— Соскучилась так, красавица моя, — мама расцеловывала меня. — Да чего мне будет, я же не помираю тут, вообще планово легла.

Мама сделала шаг назад и внимательно посмотрела на меня.

— А ты вообще, что тут делаешь? — она упёрла руки в бока. — Должна же была после Нового Года приехать. Это Тёмка тебе сказал, что я в больнице? Я ж просила!

Мама пригрозила брату кулаком.

— Нет-нет, — я поспешила её успокоить, — ничего он не говорил, я так, ну, вышло так, что пришлось приехать раньше, рада, что ты хорошо себя чувствуешь, — я широко улыбнулась.

— У тебя всё хорошо? — мама с подозрением прищурилась.

— Конечно. Всё хорошо. Как прилетела, вот, сразу навестить.

То ли у меня голос дрогнул, то ли всё-таки играть счастливую улыбку у меня не выходило, но мама покачала головой.

— Ой, доча-а-а, что-то ты мудришь.

— Всё хорошо, правда, — я почувствовала, как дёргается уголок рта.

Вот всегда так, когда сильно сдерживаю эмоции, начинается этот тик. Я вообще думала, что давно от него избавилась.

— Я сейчас вернусь, очень надо в уборную, Тёма торопил меня, — нервно хихикнув и поймав недоумевающий взгляд брата, я выбежала из палаты.

Мне бы очень хотелось поделиться с мамой тем, что произошло, может, она бы подсказала выход из ситуации. Мне было до того тошно, что хотелось вообще скрыться от всего мира.

Но сейчас было совершенно нельзя показать, что я расстроена или устала. Мама будет переживать, а ей сейчас это противопоказано.

Как окаменевшая стою за дверью и не знаю, что дальше делать. Наверное, просто решать то, что навалилось сейчас. Глубоко вдохнув и выдохнув, я вернулась в палату.

— Ну, рассказывай, — мама сидя прислонилась к подушке и внимательно изучала меня. — Как съездила, что повидала?

Смех был в том, что я даже не успела как следует насладиться городом или его окрестностями, видела только частный пляж да особняк Авериных.

— Там тепло и красиво, — я улыбнулась и придвинула к кровати стул. — Даже, говорят, в этом году зима особенно тёплая, удалось искупаться.

— Здорово. Как бы мне тоже куда-нибудь на юга съездить, — мама грустно улыбнулась.

— Обязательно съездим, — подбодрила я. — Вот поправишься.

Она кивнула.

Наверное, это у нас семейное — она тоже скрывала, что ей больно и страшно. Я видела, что она боится. Боится, вдруг, улучшений не будет и никаких югов тоже.

Через несколько минут в палату заглянул лечащий врач — высокий мужчина в очках. В тёмных волосах виднелась проседь.

Почему-то на секунду в голове мелькнула мысль о том, что произошло на пляже. Как же там Аркадий Петрович?

— Как ваше самочувствие? — врач обратился к маме.

— Потихоньку, не хуже, — ответила она.

— А, — я запнулась, поняв, что имени врача не знаю.

— Алексей Иванович.

— Алексей Иванович, меня зовут Регина, я дочь, — я старалась говорить непринуждённо. — Вот, только вернулась из поездки, хочу узнать, как дела у мамы.

Мне показалось, или врач оценивающе осмотрел моё загорело лицо? Да уж, наверное, думает, что я разъезжаю по курортам, пока мать больна…

— Давайте поговорим у меня в кабинете, — он кивнул на дверь.

Мама проводила меня каким-то странным взглядом. Ох, чувствую, она всё-таки от меня что-то скрывает.

***

К счастью, в кабинете Алексея Ивановича больше никого не было — ни других врачей, ни медсестёр.

— Регина, буду с вами честен, вашей маме нужна операция.

Он сразу перешёл к делу, как только я закрыла за собой дверь и села напротив.

— Всё очень плохо, да? — я искала в его глазах ответ, что нет, что ещё есть какие-то другие способы помочь маме. Но такого ответа в них не увидела.

— Достаточно, — он кивнул. — Поддерживающая терапия избавляет от болей, оттягивает ухудшения. Можно всё жизнь так и прожить, но… Качество жизни, — он покачал головой.

— А на операцию нельзя получить квоту? — я аж закусила губу. Найти деньги на саму операцию сейчас мне представлялось почти невозможным.

— К сожалению — нет. У меня есть окно, через полторы недели. Я бы мог взять вашу маму на операцию, но оплата у тому моменту должна быть полной.

Я опустила взгляд и уставила в одну точку на столешнице. Где мне найти деньги за полторы недели? Я ведь даже не вышла снова на работу…

— Послушайте, — Алексей Иванович заметил мою задумчивость. — Мы можем и отложить, я понимаю, что сумма может быть для вас значительной. Предлагаю именно потому, что сейчас на фоне терапии всё пройдёт проще и процесс реабилитации в том числе. В другой раз придётся всё проходить заново, а болезнь ждать тоже не будет.

— Понимаю, — еле выдавила я из себя. — Давайте запишем её на операцию. Я найду деньги.

Говорю это, а сама понятия не имею, где буду искать. У меня совершенно не было сбережений, но…

— Хорошо, — врач кивнул. — Предоплату нужно внести завтра, процентов двадцать будет достаточно. Со мной можете не видеться, сделает всё в кассе.

Он что-то быстро набрал на компьютере и отправил документ на распечатку. Через несколько секунд протянул листок мне.

— И это только двадцать процентов, — выдохнула я, глядя на сумму.

— Сможете завтра внести оплату?

Я молча кивнула.

Чтобы завтра оплатить, нужно уже сейчас что-то делать.

— Хорошо. Там есть мой номер телефона, если что — звоните, — добавил врач.

В палату я возвращалась на ватных ногах. Даже не знаю, как об этом маме вообще сказать, она же точно будет волноваться и отговаривать меня.

— Что так долго? — Тёма уже сидел, как на иголках. — Что он сказал-то?

— Всё в целом не так уж и плохо, — ответила я.

— Я же говорила, — беспечно отмахнулась мама.

— Но операция нужна, мам, — я решила, что скрывать от неё всё равно нет смысла, да и нужно было согласие.

— Ой, — отмахнулась она. — Нечего. И так хорошо.

— Мама-а-а, — протянула я, приближаясь к ней. У меня уже почти не хватало выдержки, чтобы не показывать эмоций. — Надо. Пока ты в больнице, у Алексея Ивановича есть окно через неделю, давай.

Я умоляюще смотрела на неё. Простив воли пациента, никто же не станет это делать.

— Доча, это же какие деньги, — мама покачала головой. — У меня сбережений всего-ничего, что же, до нитки себя обдерёшь?

— За это вообще не переживай, — я помотала головой. — Вот прям не думай, ладно? Просто согласись, пожалуйста. Я хочу, чтобы ты и правда поправилась, а не делала вид.

Мама долго и пристально смотрела на меня. Зная её, она бы отказывалась до последнего, но всё-таки понимает, что соглашаться нужно, я ведь не отстану.

— Хорошо, я согласна, — вздохнула она. — Страшное это дело всё.

— Всё будет в порядке, — я обняла её. — Потом представь, как станет легче, ну?

Мама растрогалась, Тёма, бедный, не знал куда себя девать — он пока ещё все эти нежности не понимает и не воспринимает.

— Да ладно вам, — встрял он. — Хватит слёзы пускать, чего как на похоронах?

Тёма проворчал что-то ещё.

— Всё-всё, — мама улыбнулась и вытерла выступившие слёзы.

— Вот и хорошо. Мамуль, мы поедем, ещё есть дела, надо на работу заехать, сказать, что вернулась, да и вообще.

— Езжай, конечно, — мама снова меня обняла. — Увидимся, созвонимся.

***

Как только мне удалось выпроводить Тёму погулять и остаться наедине с собой, я собралась и мысленно оценила, где сейчас можно достать предоплату.

— Так…

Я полезла в шкатулку. Ювелирки у меня было не очень много, в основном — бижутерия, но всё-таки пара золотых серёжек, цепочка, колечко… Кольцо было жалко больше всего — мне его дарила бабушка, но сейчас оно могло по-настоящему принести пользу.

Ещё несколько серебряных украшений — не бог весть, сколько за ни дадут, но всё-таки… Сложив все украшения в мешочек я поняла — всё равно нужной суммы не будет. Вряд ли я вообще смогу выкупить потом это всё.