Айлин ойкнула и растерянно посмотрела на Дарре: на такой испытательный срок ни он, ни она точно не рассчитывали. Но, если по-другому нельзя…

— Ладно, не пугай, — сказал отец, тоже обняв Айлин. — У Дарре в детстве год за десять был: если сложить все, он совершеннолетнее нас с тобой будет. Что там надо: согласие родителей да разрешение градоначальника? За нами дело не станет, а о втором тебе позаботиться придется. Все лазейки знаешь, отыщешь нужную.

Бывший градоначальник хмыкнул, но возражать не стал. Только как-то изучающе посмотрел на Айлин, а потом вздохнул и кивнул.

— Любит ваша семейка законы переписывать, — забавно пробурчал он, однако тут же посерьезнел и перевел взгляд на Дарре. — Свадьба свадьбой, ребята, а сначала о неприятном. Придется тебе, парень, рассказать мне все, что знаешь про бывших хозяев. Сам понимаешь: кто предупрежден, тот вооружен. А меня терзает смутное предчувствие, что мы с ними обязательно столкнемся…

Эйнард, наверное, уже в сотый раз перечитывал «Правдивые сказания», надеясь найти в них ответ на свой вопрос. Но все сводилось к тому, что никогда еще человеку не удавалось подчинить себе дракона, потому об этом и не было в книге ни слова. А значит, снова у них все будет в первый раз.

Не хотелось, конечно, сталкиваться с полоумными, ставящими эксперименты на себе подобных, и, в принципе, армелонцы имели все основания рассчитывать на защиту Энды от нападения. Да только защита эта уж больно хрупкая. Если вдруг кому-то придет в голову потрепать именно Армелон, он найдет способ сначала избавиться от Лила, а потом уж и городом заняться. Да и сам Лил не вечен: кто знает, сколько ему богами отмерено и что будет завтра. А Армелон с легкой руки Тилы стал весьма лакомым кусочком для любого завоевателя. Особенно если у того в подчинении огромный ящер.

Когда Тила какими-то окольными путями попытался выяснить у Эйнарда, существует ли снадобье, способное одурманить дракона, тот сразу заподозрил неладное. Распытал, узнав нерадостные новости. Пообещал подумать, поискать в книгах.

— И с будущим зятем поговори по душам, — заявил Тила напоследок и совсем по-юношески гоготнул. Правда, быстро посерьезнел. — Сдается мне, что он не все нам с Лилом в присутствии женщин рассказал. Может, действительно так хотел забыть, что ему это частично удалось, но сейчас не время сопли размазывать. Я Лила, конечно, предупредил, чтобы из Армелона носа не высовывал, покуда есть опасность нападения. Но хотелось бы найти какой-то способ избавиться от проблемы в зародыше.

Эйнард отлично его понимал. Хуже нет, чем сидеть и ждать, думая, помнит ли Энда о своем обещании или давно переметнулся на более интересные вещи. Может, и подчинение человеком дракона тоже его рук дело, и теперь он наблюдает за своими подопечными, развлекается, даже ставки делает, кто кого перехитрит. От существа, оставившего для драконов единственный способ превратиться в людей и собственноручно отвратившего их от этой возможности, ожидать стоило чего угодно.

Но и они не лыком шиты. Лил с Арианой уже однажды смогли обыграть Божественную Триаду, значит, нет ничего невозможного. И если один человек придумал, как подчинить дракона, то второй всегда найдет способ уничтожить его открытие. Надо только время и немного удачи. И «Сказания», как ни странно, давно уже стали для Эйнарда источником вдохновения.

Однако сегодняшний вечер предназначался никак не для поисков нужного рецепта. Айлин с самого утра предупредила, чтобы родители ничего на вечер не планировали, и Эйнард целый день провел как на иголках, догадываясь, что именно задумала дочь.

Об их взаимном с Дарре интересе Эйнарду рассказывать было не надо: сам все видел и сам все понимал. Даже когда Айлин изображала ненависть к драконышу, ее истинные чувства лежали на поверхности, а уж после возвращения и встречи с преобразившимся Дарре…

На самом деле, Эйнард взял бы его работать в госпиталь, даже не откройся у Дарре этого удивительной способности целительства. Он, пожалуй, как никто другой видел, сколь нужна парню цель в жизни, чтобы окончательно оправиться от плена и стать человеком. Тут не подходил такой же образ жизни, как у Лила, потому как тот хоть и кормил семью, а ничего геройского — такого, как требовала бы юная горячая душа, — не совершал. И Дарре, беря с него пример, просто гнил изнутри из-за своей неприкаянности. Эйнард видел в нем себя, когда-то сбежавшего из дома в надежде нести благо человечеству. Только Дарре из чувства острой благодарности приемным родителям не мог позволить себе предать их и молча задыхался в тисках.

Эйнард не позволил себе еще раз разочаровать Айлин. Даже если по возвращении ее чувства к Дарре погаснут, она не должна была стыдиться их и своего выбора. И боги, наверное, наградили их с Дарре за добрые намерения.

Дар оказался отличным учеником и помощником: любознательным, исполнительным, неутомимым. Он запоминал полученные сведения на ходу и непомерно радовал Эйнарда умением и желанием их применять.

Когда Айлин возвратилась в Армелон, Эйнард смог с гордостью представить дочери творение своих рук и без мыслей о недостойности ее избранника позволить завязаться их отношениям. Дарре Эйнард доверял, достаточно изучив его за время пребывания в Армелоне и особенно в последние два года, распоряжаясь им в госпитале. И все же Эйнард каждую смену с затаенным дыханием поднимал на помощника глаза, боясь однажды не увидеть в его волосах ярких золотистых прядей, потому что означать это будет только одно, а Эйнард за это «одно» давно поклялся свернуть незадачливому ухажеру шею. Особенно напряжение возросло, когда Айлин стала задерживаться с прогулок вечерами и приходить домой такой искряще-счастливой, что невозможно было не догадаться, с кем она их проводила. Эйнард не вмешивался в дела молодежи, но с каждым днем чувствовал все большую озабоченность, гадая, хватит ли у Дарре смелости открыть отцу своей возлюбленной тайну или рано или поздно Эйнарду придется самому брать быка за рога. Очень не хотелось думать, что он ошибся в Дарре и что у того отнюдь не столь серьезные намерения, как, без сомнения, рассчитывала Айлин. Поэтому когда Тила не слишком тактично намекнул на будущего зятя, Эйнард выдохнул с облегчением. А когда Айлин попросила освободить для нее вечер, вознес хвалу Ивон, умоляя только, чтобы он не ошибся в своих предположениях.

— Ну, и долго еще ждать? — сварливо поинтересовалась Беанна, держа книгу о лекарственных свойствах грибов вверх ногами. Вряд ли она за весь вечер хоть раз заглянула в нее, иначе увидела бы свою оплошность. Вместо этого она только смотрела поверх тома в окно и явно накручивала себя неблагочестивыми мыслями.

— Еще только семь, — отозвался Эйнард. — Не гони лошадей, такие дела быстро не делаются.

— Такие дела? — переспросила Беанна и, захлопнув книгу, положила ее на подоконник. — То есть ты знаешь, о чем речь?

Эйнард повел плечами. Он очень сомневался, что жена столь же не осведомлена о жизни старшей дочери, как стремится показать. Однако, покуда она предпочитала хранить на эту тему молчание, Эйнард тоже не будил лихо. Что-то ему подсказывало, что Беанна не будет столь же довольна выбором дочери, как он. А начинать сегодняшний разговор с детьми раздраженным брюзжанием было далеко не лучшей идеей.

— Если ты думаешь, что мы с Айлин сговорились за твоей спиной, то ничего подобного не было, — спокойно сказал Эйнард. — Я лишь хочу напомнить, что она выросла и имеет право на самостоятельные решения.

— Ну-ну, — протянула Беанна и усмехнулась. — Посмотрим, как ты запоешь, когда твоя любимица жениха в дом приведет. Ты же с нее пылинки сдуваешь, а придется отдать какому-нибудь юнцу неоперившемуся в вечное пользование.

Эйнард довольно усмехнулся.

— Не волнуйся, на этот счет я давно уже подстраховался.

Беанна посмотрела на него с интересом, но, не дождавшись пояснения, уточнила: