Ее слова кольнули меня в грудь.

Она не ошиблась. Мы были противоположностями почти во всем, начиная с наших привычек и хобби и заканчивая нашим темпераментом и книжным вкусом. Не так давно было время, когда ее эксцентричность отталкивала меня так же сильно, как и привлекала. Она была всем, чего я не должен был хотеть, но это не имело значения.

Я все равно хотел ее. Настолько сильно, что я не мог дышать.

Но Изабелла не хотела эмоций прямо сейчас. Ей нужна была логика, конкретная причина, по которой мы будем работать, поэтому я взял страницу из моего старого учебника по оксфордским дебатам и опроверг ее аргументы один за другим.

— Я понимаю, о чем ты говоришь, но твоя предпосылка ошибочна, — сказал я. — Наши семьи не так уж сильно отличаются. У нас схожие культуры, воспитание и богатство. — Валенсиа не были миллиардерами, но только в прошлом году их отели заработали несколько сотен миллионов долларов. Они были более чем удобными. — Возможно, твоя менее формальная, чем моя, но это ни в коем случае не нарушает условия сделки.

— Твоя мама также ненавидит меня, — заметила Изабелла. — Рано или поздно это неизбежно вызовет еще больше трений.

— Она не ненавидит тебя. Ее опасения не имеют ничего общего с тобой как личностью. Она просто беспокоилась о том, как наши отношения повлияют на голосование генерального директора и мое будущее. — Кривая улыбка искривила мой рот. — Голосование больше не является проблемой, и она смирится. Даже если она этого не сделает, я взрослый. Мне не нужно одобрение моей матери, чтобы быть с тем, с кем я хочу. — Мой голос смягчился. — А я хочу тебя.

Глаза Изабеллы заблестели от волнения. Лунный свет целовал ее скулы, очерчивая нежные линии ее лица и губ так, как я так отчаянно жаждал сделать своим ртом.

Я чуть не рассмеялся, когда эта мысль пришла мне в голову. Никогда не думал, что буду ревновать к природе, но вот мы здесь.

— Есть другие женщины, которые лучше вписались бы в твой мир, — сказала она. — Женщины без татуировок, с фиолетовыми волосами и... и ручные змеи. Которых никогда не поймают за разговором о сексе в самые неподходящие моменты.

На этот раз я действительно рассмеялся. Тихо, но это было там. Только Изабелла могла заставить меня рассмеяться в середине самого важного разговора в моей жизни. Это была одна из многих причин, почему я отважился пройти по Бруклинскому мосту в разгар зимы ради нее.

Легкая улыбка тронула ее губы, прежде чем погасла.

— Я никогда не перестану быть собой, Кай, и я не хочу, чтобы ты перестал быть собой. Так как же мы можем быть вместе, когда принадлежим к разным мирам?

— Построив один из наших собственных, — просто сказал я.

— Это неразумно.

— Мне все равно. Дело не в разуме. Это о любви, а в любви нет ничего разумного.

Ветер унес слова прочь, как только они слетели с моего рта, но их воздействие осталось в слышимом прерывистом дыхании Изабеллы, в каскаде нервов, сотрясающих мое тело. Они заставляли меня чувствовать себя незащищенным и уязвимым, как будто моя кожа больше не была барьером между мной и внешним миром, но я продолжал.

— Я люблю тебя, Изабелла Валенсия. — Простой и откровенный, лишенный всякого притворства, за исключением голой правды, которая смотрела мне в лицо все это время. — Каждая частичка тебя, от твоего смеха до твоего юмора и того, как ты не можешь перестать говорить о презервативах.

Вырвался один из тех смехов, которые я так любил, переполненный эмоциями.

Улыбка промелькнула на моем лице, прежде чем я снова протрезвела.

— Ты думаешь, что сломлена, но я хотел бы, чтобы ты могла видеть себя такой, какой вижу тебя я. Умной. Сильной. Красивой. Несовершенной по твоим собственным стандартам, но такой чудесно совершенной для меня.

Новая слеза скатилась по щеке Изабеллы. В отличие от ее предыдущих рыданий, этот был тихим, но все равно пронзил меня насквозь.

Я никогда не влюблялся до нее, но как только это произошло, я сделал это так же, как делал все остальное. Полностью. Всецело. Безвозвратно.

— Я всегда гордился тем, что я лучший. Я должен был быть номером один, должен был победить. Я собирал призы и премии, потому что видел в них отражение моей самооценки, и думал, что нет ничего приятнее победы. Потом я встретил тебя. — Я проглотил эмоции, жгущие мое горло. — И все остальное... поблекло. Мы пережили несколько мрачных времен, но ты всегда была самой яркой частью моей жизни. Даже когда мы расстались. Даже когда я уходил. Просто знать, что ты существуешь где-то в этом мире, было достаточно.

Изабелла прижала кулак ко рту, ее глаза блестели в серебристом свете.

— Я никогда по-настоящему не жил до тебя, — сказал я. — И я не хочу представлять, как буду жить после тебя. — Я прижался своим лбом к ее, моя грудь болела от нужды и тысячи других эмоций, которые только она могла заставить меня почувствовать. — Останься со мной, любимая. Пожалуйста.

Тихий всхлип вырвался наружу и пропитал ночь.

— Ты идиот, — сказала она, ее щеки были мокрыми от слез. — Ты подловил меня на презервативах.

Облегчение заставило груз соскользнуть с моих плеч. Мое тело обмякло, и руки, сжимающие мои легкие, ослабли достаточно, чтобы вырвался смех.

— Я не удивлен, — пробормотал я. — У тебя действительно особое пристрастие к презервативам, особенно к..

— Кай

— Хмм?

— Заткнись и поцелуй меня.

— Изабелла.

— Да?

— Заткнись и дай мне поцеловать тебя.

Так я и сделал, глубоко и нежно, в то время как воспоминания о нас вернулись в мою грудь и обосновались там, где им и положено быть.

ГЛАВА 42

На следующее утро я впервые за всю мою историю в Young Corporation взял выходной.

Моя команда могла бы прожить без меня этот день. У меня были дела поважнее.

— Сизигия — это не слово! — Изабелла хлопнула себя рукой по бедру. — Ты полностью это выдумал.

Уголки моего рта дернулись.

— Брось, Мерриам-Вебстер с этим не согласна.

— Да, ну, Мерриам-Вебстер — сука, — пробормотала она. — Прекрасно. Ты победил. Снова. — Ее рот сложился в очаровательную надутую губку.

Мы были на третьем раунде игры. Недоеденная выпечка и две огромные кружки горячего шоколада валялись на кофейном столике, а в мраморном камине потрескивало пламя. Снежные вихри танцевали за окнами, окутывая город белым ковром.

После вчерашней ледяной прогулки по Бруклинскому мосту ни у Изабеллы, ни у меня не было настроения выходить на улицу, поэтому мы заперлись в моей квартире с едой, напитками и настольными играми.

— Если тебе от этого станет легче, ты почти заполучила меня, — сказал я, наклоняясь и целуя ее. — Ци был вдохновлен.

— Почти это не то же самое, что победа, — проворчала Изабелла, но ее надутые губы превратились во вздох, когда я углубил поцелуй. На вкус она была теплой, шоколадной и еще чем-то чудесным, присущим только ей.

Моя рука скользнула вверх по ее бедру, пока не достигла мягкого хлопчатобумажного подола одной из моих старых рубашек на пуговицах. Видя, как она носит мою одежду, во мне зажглось первобытное и собственническое; она выглядела такой красивой, такой совершенной и такой чертовски моей.

Изабелла обвила руками мою шею. Наша настольная игра переросла бы в совершенно другой тип игры, если бы не зазвонил мой телефон, вырывая нас из объятий.

Я задержался на определителе номера, но ответил, ничем не выдав видимой реакции.

— Поздравляю. — Ричард Чу не стал вдаваться в тонкости и сразу перешел к делу. — В конце концов, компания остается с Янгами.

И на этом все было кончено.

После нескольких месяцев схем, выработки стратегии и наращивания я официально стал следующим генеральным директором Young Corporation не с треском, а после короткого, простого разговора.