Майор Федотов опять раза два прошелся по кабинету.

— Пожалуй, ты прав. В таком случае, если Уразов явится, оставь ночевать. Постарайся, чтобы ничего не заподозрил, а сам сообщи нам… Можешь из любого автомата позвонить. Остальное мы берем на себя. Не беспокойся, твое участие в этом деле замаскируем. «Николаева» мы задержим под видом проверки документов, сразу пошлем запрос в Миасс по адресу настоящего Николаева, потом предъявим Уразову обвинение в том, что он живет по чужому паспорту. Ну, а тем временем затребуем о нем справку из колонии, фотографию. Поэтому, Люпаев, не пугайся, если при обыске вместе с ним возьмем и тебя. Это все для того, чтобы отвести Уразову глаза. Ты скоро выйдешь на свободу.

— Понимаю.

Прощаясь, майор Федотов протянул токарю руку, как делал и прежде. Взгляд его небольших желтых глаз опять был спокойный, доброжелательный. Складка у рта уже не казалась строгой, а скорее усталой, пальцы рук — болезненно худыми.

— Все ясно?

— Все.

— Обожди-ка. Идем, познакомлю со старшим оперуполномоченным Юртайкиным: надо, чтобы он видел тебя в лицо.

…Домой Артем вернулся насупленный, угрюмый и долго лежал на диване, опираясь головой о валик. Было неудобно, болела шея — он не менял положения. Итак, старое напрочь отрезано. Майор Федотов, выходит, все время держал его под наблюдением и заставил-таки работать на уголовный розыск. С одной стороны, не верил ему, хоть с виду был и ласковый. С другой, прищучил на ошибке и принудил сотрудничать. Правда, согласился не выставлять перед Зилом. Да большая ль от этого разница! Втянул? Втянул. Добился своего. Но вопрос в другом: хочет ли он, Артем, сотрудничать с милицией? Хочет или нет? Важно не то, как прикидывают начальники, а как решит он. А он не хочет. Вот и все. Для виду можно было согласиться, делать же не обязательно.

Шея затекла, стал болеть затылок. Артем чуть повернулся на левый бок, поджал левую ногу и переменил положение головы на валике.

«Ну, а если по совести? Если вчистую глядеть, правде в самые зрачки? А? Не прав разве начальник? Федотов этот… майор? Поскользнулся я? Не хотел, а поскользнулся. Охмурил меня гад Зил? Охмурил. Да почему же охмурил? Вот на что зло берет». Артем мучительно стал отыскивать причину, почему Зил обвел его вокруг пальца.

— Ворюги — они всегда такие, — вслух пробормотал он, механически выключив себя из понятия «ворюги».

Эта мысль, казалось, все объяснявшая, его не удовлетворила. Отчего же все-таки он оказался лопоухим? Когда-то ведь и он был «ворюгой»? Отчего? Вывод один, и другого не придумаешь: он по-честному поступает, а Уразов не по-честному. В этом у жуликов перед порядочными всегда козырь. Артем в Уразове увидел человека, а тот рассматривал его как фраера. И вот майор Федотов  з н а л  эту политику преступников, а он, Артем, за последние годы всеми силами старался ее забыть.

— Человек. Человек, — произнес Артем вслух.

Вот кого он искал вокруг себя и кого хотел видеть — человека. Начальник же розыска ни на минуту не забывал о хамской изворотливости матерых уголовников. И в этом оказался выше его.

Неожиданно Артем сел на диване, не спуская на пол ноги. Встряхнуться заставила пришедшая в голову мысль.

Ша! Вот почему Федотов зорче оказался! Ведь он все время «на страже интересов», как пишут в газетах. Ну да, начальник на посту, он весь нацелен на борьбу с Зилами всех мастей. Но в таком случае он охраняет и его, Артема? Токаря Артема Люпаева, гражданина города Суринска. И его жену Марусю, маленькую Лизоньку. Их барахло… Словом, вкруговую охраняет спокойствие! И как же теперь ему, Артему, не помочь Федотову? Ведь вот какая штука. Все в бороне, а он в стороне? Федотов, Зубарев, да, может быть, и жена Маруся, такие, как мастер Потапыч, ждут от него активности, а он хочет не замараться и умыть руки…

Артем взлохматил волосы и еще минут десять сидел неподвижно. К сделанному выводу он отнесся с придирчивым подозрением. Во всяком случае, вывод этот ни облегчения, ни радости ему не принес. Наоборот, Артем еще больше помрачнел. Значит, как ни крутись, а надо сотрудничать?

Хлопнула входная дверь, в передней послышался тонкий, дорогой голосок Лизоньки: это вернулась Маруся. После работы она заезжала за дочкой в детсад, а потом вместе с ней была у двоюродного брата в Посопе за Инсаркой.

Делиться своими тревогами с женой Артем не хотел и, постаравшись придать лицу приветливое выражение, сунул ноги в шлепанцы.

На другой день в цехе к станку Артема подошел Владимир Зубарев; в его взгляде стоял вопрос. Люпаев молча утвердительно кивнул ему, вставил новую заготовку. Зубарев улыбнулся, легонько толкнул плечом в плечо.

— Молодчина. Ходил-таки? Недаром я голосовал за тебя в профсоюз.

Артем не ответил на шутку. Нахмурясь, он смотрел, как из-под резца вместе с эмульсией текла жесткая, каленая, лиловато-синяя стружка.

Еще раза три выпадал снег, таял; наконец в конце ноября завьюжило, резко упала температура. Стандартные двухэтажные коттеджи поселка, деревянные домики застройщиков с палисадничками побелели и словно притихли.

Незадолго до Нового года, выйдя после смены с завода, Артем у проходной будки увидел Уразова и слегка вздрогнул. Торопливо сунул правую руку в карман старого полупальто с цигейковым воротником, нащупал железный болт. Как переменился Зил с той памятной дождливой октябрьской ночи, когда внезапно нагрянул к нему на квартиру! Он поправился, посвежел, казалось, даже раздался в плечах. Его тяжелый, выбритый подбородок прятался в поднятом воротнике пальто, меховая шапка щеголевато, чуть боком сидела на рыжеволосой голове, на руках были кожаные перчатки.

Как ни в чем не бывало он взял Артема за локоть.

— Не ожидал?

— Почему ж… — искренне ответил Артем.

— Небось обижаешься? Я тогда выпивши был, ты уж зуб не держи.

С того памятного вечера, когда Уразов приезжал с долговязым дружком к Люпаевым, прошло два месяца, но он об этом говорил так, словно был накануне. Зил все помнил, ничего не забыл. Артем с трудом скрыл неприятный озноб, болт из руки не выпустил.

— Я ведь тогда с хорошим приходил, — продолжал Уразов, придав задушевность голосу. — Отблагодарить. Я понимаю, дело не в тебе: баба. Вместо одного квартиранта увидела двух, бутылки с водкой, ну и… Словом, замнем до страшного суда на том свете.

«Встретил у проходной, — слушая Уразова, думал Артем. — Не решился на дом зайти, хочет выпытать, как к нему отношусь. Делает вид, что не собирался тогда выместить обиду».

— Давно, Макса, не видались. Я уж стал сомневаться: не уехал ли, мол? Помню, собирался.

— Чего торопиться? — усмехнулся Уразов. — Оглядел ваш городок: неплохой. Намереваюсь пожить. Кто из нас знает, где найдет, где потеряет?

«Ходит на свободе, — отмечал Артем. — Стало быть, угро не сыскало его следы. И тут прав майор Федотов: по старому паспорту Зил не прописался. Ну, да раз он закрутил, с местным воровским миром, то запросто достал другой. Что сейчас Зил от меня хочет? Не поздороваться же пришел? Есть нужда, обнюхивает; можно ль меня использовать?»

Медленно свернули на городские зады. Артем еще не знал: поможет задержать Зила или предоставит это самой милиции? Его дело — обрезать с бывшим однокашником всякую связь.

— Оделся ты, Зил… гладкий. Чем промышляешь?

Сумерки окутывали широкую и короткую поселковую улицу с голыми, жиденькими новосадками вдоль заснеженных, притоптанных тротуаров. В двухэтажных домах зажигались огни: желтые, зеленые, оранжевые — по цвету абажура. Где-то на окраине у оврага звонко кричали дети, катавшиеся на санках, и голоса их были хорошо слышны в сухом морозном воздухе. Артем с напряжением ждал, что ответит Уразов. Признается?

— Голову морочить тебе не стану, Казбек. Устроиться на работу сразу не удалось…

«Не захотел, — тут же холодно подытожил Артем. — Ты уже небось раздобыл чистые документы».

— …но и старые дела забросил. — Уразов, как бы по рассеянности, вторично подчеркнул: — Забросил. Помнишь дружка, что со мной приходил к тебе? В шляпе? Моргун. Так вот он в сапожной артели работает, ну, и достает кожу слева. Шьет, а я продаю на толчке: Еще кое-что попадает в руки… Словом, прямо сказать: спекулирую. И… надоело, заверяю по чести. Кончаю.