Валера заплакал и сказал:

— Ведь я сегодня утопиться хотел, ты мне помешал.

— Бог даст, ещё поживёшь.

— Зато теперь знаю, что евреи — самые лучшие люди на земле.

— Истина, она, как всегда, посередине, — подытожил Лев Львович, бросив камешек в медленно текущую воду реки.

1

Знакомство Зинаиды Богдановны Угаровой с Борисом Бахусовым по прозвищу «Седой» началось год назад на похоронах, а точнее, на поминках Юрка Дерезы.

В квартиру Начинкиной пришёл Игнат Могильщик в белом халате, надетом на голое тело и сообщил, что наконец появилась справедливая игра, — «в напёрстки». Все над ним посмеялись. Кто-то поинтересовался, почему он в белом халате.

— Белый халат даёт право на убийство, — серьёзно ответил Игнат. — Я его в целях самообороны ношу.

Над этим шутить охотников не нашлось. Все в той или иной степени пострадали от людей в белых халатах.

Начинкиной буквально на днях Лев Львович доверил в хозяйствование продуктовый магазин, ограбленный жуликами, прознавшими, что в нём нет ни сигнализации, ни сторожа. Одним из ночных сторожей уже вызвался работать Степан Леонтьевич Адушкин. А сменщика ему никак не могли найти. Нина решила предложить эту работу Игнату Огонькову и стала прямо на поминках интересоваться его персоной, расспрашивая Василия.

— Почему Игната вы считаете дурачком? — спросила она. — Он совершенно разумный, и всё всегда говорит по делу, если отбросить его страсть всем сообщать про чужие похороны.

— Социально неадаптированный, нет никакой жизненной цели, да и есть в нём придурковатость какая-то. В двенадцать лет сломал ногу, она прошла через два месяца, а он по привычке всё с костылями ходил.

— Ну, это понятно, подстраховывался.

— «Подстраховывался», до восемнадцати лет. Не шучу, шесть лет с костылями ходил. Давал их напрокат, чтобы другие походили, попробовали. Ну, не придурок? Если бы эти костыли покойник Аркаша «Вонючий» не сломал, так бы с ними и гулял.

— И всё?

— Буксует, — косо глянув на Игната, сказал Василий.- Он может с тобой «по делу» в течение года говорить изо дня в день одно и то же. И если встречаешься с ним редко, то кажется, вполне разумный человек. А если он попадается на твоем пути часто, то сразу всё проясняется. Он любит задавать умные вопросы, подозреваю, подслушанные где-то и молча внимательно выслушивать твои ответы на них. Он имитирует нормальную жизнь других людей. Станет говорить, что хочет жениться, будет просить найти ему жену. Неопытные на это попадаются. Расскажет, что был плохим сыном и даже заплачет. Но и это не его, а чужая подсмотренная жизнь, которую он имитирует.

— Бедняжечка, — сказала Нина. — Предложу ему работу сторожа. Как думаешь, согласится?

Василий так и подскочил на стуле. Он-то рассчитывал, что после такой характеристики Огонькова и на порог не пустят, а ему вдруг собираются предложить работу лежебоки, на которую втайне Грешнов мечтал напроситься сам.

В это время за противоположной частью стола сидели и беседовали Зинаида Угарова, жена Гриши Бунтова, отсутствовавшего на поминках, и Боря Бахусов. Зинаиде был сорок один, а Борису — двадцать один год. Собственно, с вопроса о возрасте их знакомство и началось.

— Сколько тебе, юноша, полных лет? — поинтересовалась Зинаида.

— Взрослый я, тётенька. Совершеннолетний, — грубо ответил Борис.

— Не называй меня тётенькой, — сказала пьяная в дым Угарова. — Меня зовут Зина. И не улыбайся, как идиот, тебе это не к лицу. Хочешь денег?

— Вы мне деньги хотите дать? — оживился Бахусов.

— Если выполнишь два нехитрых упражнения, то получишь сто американских долларов.

— Пипиську лизать не стану.

Зинаида Богдановна захохотала и с интересом посмотрела на собеседника.

— Фу-у, какие плохие слова! «Не стану». А между прочим, напрасно.

— И в губы целоваться не буду, — не то в шутку, не то всерьёз сказал Борис.

— Ты успокоишься или нет? — принимая игру, продолжала Угарова. — Успокоился? Слушай. Упражнение первое. Ты должен будешь меня раздеть и разумеется, сам должен будешь раздеться. Положишь меня, голенькую, на спину, хорошенько разомнешь мои грудки и сам возляжешь на меня. Ничего страшного, — ни сыпью, ни проказой не болею. Упражнение второе. Ты должен будешь поставить меня на четвереньки…

— Сама уже не в состоянии?

— Не груби. Я кокетничаю. Сама, конечно, встану. Тебе нужно будет управлять мною.

— И всё?

— Нет, не всё. Остаётся главное. Хорошенько меня оттараканить. Да-да, как видишь, я тоже «французские» слова знаю. И умею их красиво и к месту…

— Теперь всё? — спросил покрасневший Бахусов, пожалевший, что ввязался в эту словоблудную игру.

Но пьяная Зинаида уже не могла и не хотела остановиться.

— Ещё одно маленькое, но безобидное, то есть обязательное к исполнению пожелание. Выполняя второе упражнение, ты должен будешь вслух нараспев повторять одно и то же слово.

— Какое?

— Хо-ро-шо.

— Слово-то какое?

— Слово «хорошо». Если два эти упражнения сделаешь с обязательным к исполнению пожеланием, то и получишь свои честно заработанные сто долларов.

— Хорошо, — машинально сказал Борис только для того, чтобы пьяная женщина отвязалась.

— Вот именно. Не забывай постоянно повторять это слово. И тогда всем нам, и тебе, и мне по настоящему будет хорошо. С женщиной-то был хоть раз? Только не обманывай.

— Был.

— Значит, справишься. Работа несложная.

— Посмотрим, какой материал.

— А ты, «Седой», с характером, я таких люблю.

Борис, конечно, понимал, что Зинаида Богдановна издевается над ним, как над мальчишкой подшучивает. Но всё это походило на разведку боем.

2

Сразу после поминок Зинаида Богдановна попросила Льва Львовича употребить своё влияние и взять Бориса Бахусова к ним в комиссионный. Ласкин, поговорив с «Седым», устроил его в магазин на освободившееся место продавца-грузчика мебельного отдела.

За очередным обеденным перерывом в комнате отдыха персонала Угарова поведала молодому человеку о своей трудной судьбе, и несостоявшейся карьере эстрадной певицы. Пригласила Бахусова в ресторан-кабаре «Каблучок», где с разрешения хозяйки заведения Нолы Парь она давала свою прощальную гастроль.

— Падчерица разрешила в своём ресторане выступить. Придёшь послушать? — спросила Зинаида Богдановна.

— Что за падчерица?

— Нола Парь. А ты не знал? Когда я замуж за её отца, Николая Сергеевича вышла, ей было одиннадцать, а мне девятнадцать. Мы стали подругами, но ненадолго. Как тогда я пела! За мной женихи табунами ходили. А с Николаем Сергеевичем познакомилась, когда выступала на сцене дворца культуры «Знамя Октября».

— Меня не пустят в «Каблучок». Это элитное заведение, только для избранных, — с грустью в голосе сказал Борис.

— Пустят, и за самый лучший столик посадят. И обслужат по высшему разряду. Только у меня к тебе будет просьба. Я дам деньги, купи цветы. И когда я выступать закончу, как бы плохо ни пела, подари их мне. Договорились?

— Хорошо, — промямлил Бахусов, находясь под впечатлением от услышанной новости.

В голове у него не укладывалось, что Угарова была мачехой Нолы. Ласкин, Парь были для него небожителями, кумирами, людьми, сделавшими себя.

Никакого букета Борис не купил. Деньги взял и спрятал. Просьба Угаровой тотчас вылетела из головы. Но в назначенный день и час он нарядился и подошёл к ресторану. Его встретили очень приветливо, проводили в зал и усадили за столик, стоявший прямо у эстрады.

В ресторан-кабаре «Каблучок» приходила только изысканная публика, высший свет, о котором Борис не мог и мечтать. От нарядных женщин исходил тонкий аромат дорогих духов, веяло властью и богатством. Не только близость с ними, но даже созерцание их было блаженством. В ресторане публике были рады, посетителей ждали столы, похожие на царские. Белые скатерти, кремовые салфетки, блестящие ножи, вилки, прозрачные бокалы, цветы, свечи, — всё говорило о безупречном вкусе хозяйке «этого дома».