Его мимолетная улыбка совпала с моей, прежде чем она соскользнула.

— Мы так близки, Иза. Вальгалла, Национальная звезда, голосование за генерального директора ... Ничто не мешает нам быть вместе. Не отказывайся от нас. Не сейчас. Не так, как это.

Мой краткий миг легкости угас.

Боль в его голосе соответствовала той, что терзала меня. Это было хуже, чем в те разы, когда я ломала руку или случайно порезала кисть, потому что это не было физическим. Это было эмоционально, и это так глубоко запало мне в душу, что я была уверена, что никогда не смогу это раскопать.

Выворачивающая наизнанку, крадущая душу, сводящая с ума боль.

Я хотела верить Каю. Хотела погрузиться в его уверенность и позволить ей увлечь меня, потому что я действительно понимала иронию расставания, когда вещи, которые разделяли нас, больше не были применимы. Но дело было не во внешних препятствиях. Речь шла о том, кем мы были как люди, и мы были принципиально несовместимы.

Невидимая лента стянулась вокруг моего торса, сдавливая грудь.

Он был успешным и целеустремленным; я была взбалмошной и ненадежной.

Он достиг всех целей, к которым стремился; я не могла оставаться на работе больше года и измениться.

Наши жизни переплелись на краткий, восхитительный момент, но в конечном счете мы оказались на разных путях. В конце концов, мы отдалились бы слишком далеко друг от друга, чтобы оставаться вместе без того, чтобы один или оба из нас не сломались.

Я обхватила себя руками за талию, пытаясь держать себя в руках, когда я медленно разваливалась на куски.

— Мне очень жаль, — прошептала я.

Любовь моя.

Мне очень жаль.

Две пары слов. Две настройки. Оба разрушительны совершенно по-разному.

Я скорее почувствовала, чем услышала, как последнее повлияло на Кая. По воздуху прокатилась ударная волна, и на его лице отразилась яркая, пылающая агония. Это было душераздирающе в своей тишине и всепоглощающе по своей мощи, его эффект четко запечатлелся в неровном подъеме его груди и глянцевом блеске его глаз.

Он потянулся ко мне, но я крепче обняла себя и покачала головой.

— Не усложняй это еще больше, чем это должно быть. — Слезы обжигали мою кожу. — Пожалуйста, Кай. Пожалуйста, просто уходи.

Мои рыдания вырвались на свободу. Волны боли разворачивались внутри меня, ударяясь о мою защиту и затягивая под их ужасную, свирепую ярость, пока я не утонула в муках.

Кай был не из тех, кто остается, когда его не хотят видеть. Он был слишком горд, слишком хорошо воспитан. Тем не менее, он задержался, его страдания были ощутимым отражением моих собственных, прежде чем он, наконец, ушел, и воздух стал холодным.

Я не слышала, как закрылась дверь. Я не почувствовала, как твердое дерево царапает мою кожу, когда я опустилась на пол, и не услышала своих прерывистых вдохов.

Единственное, что существовало в отсутствие Кая, — это ничто.

ГЛАВА 38

Церемония смены генерального директора состоялась в бальном зале отеля в Лондоне. Присутствовали все молодые руководители корпораций, а также небольшое количество местных сотрудников и VIP-друзей компании.

Это был идеальный повод для тейкдауна, но я не смог насладиться моментом так сильно, как мне бы хотелось.

Пожалуйста, просто уходи.

Воспоминание о страдальческом голосе и лице Изабеллы разъедало меня, как кислота. Я не разговаривал с ней с тех пор, как покинул ее квартиру на прошлой неделе, но она преследовала меня каждую секунду каждого дня.

Все напоминало мне о ней — книги, алкоголь, даже фиолетовый цвет. Это было особенно невыносимо сегодня вечером, когда фиолетовый логотип компании в виде павлина украшал все — от подиума до подарочных пакетов на каждом сиденье.

Я стиснул зубы и сосредоточился на сцене, пытаясь игнорировать мучительный спазм в груди.

До сих пор вечер протекал гладко. Ужин прошел без сучка и задоринки, и моя мать заканчивала свою речь с замечательным самообладанием. Если Леонора Янг и была расстроена тем, что передала контроль над компанией своей семьи постороннему человеку, по ее виду этого не скажешь. Ее голос звучал по-настоящему искренне, когда она поблагодарила правление и сотрудников за их поддержку во время ее пребывания в должности и представила Рассела на сцене.

Я знал правду. Внутри она пылала от ярости.

У меня все еще текла кровь из ушей после нашего разговора после голосования. Она не знала о манипуляциях Рассела и обвинила в моей потере Изабеллу.

Я же говорила тебе, что она была отвлекающим фактором…Если бы ты послушал меня, ты бы никогда не проиграл…Имя нашей семьи никогда не восстановится…

С тех пор мы не разговаривали.

Зал приветствовал ее речь бурными аплодисментами. Моя мама пожала руку Расселу, ее лицо было воплощением тщательно выстроенного профессионализма, прежде чем вернуться к своему столу.

Моя рука сомкнулась на ножке моего бокала, когда Рассел поднялся на трибуну вслед за ней на более приглушенный прием.

Средний рост, среднее телосложение, обычные каштановые волосы и карие глаза. Он был из тех людей, которые так органично сливаются с фоном, что практически исчезают. Я отмахнулся от него как от не представляющего угрозы, но я, наконец, увидел его незапоминающийся фасад таким, каким он был: мастерски замаскированный, отточенный за годы работы в тени.

Мою кожу покалывало.

Говорил Рассел, но все взгляды были прикованы ко мне, ожидая реакции, которую я никогда бы не дал.

Если бы люди хотели шоу, они бы его получили достаточно скоро. Только не от меня.

Беспокойство Вивиан по другую сторону стола — из-за Изабеллы, голосования генерального директора или и того, и другого прожгло дыру у меня на щеке. На долю Russo Group приходилось более пятидесяти процентов печатной рекламы нашей компании, поэтому Данте получал приглашения на все важные мероприятия. Обычно он отказывался, но сегодня пришел ради развлечения, как он это называл.

Он и Вивиан были почетными гостями за моим столом. Большинство крупных рекламодателей были такими. Моя мать восседала за столом членов правления, в то время как Тобиас, Лора и Пакстон занимали места рядом со сценой. Они наблюдали, как Рассел говорит с различными выражениями гнева, отвращения и задумчивости. Он не считал Лауру или Пакстона достаточно опасными, чтобы шантажировать, но мне было интересно, что бы они сказали, когда узнали, что он шпионил за ними.

— Хочу выразить особую благодарность членам правления, которые верили в меня ... — Рассел продолжал бубнить, не подозревая, что его пятнадцать минут в центре внимания вот-вот истекут.

Я проигнорировал беспокойство Вивиан и оглядела комнату. Я ценил ее заботу, но у меня была одна цель, и только одна цель сегодня вечером.

Мое предвкушение возросло, когда открылась служебная дверь бального зала и вошло с полдюжины официантов. Каждый из них нес стопку пакетов размером с меню, которые они тихо раздавали гостям, пока Рассел говорил.

Их реакция последовала быстро.

Смятение прокатилось по толпе, когда они получили документы, сопровождаемое потрясенным ропотом.

Рассел запнулся от резкого шума, но продолжил движение вперед.

— ... обещаю выполнять свои обязанности генерального директора в меру своих способностей ...

Шепот становился все громче. Люди начинали волноваться; звенело столовое серебро, тела двигались, а кашель и вздохи подчеркивали нарастающее напряжение.

— Этот ублюдок. — Мягкий смех Данте разнесся над шумом. — Не думал, что он на это способен.

Я рассказал ему о ситуации с Расселом на прошлой неделе, но не поделился подробностями, напечатанными для всех ста с лишним присутствующих гостей.

— Что происходит? — Прошептала Вивиан. — Я думала, это была церемония передачи.