— Спасибо. Если я проиграю голосование во второй раз, возможно, я продолжу карьеру в производстве шоу, — сухо сказал я. — Кажется, у меня есть к этому талант.

Ухмылка тронула ее губы.

Между Изабеллой, неожиданным визитом моей матери и моей первоначальной потерей наши отношения были напряжены до предела в течение последнего месяца. Однако я почувствовал легкую оттепель, когда мы столкнулись друг с другом в опустевшем бальном зале, оба слишком гордые, чтобы отступить первыми, но слишком измученные, чтобы оставить наши отношения в плохих отношениях.

— Ты хорошо справился, — наконец сказала она. Первый комплимент после ссоры был ее версией извинения. — Я бы никогда не заподозрила Рассела. После стольких лет...

— Он обманул многих людей, включая меня, — сказал я, признав свою собственную склонность к ошибкам.

Снова воцарилось молчание. Ни один из нас не привык сгибаться, и наши уступки сделали наши стандартные режимы работы устаревшими.

— Это была долгая ночь. Мы поговорим позже на этой неделе, после того, как все уляжется, — сказала моя мать.

Я кивнул, и на этом все было кончено.

Это был короткий разговор, но это было все, что нам было нужно, чтобы восстановить наши отношения. Это был путь семьи Янг. Мы не предавались разговорам по душам или затянутым извинениям; мы признали проблему, устранили ее и продолжили жить своей жизнью.

Я вышел из бального зала вслед за ней и вернулся в свой номер, но не прошел и половины пути, как мой адреналин иссяк. Кайф от успешного разоблачения Рассела исчез, сменившись знакомой, пронзительной болью.

Теперь, когда я был один, вдали от шума и отвлечения других людей, голос Изабеллы снова прокрался в мою голову, как призрак, от которого я не могу убежать.

Пожалуйста, просто уходи.

Боль превратилась в острый шип.

Я стиснул зубы и направился прямиком к мини-бару моего номера, но независимо от того, сколько бокалов алкоголя выпил, я не мог притупить воздействие воспоминаний о ней.

Шесть дней. Четыре часа. Одна вечность.

Сегодняшний вечер должен был стать одной из моих величайших побед, но в тишине, в роскоши моей комнаты, мне было трудно праздновать что-либо вообще.

ГЛАВА 39

— Ты работала без остановки всю прошлую неделю. — Алессандра смотрела на меня с неприкрытым беспокойством. — Когда ты в последний раз спала больше трех часов за ночь?

Я потерла рукой свои затуманенные глаза.

— Мне не нужен сон. Мне нужно закончить копирование веб-сайта.

Воздух был пропитан аппетитными запахами эспрессо и выпечки, но каждый кусочек круассана казался на вкус картонным. Я не наслаждалась ни одним блюдом с тех пор, как вернулась с дома, и при мысли о том, чтобы запихнуть в горло еще хлеба, у меня скрутило желудок.

Я отодвинула свою тарелку в сторону и вместо этого сделала глоток кофе.

Алессандра, Слоан и Вивиан обменялись взглядами. Мы заняли угловой столик в новом кафе в Нолите, которое гудело от утренней субботней активности. Модно одетые пары, модели и второстепенная знаменитость из новой популярной телевизионной драмы столпились за светлыми деревянными столами, в то время как официанты разносили латте и мимозу. Растения в горшках свисали со стеклянного потолка и придавали просторному помещению ощущение теплицы.

Это было идеальное место, чтобы наверстать упущенное после возвращения Вивиан из Лондона и деловой поездки Слоан в Боготу, но все были сосредоточены только на мне.

— Нет, тебе нужно поспать, — сказала Слоан, как всегда, прямолинейно. — Если мешки у тебя под глазами станут еще больше, тебе придется заплатить за негабаритный багаж.

От смущения у меня мурашки побежали по коже; потребовалась вся моя сила воли, чтобы не посмотреть на свое отражение в камере телефона.

— Большое спасибо.

— Всегда пожалуйста. — Она отхлебнула свой черный кофе. — Друзья не позволяют друзьям разгуливать с глазами енота, даже если у них разбито сердце.

Мой скудный завтрак снова подступил к горлу.

— У меня не разбито сердце.

Это не было похоже на то, что каждый вдох напоминал осколки стекла, пронзающие мои легкие. Я не просыпалась каждое утро, скучая по его теплу, и не тянулась к телефону, чтобы написать ему, только чтобы вспомнить, что мы не разговаривали. Я не видела его везде, куда бы ни повернулась — на страницах своих книг, в мягких звуках далекого пианино или в отражении витрины проходящего мимо магазина. И я определенно не лежала без сна и беспокойства, прокручивая в голове каждое воспоминание, которым мы делились, как будто это была моя жизнь, а не изодранная в клочья реальность вокруг меня.

Мое сердце было разбито не из-за того, что я сделала это с собой. У меня не было права быть убитой горем.

Но я бы солгала, если бы сказала, что не хочу в последний раз слышать, как Кай отпускает свои сухие колкости. Просто чтобы моим последним воспоминанием о нем не была мука на его лице и осознание того, что я вложила это туда.

Это научно доказано, любовь моя.

Рыдание наполовину оборвалось в моей груди. Я отвернула голову с мокрыми глазами, пока не восстановила контроль над своими эмоциями. Когда я снова подняла глаза, мои друзья наблюдали за мной, выражения их лиц были мягкими, но понимающими.

Я пропустила детали того, почему я порвала с Каем. Просто сказала им, что мы больше не подходим друг другу и мне нужно побыть одной, что было правдой, но я могла сказать, что они мне не поверили.

Я не винила их. Я тоже себе не поверила.

К счастью, никто из них не вызвал меня, и они вели себя так, как будто у меня чуть не случился срыв за столом.

Слоан приподняла бровь идеальной формы.

— Так вот почему ты работала так, словно за тобой гнались адские псы всю прошлую неделю! — спросила она, возвращаясь к своему беспокойству по поводу моих недавних привычек.

— У меня хорошая трудовая этика, — сказала я, благодарная, что мне не пришлось говорить о своих чувствах так рано утром. — Разве это преступление?

— Нет, но ты работаешь до изнеможения, — мягко сказала Вивиан. — Это вредно для здоровья.

В том-то и дело. Если я была измотана, у меня не было сил зацикливаться на Кае или дерьмовом шоу, которым была моя жизнь. Мне не нужно было тратить часы бодрствования на размышления о том, где он и как у него дела, или часы сна на сновидения о его лице, его голосе и его прикосновениях.

Измученность это хорошо. В таком состоянии я была в безопасности.

— Я в порядке, — сказала я. — Если я упаду в обморок посреди работы, тогда ты можешь отругать меня.

— Я не...

— Как прошел Лондон? — Я прервала ответ Вивиан. Она прилетела туда с Данте на церемонию передачи полномочий генерального директора Young Corporation, что не сделало это лучшей сменой темы, но я ничего не могла с собой поделать.

Я прочитала о перевороте Кая в новостях. За одну неделю он уволил топ-менеджера и вернул себе место лидера среди СЕО. Тем временем я сожгла рис, избегала маминых звонков и установила личный рекорд по количеству дней, которые могла носить одни и те же спортивные штаны подряд. Я гордилась им, но это только подчеркивало, насколько мы были несовместимы.

— Лондон был... интересным, — сказала Вивиан. — Могу с уверенностью сказать, что никогда раньше не посещала подобное мероприятие.

— Это хорошо. — Я воздержалась от остальных своих вопросов.

Как там Кай? Был ли он там с кем-нибудь? Он упоминал обо мне?

С моей стороны было лицемерием надеяться, что последний ответ был утвердительным. Я была той, кто положила конец всему, но это не изменило того факта, что я скучала по нему так сильно, что не могла дышать.

Вивиан выглядела так, словно собиралась сказать что-то еще. К счастью, Слоан получила сообщение о каком-то крупном политическом скандале, и разговор перешел к предположениям о будущем известного сенатора.