Отсюда можно заключить, что удовлетворение может обернуться обидой, а обида — удовлетворением...
Разные суждения. Часть вторая
...Спрашивают: «Что такое природа и что такое судьба?»
Отвечаю: «То, что дано от рождения, называется природой, это форма и духовное начало; то, при помощи чего существуют и в результате чего умирают, называется судьбой, это счастье и несчастье. Уже с рождения человеку даны природа и судьба. Благородный муж содействует судьбе, сообразуясь с природой; добрую судьбу он приемлет, дурную — терпит, не стремясь ее изменить, и не ропщет. Удачник пользуется предопределением Неба и гордится, злобивый идет наперекор предопределению Неба и бесчинствует. Поэтому гордящийся, хотя и удостоен [доброй судьбы], ничего не добьется, бесчинствующий же никогда до конца не вынесет [дурную судьбу]. Добрая судьба приводит к нерадению, дурная — к несдержанности. Стремиться к [доброй судьбе], чтобы обрести счастье, роптать [на дурную судьбу], чтобы навлечь беду, — значит заблуждаться!».
...Спрашивают: «Какова связь между предопределением Неба и деяниями человека?»
Отвечаю: «[Предопределение Неба] бывает трех категорий. Высшая и низшая — неизменны, средняя связана с деяниями человека; у людей со сходными судьбами, но с существенно различными деяниями различны счастье и несчастье, поэтому говорят: "Применив до конца истину, использовав до конца сущность, можно добиться судьбы"».
Мэн-цзы считал «природу доброй», Сюць-цзы считал «природу злой», Гунсунь-цзы[1250] говорил, что «природа не добрая и не злая», Ян Сюн[1251] говорил, что «природа есть смешение доброго и злого», Лю Сян[1252] говорил, что «природа и чувство взаимно соотносимы, природа не полностью добрая, чувство не полностью злое».
Спрашивают: «В чем же истина?»
Отвечаю: «[Если бы] природа была доброй, не было бы четырех злодеев, если бы природа была злой, не было бы трех гуманных[1253]; [если] не делить людей на добрых и злых, поскольку Вэнь-ван осуществлял единое воспитание, то не было бы Чжоу-гуна, Гуаня и Цая[1254]; [если] природа добрая, а чувство злое, то у Цзе и Чжоу не было бы природы, а у Яо и Шуня — чувств: [если] природа — это смешение доброго и злого, то высокомудрые должны были бы обладать злом, а ничтожные невежды — добротой. [Итак], истина не выявлена, лишь слова Лю Сяна, видимо, верны».
...Говорят: «Гуманность и справедливость — это природа, пристрастие и неприязнь — это чувство; гуманность и справедливость всегда добры, а пристрастие и неприязнь бывают злобными, поэтому иметь чувство означает обладать злом».
Отвечаю: «Неправильно это. Пристрастие и неприязнь есть то, что природа воспринимает или отвергает, они проявляются в поступках, направленных вовне. Поэтому то, что называется чувством, непременно проистекает из природы. Гуманность и справедливость — это искреннее добро, чего же удивляться, если они всегда воплощение доброты! В пристрастии и неприязни доброта и злоба не отделены друг от друга, чего же удивляться, если им присуща злоба! Говоря о духовном начале, невозможно не касаться жизненной силы, так как нет ничего более близкого к духовному началу, чем жизненная сила; иметь жизненную силу — значит иметь форму, иметь духовное начало — значит иметь чувство, которое проявляется в пристрастии и неприязни, в радости и гневе. Ведь духовное начало обладает чувством так же, как жизненная сила — формой; жизненная сила бывает белой и черной, духовное начало бывает добрым и злым; форма сопряжена с белизной и чернотой, чувство сопряжено с добротой и злобой, поэтому, когда жизненная сила черна, то в этом повинна не форма, когда природа зла, то в этом повинно не чувство».
...Говорят: «Отношение человека к выгоде таково, что, видя ее, он испытывает влечение к ней; у того, кто может при помощи гуманности и справедливости сдержать себя, чувство пресекается природой. [Однако] природа всегда меньше, а чувства всегда больше, и, [когда] природа не в состоянии пресечь чувство, чувство может творить зло самостоятельно».
Отвечаю: «Неправильно это. Это доброты и злобы бывает больше или меньше, а не чувства. Возьмем человека, который любит и вино и мясо; когда мяса много, он будет есть мясо, когда вина много, он будет пить вино. Оба желания в нем борются, и он действует в соответствии с тем, которое побеждает, это не потому, что его чувство требует вина, а природа — мяса. Возьмем другого человека, который любит [получать] выгоду и любит справедливость. Когда справедливости больше, верх берет справедливость, когда выгоды больше, верх берет выгода; справедливость и выгода вступают [меж собой] в борьбу — чего больше, то и берет верх, а вовсе не чувство стремится к выгоде, вовсе не природа хочет справедливости. Если бы и справедливость и выгода были в одинаковых количествах, он предпочел бы что-либо одно. Если бы он любил одно, а приобрести ему можно было и то и другое, он предпочел бы то, что ему более по душе; если же он любил бы и то и другое, а их было бы в равных количествах, то он не стал бы отдавать предпочтение тому либо другому — иногда он предпочитал бы побольше одного, а иногда — другого, т. е. иногда его больше привлекало бы одно, а иногда — другое».
