— Что, в Дубровку? — переспросил Чудов, как бы что-то обдумывая. И тут же сказал: — Не ездите, Сергей Миронович, мне только что звонили оттуда...

— Что случилось? — побледнел Киров.

— Турбина не работает... не смогли запустить. Какой-то просчет в конструкции.

Киров тяжело опустился в кресло.

— Да... Теперь будет стыдно показаться в Москве.

— Но ведь это же, Сергей Миронович, как говорят, первый блин...

— Считаешь, что он должен быть комом? Но ведь ижорцы же отлично сделали первый блюминг! Электросиловцы изготовили превосходно первый электропривод! Путиловцы в прошлом году выполнили свои обязательства и дали стране двенадцать тысяч тракторов! Почему же здесь прорыв?

— Я не оправдываю их, Сергей Миронович...

— Ладно. Где Ицхакен? — прервал Киров.

— Он вернулся в Ленинград и сейчас, очевидно, у себя.

Киров снял телефонную трубку, набрал номер, который хорошо помнил:

— Товарищ Ицхакен! Здравствуйте! Говорит Киров.

— Здравствуйте, Сергей Миронович, — послышался приглушенный голос.

— Что в Дубровке? Правда ли, что турбина отказала?

— Да, Сергей Миронович,— со вздохом ответил Ицхакен. — К нашему стыду и огорчению, турбину не удалось пустить. Дефекта обнаружить тоже не удалось...

Зажав трубку рукой, Киров глубоко вздохнул.

«Ну, сейчас всыплет ему Мироныч, — подумал Чудов, — и поделом! Защищать не буду...» Но Киров продолжал спрашивать, не повышая голоса:

— Что собираетесь делать?

— Думаем демонтировать турбину и снова везти на завод. Только в заводских условиях возможно обнаружить и устранить дефект.

— Считаете, что турбину удастся исправить?

Ицхакен понял, что только утвердительный ответ может его спасти, и сказал твердо:

— Уверен, Сергей Миронович.

— Сколько времени это займет?

— Месяца четыре, — глухо сказал Ицхакен, все еще ожидая, что Киров ему предложит сдать дела.

— Много. Очень много... Однако начинайте демонтаж. Надо беречь каждую минуту...

Киров положил трубку и стал ходить по кабинету. Но не в силах успокоиться, взял папироску и стал курить большими затяжками.

— Наболтали, нашумели — и в кусты! А как я погляжу в глаза Куйбышеву? Что скажу Постышеву? Сталину? Ведь рапортовали о досрочном выполнении плана... Скверно... Однако и турбиностроителей понять надо. Ведь сделали первую турбину. Сами, своими руками сделали, не имея никакого опыта... На ошибках тоже можно и нужно учиться. Вторую сделают лучше. Как думаешь, Чудов?

— Конечно, Сергей Миронович.

— Ладно. Ругать не буду. Пусть сами поймут и переживут неудачу.

Расширение и реконструкция большинства крупных предприятий Ленинграда и пуск новых заводов и фабрик в 1932 году вызвали перебои с электроэнергией. Топливный голод совпал с острым недостатком сырья: цветного и черного металлов. А тут еще по инициативе Кирова начали строительство через Неву Володарского моста. Что было делать?

— Киров, посоветовавшись с секретарем губкома, решил поднять вопрос о режиме экономии топлива, о резком увеличении добычи торфа и сланцев. Пришлось снова побывать на Синявинских торфоразработках и в Гдове. Удалось через Москву добиться лучшего снабжения для торфяников и шахтеров. Это сразу сказалось на росте добычи.

Однако с сырьем по-прежнему было плохо.

Разработка железорудных месторождений в области все еще затягивалась из-за спора между геологами. ВСНХ, несмотря на неоднократные телеграммы Кирова с просьбой увеличить поставку металла, не отвечал.

Киров решил позвонить по телефону. Межлаук, выслушав его внимательно, сказал:

— С металлом везде трудно. Выискивайте на месте, как это делают в Москве.

Киров немедленно послал в Москву двоих работников Ленсовнархоза. Те вернулись через несколько дней и вместе с Чудовым пришли к Кирову. Вид у посланцев был усталый и смущенный.

— Ну, что, товарищи, увидели в Москве? Где они берут металл? — спросил Киров.

— Переплавляют церковные колокола, снимают старые памятники, чугунные ограды. В Кузьминках, в бывшем имении князя Голицына, разобрали массивные чугунные ворота, сняли цепи и выкопали чугунные тумбы, которые тянулись в четыре ряда от ворот до дворца вдоль липовой аллеи.

— Куда же это пошло?

— Говорят, на паровозы... Там же, в Кузьминках, пустили на переплав памятники...

— Кто это разрешил?

— Не знаем... Очевидно, те же, по чьему распоряжению сломали храм Христа-Спасителя.

— У нас тоже начали перенимать опыт москвичей, — не без иронии сказал Чудов. — Я сегодня получил телефонограмму из одного района: пишут, что, горя желанием помочь стране металлом, сняли церковную ограду, чугунные ворота и кованые створы какого-то храма.

— Что?! — вскочил Киров, и лицо его побледнело. — Черт знает, что за варварство! А может быть, этот храм — творение лучших русских зодчих? Надо остановить произвол и примерно наказать виновных. Слышишь, Чудов? Проверь!

— Есть! Займусь, Сергей Миронович.

— А вы, товарищи, идите и организуйте сбор лома по всему городу, — повернулся он к коммунхозовцам. — Поднимайте затонувшие пароходы. Ищите металл на свалках... Запомните сами и скажите другим: пока я в Ленинграде, ни решетки Летнего сада, ни решетки на набережных, ни украшения мостов, ни один памятник ни в городе, ни в окрестностях разрушены не будут!..

Как-то накануне уборки Киров чуть свет приехал в Колпинский совхоз, где еще два года назад были построены хорошие животноводческие фермы и вместительные силосные башни.

В этом году Ленинградская область обеспечила себя собственным хлебом, и Киров сосредоточивал внимание на крупных совхозах, чтобы снабдить Ленинград мясом, молоком, овощами.

В Колпинском совхозе дела шли успешно — техника была уже готова, и Киров, не задерживаясь там, выехал в другие хозяйства области...

Перед вечером, когда пробирались к Московскому шоссе, машина завязла в колдобинах на разбитой проселочной дороге. Попытка вытащить ее своими силами успеха не имела. Киров послал шофера в ближайшую МТС просить помощи...

Начало смеркаться, когда подошел гусеничный трактор. Тракторист спрыгнул на землю и, улыбаясь, подошел к Кирову.

— Здравствуйте, товарищ Киров! Не узнаете меня?.. Как-то вы охотились в наших местах, а мы с отцом подошли. Еще чаевничали с вами...

— Андрей с торфоразработок Синявинских?

— Я самый! Теперь дома живу. Выучился на тракториста. Видел вас в Синявине, на болоте. Там и узнал, кто вы такой.

Киров пожал ему руку.

— Значит, в колхоз перебрался?

— Да. Это сподручнее. МТС — рядом. Ну и заработки подходящие.

— А отец и семья в колхозе?

— А куда им деваться? В колхозе живут. Теперь исправней зажили. МТС помогает.

Шофер зацепил машину тросом, крикнул: «Готово!» Андрей сел за рычаги и мигом вытащил машину из колдобины.

Прощаясь, Киров спросил:

— А как соседи живут, Андрей?

— Теперь много лучше. Дела поправляются повсеместно...

— Ну, передай привет колхозникам, Андрей, пожелай успехов!

— Спасибо! Передам!

В середине ноября выпал пушистый снег. Дома стояли под белыми шапками, деревья — в инее. Белый наряд придавал городу сказочность, поэтичность. Не только детей, но и взрослых тянуло на улицу в снежную белизну.

Киров ждал первой пороши, мечтал по первопутку съездить на охоту. Но в субботу было еще черно, а в воскресенье снег повалил только утром...

Во второй половине дня просветлело, и ребятишки из всех подъездов хлынули во двор. Их радостные звонкие голоса напомнили Кирову детство. Он отложил книгу, оделся и, крикнув жене: «Я пойду прогуляться», вышел.

Прошло едва ли более часа, как во двор большого дома на улице Красных Зорь вошли трое пожилых мужчин, остановились у подъезда, где дежурила лифтерша.