— Сделайте одолжение, Сергей Миронович. — Начальник сделал широкий жест к двери.

Но Киров взял под руку Лебедева, и они пошли вдвоем...

Лабораторией оказалась просторная, потемневшая от времени комната с простыми некрашеными столами, уставленными немудреными приборами, большими и малыми колбами, ретортами и прочим химическим оборудованием.

За столами стояли двое молодых людей.

Киров поздоровался с ними, и Лебедев пригласил его к письменному столу у окна.

— Вот, собственно, здесь мы и трудимся, Сергей Миронович.

— Да, — вздохнул Киров. — Я слышал, что вы уже давно работаете над проблемой искусственного каучука.

— Почти двадцать лет. Начал еще в девятьсот восьмом.

— Это хорошо, Сергей Васильевич. И вы верите в успех?

— Раньше были сомнения и колебания. Ведь даже знаменитый Эдисон в Америке прекратил поиски синтеза каучука.

— А вы? Вы надеетесь?

Лебедев поднялся, взял из фаянсовой ванночки темную массу, похожую на губку.

— Вот, взгляните, Сергей Миронович. Это, правда, еще не каучук, масса рыхловата и малотягуча.

Киров помял в пальцах нечто клейкое, губкоподобное и положил в ванночку.

— Это что же, первичный продукт?

— Более чем первичный, — твердо сказал Лебедев. — Если б условия — мы бы через полгода дали синтетический каучук, не уступающий натуральному.

— Через полгода? — переспросил Киров.

— Да, через полгода! — подтвердил Лебедев.

Киров в раздумье пощипал подбородок.

— Скажите, Сергей Васильевич, есть ли в Ленинграде хорошо оборудованная химическая лаборатория?

— Есть хорошая лаборатория в университете.

— Отлично! — улыбнулся Киров. — Вот туда мы временно вас и поселим. Учтите — временно! Пока не построим для вас опытного завода. Вы получите все, что необходимо. О вашей работе я доложу правительству...

В конце ноября Киров готовился к отъезду в Москву на Пятнадцатый съезд партии. Его большой стол был завален материалами по заводам, городу, области, из которых он выбирал нужные сведения для предстоящего выступления.

Быстро стемнело. Киров зажег настольную лампу. Просматривая поданную секретарем папку с последними сводками с заводов, он увидел листовку, отпечатанную в типографии. Прочтя ее, поднялся, позвонил. Вошел секретарь:

— Вы звонили, Сергей Миронович?

— Да. Попросите зайти Чудова...

Скоро большими шагами вошел массивный человек с крупной головой. Под высоким покатым лбом горели пытливые глаза.

Чудова недавно избрали вторым секретарем Ленинградского губкома партии, но он уже сумел завоевать доверие и в губкоме, и среди коммунистов города своей принципиальностью, трудолюбием и твердостью.

— Садись, Михаил Семенович, надо поговорить, — сказал Киров, кивнул на кресло. — Хотя Троцкого и Зиновьева вывели из состава ЦК, они не унимаются... Ты, Михаил Семенович, остаешься за меня и гляди тут в оба. Вот полюбопытствуй, какие листовки расклеивают по городу.

Чудов взял протянутую Кировым листовку, прочел вслух:

— «Долой ЦК!.. Наши вожди — Троцкий и Зиновьев!..» Да, наглости у них хватает...

— Вот я и говорю: гляди тут в оба. Если дела осложнятся — телеграфируй, звони в Москву, разыскивай меня.

— Есть, Сергей Миронович! Буду глядеть в оба! А если что — позвоню...

Киров вернулся с Пятнадцатого съезда партии полный энергии. Съезд утвердил директивы пятилетнего плана и принял решение о коллективизации. Намечались грандиозные дела...

Разбирая прошлогодние бумаги, которые следовало сдать в архив, он наткнулся на стенограмму своего выступления и заглянул в нее:

«Все объективные условия говорят за то, что город Ленинград и ленинградская промышленность в деле индустриализации страны должны будут сыграть примерно ту же самую роль, какую этот город и пролетарии Ленинграда сыграли во всех этапах нашей великой революции».

«Верно! Эти слова звучат злободневно. Да, Ленинград должен стать промышленным арсеналом и кузницей технических кадров, но для этого нужно сделать многое. Очень многое...»

Киров уселся поудобнее и, подвинув к себе листы бумаги, стал набрасывать план:

«Прежде всего мы должны обеспечить Ленинград топливом, электроэнергией и собственным сырьем». И он крупными буквами написал столбиком: «Торф. Сланцы. Руды». Взяв синий карандаш, жирной чертой подчеркнул каждое слово. Потом написал так же крупно: «Гидроэлектростанции, тепловые электростанции на торфе и сланцах». Потом в том же столбце: «Турбины (Металлический завод) и генераторы («Электросила»)». Снова подчеркнул сипим.

«Турбины и генераторы мы должны научиться делать. За ними — будущее энергетики! Мы, ленинградцы, должны обеспечить оборудованием тяжелую индустрию, освоить строительство блюмингов. Ижорцам это дело под силу».

Он крупно вписал в столбик: «Блюминг», с удовольствием подчеркнул.

«Мы намечаем строительство заводов-гигантов: тракторных, автомобильных, авиационных, оборонных. Для них потребуется дорогостоящее оборудование, которого не накупиться за границей. Значит, необходимо наладить массовый выпуск металлорежущих станков».

Он вписал в графу: «Станки».

«Съезд поставил грандиозную задачу — провести коллективизацию в деревне. В этом деле ленинградцы тоже должны сыграть одну из главных ролей. Нам на первых порах предстоит обеспечить колхозы и совхозы тракторами.

В столбце появилось новое слово: «Тракторы».

«Так. Хорошо. Допустим, что тракторы мы освоим. Начнем хорошо пахать. Но ведь земля не будет родить, если ее не удобрять. А навоза не напасешься. Нужны удобрения. Надо поддержать идею ученых о разработке хибинских апатитов. Говорят, запасы их огромны. Можем обеспечить суперфосфатом всю страну».

В столбике появилось еще слово: «Апатиты».

«Что же еще? Конечно, сразу всего не осмыслишь... А каучук! Ведь без него ни автомобили, ни самолеты не сдвинутся с места. Надо всеми силами помогать Лебедеву. Дать помощников, построить опытный завод».

Вписав в столбик: «Каучук», он закурил.

«Чтобы реконструировать старые заводы, построить новые цехи, создать новые производства, потребуются люди: инженеры, техники, квалифицированные рабочие. Их же надо готовить, учить. И не только для себя — для всех новостроек страны».

Он размашисто вписал: «Технические институты, техникумы, курсы».

«А где будут жить эти новые тысячи, десятки тысяч людей? Надо же строить дома, рабочие поселки, целые кварталы жилых домов. Без этого не обойдемся». В столбике появилось получившее широкое распространение слово: «Жилье».

«Пожалуй, на сегодня хватит. Пора ехать на Путиловский — я обещал выступить на партийном собрании. Да еще надо успеть перекусить...»

Перечитав список, он положил его в стол, но, подумав, достал и подсунул под стекло. «Этот список главных дел должен быть всегда перед глазами...»

Киров не замечал, как летело время. Да и когда было замечать! По всем предприятиям города и области шло составление пятилетних планов. Потом началось их обсуждение. Каждую неделю, а иногда и по два, по три раза приходилось выступать на разных собраниях с докладами и речами. Бывать на заводах, в деревнях.

Кирова почти не видели дома. Приезжал поздно и почти всегда уединялся в своем кабинете, сидел за книгами.

Как-то Мария Львовна заглянула к нему:

— Сережа, скоро двенадцать, а ты еще не пил чаю.

— Сейчас дочитаю «Желтого дьявола» и приду.

— Почему ты вдруг обложился Горьким?

— Как, разве я не говорил? Завтра же Алексей Максимович приезжает в Ленинград. Я буду его встречать.

— Вот как! Нет, не говорил... На этот раз, может быть, пригласишь его к нам?

— Едва ли... Он многое хочет увидеть, повидаться с друзьями.