«Данилыч открыл оперуполномоченным, — отметил Артем, чутко ловя малейший шорох в передней, стараясь догадаться, что там происходит. — Встал? Тоже ведь хватил по завязку. Это его Настасья Павловна взбудила, жена. Трусиха она известная, сама средь ночи отпирать дверь ни за что не станет».

Из передней минуты две доносились негромкие переговоры, скрип половиц. Затем все еще заспанный, хрипловатый голос Данилыча произнес:

— Можете поглядеть: откуда чужие? Вот у соседа, правда, ночует гражданин. Эта дверь. Хороший знакомец из Болдова. А посторонние у нас откуда? Квартира тихая.

Шаги многих ног приблизились к их комнате, раздался настойчивый стук. Артем затаил дыхание, в груди гулко колотилось сердце. Стук в дверь повторился громче. Наконец на диване заворочался Уразов, рывком приподнял голову. Спрыгнул на пол, подскочил к двуспальной кровати, на которой с присвистом сопел Артем, грубо потряс его за плечи:

— Вставай. Кто-то стучит.

Притворяясь спящим, Артем не сразу открыл глаза, пробормотал:

— А? На работу? — Он сел в постели. — Это ты, Макса? Чего взбудил?

Тот показал на дверь. В нее из передней опять сильно постучали. Женский голос, словно рассуждая, проговорил:

— Спят, что ли, так?

— Слышь, Казбек? Баба. Кто такая?

Артем спустил ноги на пол, нащупал впотьмах брошенные на стул брюки, ответил также шепотом:

— Не пойму. Кажись, эта… как ее… в общем, из домкома.

— Она не одна, Казбек. Что ночью понадобилось?

Не дослушав его ответ, Уразов подскочил к своей одежде, схватил в охапку, бросился к окну. Стекло заледенело, слабо искрилось снизу от уличного фонаря. Двойная рама была обмазана оранжевой замазкой, обклеена газетой, внутри белела вата, а сверху лежали высохшие, сморщенные гроздья рябины. Артем зорко наблюдал за Уразовым, зная, что с улицы за окном следит милиция. То ли Уразов сам понял, как хлопотно возиться с рамами, то ли решил действовать по-другому, но вдруг на цыпочках вернулся к дивану, снова лег и накрылся своим пальто.

— Стучат, Артем, — вдруг проговорил он нарочито громко, тоном только что проснувшегося человека. — Открой.

Быстро натянув брюки, Артем зажег свет и откинул задвижку.

В комнату вошли трое работников милиции. Сзади виднелась пожилая женщина в старой шубке с кроличьим воротником, в рыжих валенках. Из-за нее с любопытством выглядывал сосед-техник.

— Едва добудились, — проговорил молодой коренастый лейтенант, ступавший носками внутрь. У него был короткий тупой нос, широкая переносица, на которой почти сходились густые черные брови. Окинув черными бегающими глазами Уразова, остатки пиршества на столе, пустые бутылки с краю, под кроватью, он проговорил: — Прошу предъявить документы.

Это был старший оперуполномоченный Юртайкин, Артем узнал его: два месяца назад в управлении их представил друг другу майор Федотов. Быстрого взгляда, которым они обменялись, не заметил никто. Отступив на шаг от двери, Артем произнес с хорошо разыгранным удивлением:

— Почему так поздно? Днем нельзя?

— Поговорим после, гражданин. Ближе к делу.

Слегка пожав плечами, Артем стал доставать документы. Все это время Уразов спокойно лежал на диване. Не торопясь, он щелчком выбил из пачки папиросу, закурил и выпустил густой дым. Лейтенант долго рассматривал паспорт Люпаева, проверил прописку.

— Вы хозяин квартиры?

— Я.

Артем понял, что вопрос этот Юртайкин задал специально для Уразова, представительницы домкома: показывает, будто видит его впервые. Мастак маскироваться.

Переворачивая листки документа, точно все не желая с ним расстаться, лейтенант через плечо глянул на Уразова.

— А почему вы не предъявляете?

— Разве это и к гостям относится? — спросил тот, развязно улыбаясь, и хладнокровно выпустил новую струю дыма.

— Мы на работе, гражданин, шутить с другими будете.

— Виноват. С похмелья голова не с того боку думает.

И так же небрежно Уразов вынул из висевшего рядом на стуле пиджака свой новенький паспорт, протянул лейтенанту. С дивана он по-прежнему не вставал. И Артем понял, почему так держит себя его бывший однокашник: надеется на паспорт. Действительно, не знай в розыске, что он за птица, и попадись при обычной проверке простоватый, оперуполномоченный, Зил мог бы и выскользнуть.

— Откуда к нам приехали? — спросил Юртайкин.

— Там написано.

— Я грамотный, — слегка нахмурился старший оперуполномоченный. — Если спрашиваю, стало быть, так нужно.

— Не возражаю. Проверочка насчет подозрительного элемента? Рад служить милиции. У меня в биографии все чисто. Жил на станции Алзамай под Нижнеудинском. Сибирь-матушка. Точно?

Уразов шутил, старался держаться с оперуполномоченными на равной ноге. Артем удивился его самообладанию: хоть бы голос осекся, рука дрогнула, забегал взгляд. Простоватое спокойствие, под которым чуть ли не легкая издевочка прячется.

— Все едут в Сибирь, — рассматривая прописку, говорил Юртайкин, — а вы, Куклин, наоборот?

«Куклин? — тотчас мысленно повторил Артем. — Вон как теперь прозывается!»

— Рыба ищет где глубже, товарищ оперуполномоченный. Слыхали? А человек где лучше. С чего ваши такие строгости?

— Жуликов, верно, ловят, — простосердечно вставила пожилая представительница из домкома в шубке с кроличьим воротником. — Универмаг на Посопе третьего дня ограбили. Там, говорят, часов забрали, обуви, матерьялу! Грузовой машиной вывозили.

— Универмаг? — повернулся к ней Уразов. — Не слыхал, мамаша. — Он чуть усмехнулся, покачал головой. — Работают люди. Все понятно, товарищ оперуполномоченный. Вопросов больше нету. А я думаю: с чего, ночью тревожат?

Руку он держал полупротянутой, как бы готовясь взять обратно свой документ.

Неожиданно лейтенант Юртайкин положил оба паспорта к себе в планшет.

— Одевайтесь, граждане: вы, Люпаев, и вы, Куклин. Придется проехать с нами в Управление милиции: там разберемся.

Даже сейчас ничего не изменилось в лице Уразова, только усмешечка, появившаяся в глазах, стала острее.

— Вы шутите, товарищ лейтенант? Что тут выяснять? В чем дело? Вы на кого устраиваете облавы: на взломщиков, беспаспортников или у кого… полный порядок? Не полагается арестовывать без ордера. У нас Конституция есть. Я буду жаловаться в Москву.

— Жалуйтесь, это ваше право. А наше право выявлять, кто без прописки ночует не по своим квартирам. Вас, гражданин Куклин, мы не арестовываем, а временно задерживаем для выяснения личности. Закон нам разрешает на двадцать четыре часа. — Старший оперуполномоченный повернулся к Люпаеву. — От домкома к нам поступили сведения, что у вас незаконно проживает один гражданин. Вот понятая может подтвердить.

Женщина в шубке с кроличьим воротником, в валенках кивнула утвердительно:

— Говорили, верно! Ночует, мол, мужчина. Этот ли, другой, сказать не могу. Высокий из себя, здоровый. Знакомец из Болдова. Раньше ходил без пальто, после приоделся. А в точности сказать не могу, сама не видала.

Все это время сосед-техник Данилыч, стоявший в передней за понятой, с недоумением прислушивался к разговору. Был он в женином халате, наброшенном поверх ночной майки, с припухшим от недавней выпивки и сна лицом, растрепавшимися волосами на лысеющей голове. Раза два Данилыч пытался что-то сказать, но его никто не слушал.

— Я для пояснения, товарищ лейтенант… два слова пояснения, — улучив момент, влез он в разговор. — Выяснять этого ночующего гражданина нужды нету. Я его основательно знаю, он по осени больше недели жил у нас… У Артема Филатыча. Все тут знаем. Не Куклин он, а по-правильному, как записан в паспорте, Николаев. Николаев Василь Иваныч. Вы почему… как ее… Алзамай-станцию назвали? Сибирь… назвали, Василь Иваныч? Он из Болдова, товарищ опер… опер… все тут знают. На работу просился к нам в завод… Только сказал: не сразу могу поступить, после Нового года.

Видимо, Данилычу хотелось взять под защиту Уразова, внести ясность в положение. Кончил он, однако, тем, что недоуменно заморгал-заморгал и умолк. Юртайкин видел, что хмель еще крепко бродит в голове техника, и согласно кивнул ему: мол, ваше сообщение принял к сведению.