— Сережа! Друг! Наконец-то! — закричал он и бросился навстречу сияющему Сергею...

Посидев для приличия за чаем еще часа полтора, Сергей с Саней вышли наконец во двор, заросший травой и залитый солнцем.

— Санька, черт ты этакий! А? Каким барчуком стал! — с любопытством оглядывая друга в форменной тужурке и длинных брюках, воскликнул Сергей. — Ведь реалист... и скоро курс кончишь.

— Да, в будущем году, — не без гордости улыбнулся Саня.

— Молодчага! Куда же метишь?

— Мечтаю на юридический. А ты?

— За меня, брат, в ремесленное, и то благодетели... два раза платить отказывались, — насупился Сергей. — В лучшем случае — стану механиком.

— Может, в техническое, на казенный счет?

— Куда замахнулся! Нет, Санька, это заведение не для меня. Пока буду работать, а там поглядим... Пойдем-ка лучше купаться.

Оба взглянули на затуманившееся от зноя небо, на дремотную зелень тополей, на высветленный солнцем забор с сиреневыми тенями от листьев и радостно рассмеялись.

Сергей быстро взбежал на ступеньки крыльца и крикнул:

— Эй, сестрички! Мы купаться пошли.

Приятели знали друг друга с детских лет. Самарцевы жили раньше за стеной, за гроши снимали другую половину дома. Мать Саньки была вдовой и кормила четверых ребятишек. Семеро малышей собирались то на половине Костриковых, то у Самарцевых. Матери доглядывали за ними по очереди.

Зимой ребятишки сидели больше на печи или на полатях. Девочки играли в самодельные куклы, мальчики строили из деревянных обрезков дома и города. Зато летом было раздолье! Качались на качелях, играли в прятки, со взрослыми ходили в лес по ягоды, по грибы.

Когда умерла мать и Сережу отдали в приют, он сильно тосковал по Сане, пока они не встретились в приходском училище. Сидели на одной парте, а по воскресеньям вместе катались на ледянках.

За два года еще больше привязались друг к другу. Сережа учился лучше. Он закончил училище с похвальным листом, и его определили в городское училище. А Саня Самарцев, по протекции дяди, уехал в Вятку, поступил в реальное училище.

Последняя разлука была самой длительной, и, встретившись, друзья не могли наговориться...

С пыльной улочки свернули в проулок и вышли на зеленый обрывистый берег Уржумки. Выбрав укромное местечко под старой ветлой, разделись и бултыхнулись в прозрачную воду.

— Эх, хорошо! Эх, здорово, Санька! — весело закричал Сергей. — Всю усталость как рукой сняло. А ведь я сегодня от Цепочкина пехом шел.

— Я тоже из Вятки на пароходе приехал, — раздувая брызги, крикнул Саня. — От Цепочкина тропинками брел: верст пятнадцать, не больше.

— А считают, двадцать.

— Это по дороге, — пояснил Саня.

Переплыв на другой берег, оба распластались на горячем золотом песке.

— Бла-го-дать! — воскликнул Саня, блаженно потягиваясь. — Я думаю, Серега, лучше места для купанья по всей России не найти.

— Пожалуй, — согласился Сергей. — Ходил я в Казани на Волгу. Там простор — куда! Да как-то неуютно и людно. Ну и вода не такая чистая.

— И в Вятке тоже. Плотов нагонят — свободного места не найдешь. А здесь красота-то какая! Одним словом, Уржумка!

Погревшись на солнце, опять переплыли реку и прилегли на траве в тени ветлы.

Саня, присмотревшись к товарищу, слегка нахмурился:

— Ты, Сережка, здорово похудел. Что, тяжело живется в ремесленном?

— Не сладко. Перебиваемся с хлеба на воду. Да я не унываю. Привык. Ты бы посмотрел, как рабочие живут.

— А что? Неужели еще хуже?

— У рабочих же семьи. Детей надо кормить... Гоняли нас на завод Крестовниковых. Там мыло и свечи делают. Духота, жара, вонища — дышать нечем. А люди работают по двенадцать часов. Никаких праздников, никаких отгулов. Работа тяжелая и опасная. Многие обжигаются, травятся. А платят — гроши.

— Что же хозяева? Разве не видят?

— Смешной ты, Санька! — приподнялся на локте Сергей. — Разве у нас в Уржуме мало богатеев? А помог нам или вам кто-нибудь? Молчишь? А? Правильно Некрасов написал, что богатые глухи к добру.

— Не богатые, а счастливые, — поправил Саня. — Разве забыл? Ведь вместе учили.

— Это одно и то же! Крестовниковы и богатые, и счастливые! Обжираются, пиры задают. Им плевать на своих рабочих... Как ты думаешь, Санька, правильно жизнь устроена?

— Кабы правильно, рабочие бы не бастовали. Революционеры не стреляли бы в царей. Мне в Вятке студенты про Степана Халтурина рассказывали. Ты слыхал о нем?

— Вроде бы что-то слыхал...

— Он в Вятке жил. Как и ты, учился в ремесленном. Потом работал столяром в Петербурге. В тайном кружке состоял. Стачки устраивали. А когда многих пересажали, устроился в Зимний дворец столяром и взорвал царскую столовую.

— Что ты? И царя убил?

— Нет, царь уцелел. Он опоздал к обеду.

— А Халтурина поймали?

— Скрылся. Товарищи помогли. Он был в партии «Народная воля».

— Ге-рой! — восхищенно воскликнул Сергей. — Халтурин, говоришь, Степан... Из «Народной воли»? Я запомню... Погоди, погоди, браток. Может, он вместе с Желябовым действовал?

— Да. Желябов его и спас тогда. Ты откуда знаешь про Желябова?

— Тоже от студента слышал. Вместе квартировали... Этот Желябов был настоящий герой! Народовольцы и ухлопали Александра Второго.

— Вон что! Ну, я расспрошу про них. Наверное, наши ссыльные знают.

— Конечно, знают. Можно спросить. Ты бываешь у них?

— А как же! В прошлом году я алгебру завалил. Была переэкзаменовка на осень. Они выручили. Один грек у них появился, студент из Петербурга — Мавромати. Он и готовил меня. Через доктора Маслоковца познакомились.

Сергей вскочил:

— Сведешь меня?

— Как, прямо сейчас?

— А чего откладывать? Некоторые же помнят меня. Ты сам меня таскал в «Ноев ковчег».

— Нет, Серега, сейчас у них обед, неудобно. Живут скудно, а угощать любят... Давай лучше вечером.

— Ладно, но только твердо.

— Сам за тобой зайду.

— Идет! — Сергей потянул друга за руку. — Пойдем еще по разику окунемся...

Вернувшись домой, Сергей принялся колоть дрова. Делал он это ловко и с охотой. Хорошо высохшие на солнце березовые чурки разлетались с одного резкого удара. Сергей чувствовал в себе упругую молодую силу и, размахивая колуном, помогал себе хлестким словечком «хрясь!..».

Наколов дров, он взял пустые ведра и, насвистывая, пошел за водой к речке Шиперке, что была под горой.

До речки вроде бы и недалеко, да подняться с ведрами на гору не так-то легко. Надо было преодолеть около сотни ступенек. Зимой и осенью поход за водой был наказанием.

Сережа, когда бывал дома, следил, чтобы медный бак и ведра были всегда полны. Вот и сегодня, не дожидаясь, пока попросят, он побежал на речку...

Сестры и бабушка хлопотали в кухне. Они еще днем сговорились угостить Сергея блинами. Благо в подполье еще с прошлого года хранились маринованные вятские рыжики и соленые крепыши белые. Лиза сбегала к соседям, выпросила у них сметаны. Все было готово.

Вернувшись, Сергей поставил ведра на крыльце. Ноздри защекотал соблазнительный запах. «Неужели блины?» — спросил он сам себя и вошел с ведрами в кухню.

В печке на раскаленных углях стояли две сковороды, а на тарелке горкой дымились ароматные блины. Сергей просиял:

— Спасибо вам, бабушка и сестрички! Вот уж когда я наемся так наемся!..

Бабушка Меланья, попробовав блин, облизала замаслившиеся губы.

— Ну, девоньки, постарались вы для братца, Блины лучше, чем в трактире... Скорей накрывайте на стол.

Изголодавшийся Сергей поначалу набросился на еду, а потом стал есть не торопясь, стараясь насладиться, почувствовать особенный вкус домашних блинов.

Когда все уже были сыты, опять подали самовар. Выпив чаю, Сергей пришел в благодушное настроение: