Да, Айлин не разучилась острить, несмотря на отсутствие практики в последние годы. И по-прежнему знала, как попасть не в бровь, а в глаз. Ироничная усмешка тут же исчезла с губ дружинника, между бровями пролегла складка, обозначающая, что он чувствительно задет.

— Благодарю, со мной все в порядке, — в тон ей ответил он. — Советую в другой раз обращаться за помощью к тем, кто способен ее оказать. Лучше всего ко мне. Меня зовут Кён, и, уверен, это не последняя наша встреча!

С этими словами он откланялся, а Айлин, бросив вожжи, шагнула к Дарре.

Она не рискнула дотронуться до его спины, памятуя о незаживающих ранах, поэтому подошла к самой ограде и накрыла руку Дарре своей. Он напрягся, но не сделал попытки освободиться.

— Извини, не подумал, — зачем-то принялся оправдываться он. — У животных этот страх на уровне инстинктов: они просто дуреют, когда дракона чуют. А я, как ни крути, не совсем человек.

— Зато ты любимец всех армелонских детей и их родителей, — ласково отозвалась Айлин и улыбнулась изумленному взгляду серых глаз. — Мне лавочница сейчас рассказывала, как ты сына ее спас. Видел бы ты при этом ее лицо — о драконе и думать бы забыл!

Дарре покачал головой.

— Это не моя заслуга, — заметил он. — Боги наделили меня способностью целить…

— И ты думаешь, что они не знали, кто такого дара достоин? — оборвала его Айлин и иронично хмыкнула. — Брось. Они ничего не делают случайно.

— Пусть так, — согласился Дарре, — это ничего не меняет. Боги просто наградили за что-то армелонцев…

— Послав нам тебя, — опять закончила за него Айлин, сжала его руку и сама не поняла, как ткнулась лбом ему в плечо. Вдруг стало так легко и спокойно и нужно было только поделиться этими ощущениями с Дарре. И Айлин испытала неожиданное удовольствие оттого, что могла высказать свое восхищение им и тем самым хоть чуточку его порадовать. — Дарре, ты, видимо, даже не думал никогда о том, что может сделать человек, обладая твоими способностями. Люди последнее отдадут за возможность исцелить своего ребенка, вырвать его из лап смерти. Заплатят огромные деньги, выполнят любое желание, вознесут до божественного пьедестала. И все в городе это понимают, потому и молятся на твое бескорыстие.

— Я вовсе не так бескорыстен, как ты думаешь, — буркнул Дарре, пребывая от слов Айлин в легком смятении. Он никогда не смотрел на свои способности с позиции обогащения, желая только оправдать родительское доверие, — может, потому боги и выбрали именно его? Ведь даже сейчас в душе не шевельнулось желание заработать денег на чужом несчастье. Только объяснить Айлин. — Я получаю от ребят ничуть не меньше, чем они от меня. Да и деньги какие-никакие в госпитале зарабатываю.

— Как и мой отец, — улыбнулась Айлин, — иначе нам просто нечего было бы есть. Ты же не взял у этой милой женщины доски бесплатно, хотя она и предлагала. А вот то, как тебя дети любят, — это никаким даром не объяснишь. Они же не из-за исцеления тебя обожают, а из-за твоего к ним отношения. И им неважно, сколько у тебя ипостасей. Важно только, какой ты человек!

Выговорилась — и вдруг заробела, словно душу раскрыла. А ну как Дарре это и не нужно вовсе? Или просто ее мнение мало интересует? И он усмехнется как-нибудь снисходительно, похлопает ее по руке, сделав вид, что внял ее словам, или, что еще хуже…

Дарре чуть повернулся и неловко коснулся ладонью ее волос. Айлин замерла, не смея пошевелиться, чтобы только не спугнуть его осторожную ласку. Щеки обожгло уже привычным жаром, а в груди запорхали мотыльки. Как же приятно… Необъяснимо, невыразимо… Так и тянет… ступить чуть ближе, зажмуриться и…

Раздавшееся ржание лошади вынудило их отпрянуть друг от друга. Айлин уставилась в землю, коротко и едва слышно дыша. Дарре сжал кулаки, пытаясь решить, что теперь делать. Опять переступил черту. Опять не удержался от близости рыжей девчонки, поддался собственным желаниям, обнадеженный ее пониманием. И не жалел нисколько, чувствуя только, как распирает грудь радостью: Айлин снова не оттолкнула. И стоит теперь, не двигаясь, не полыхая гневом, не возмущаясь его вольностями. Не могла ведь не догадываться, что Дарре прикасается к ней отнюдь не по-братски. Да только, кажется, ей это нравилось.

— Я совсем тебя не знал, — неожиданно для самого себя признался он. Айлин чуть вздрогнула и осторожно посмотрела на него, словно страшась обнаружить издевку. Но тут же заулыбалась, отвела взгляд в сторону, заправила за ухо упавшую на лоб прядь, вынудив Дарре замереть в ожидании.

— Я тебя тоже, — лукаво произнесла она и скользнула в двери лавки. Дарре выдохнул, воодушевляясь ее тоном. Даже пара малоприятных минут в обществе богоподобного Кёна перестала жечь каленым железом. И пусть до словесных оскорблений дракона тот не снизошел, размазав по земле одним взглядом и добив снисходительной помощью, его нескрываемая заинтересованность Айлин моментально напомнила Дарре о второй ипостаси. Так и захотелось обернуться ящером и посмотреть на выражение лица этого перетрусившего гордеца. Даже без крыльев и без воспламеняющей железы Дарре хватило бы мощи осадить одним своим видом. Показать, каково это, когда не можешь ответить. Особенно перед глазами желанной девушки.

Впрочем, Айлин столь ловко осадила этого расфуфыренного индюка, что Дарре даже пожалеть того захотелось. Он-то лучше всех знал, с какой силой она может ударить, не прилагая особых усилий. А ведь стоял, сжимал кулаки, только и выжидая малейшего намека на оскорбление Айлин. Там бы никакая угроза расправы над драконом не остановила. Но дружинник отступил. А Дарре удалось узнать Айлин еще с одной хорошей стороны. И… получить самый настоящий подарок…

— Я договорилась! — радостно объявила Айлин, вернувшись к нему. — Подкупила милую лавочницу пирожками, и она поручила сыну привезти нам доски. Думаю, он оценит мою выпечку. И потом не раз захочет попробовать еще.

Дарре улыбнулся. В вечной потребности доказывать свою состоятельность он собирался было предложить перетаскать купленные доски вручную, но Айлин решила эту проблему, не только уничтожив предмет конфликта, но и получив от нее выгоду. Она просто изумительная!

Путь начали молча. Дорога, однако, была неблизкой, и вскоре тишина стала казаться надоедливой, а осторожные и в то же время хитрые взгляды и улыбки Айлин вынудили Дарре заговорить.

— Расскажи про Окинос, — так неожиданно попросил он, что Айлин даже ресницами захлопала от удивления. И тут же почувствовала, как Дарре напрягся, словно ожидая отказа. Почему? Разве она могла хоть в чем-то ему отказать?

— Про их медицину? — уточнила она. Дарре качнул головой и улыбнулся.

— Про их медицину я каждый день слышу от твоего отца, — ответил он. — А также про их целебный климат, научные школы и поддержку государства. Есть у тебя что-нибудь менее нудное? Хотя бы про булочки.

Айлин еще раз хлопнула глазами, переваривая шутку, а потом вдруг весело рассмеялась, избавляя Дарре от неловкости.

— Да, папе только дай волю, — объяснила она свою реакцию. — Он мне все детство вместо сказок рассказывал правила оказания первой помощи. Надеялся, что я по его стопам пойду. А я вот… разочаровала…

Дарре качнул головой.

— А по-моему, Эйнард только что от гордости не лопается, когда о тебе говорит, — заметил он и усмехнулся: — Когда на плюшки налегает, уж точно.

Айлин, не удержавшись, тоже прыснула. Она и подумать не могла, что у Дарре есть чувство юмора. Все его угрюмым и нелюдимым считала. А он… нормальный парень, как оказалось. И над собой способный поиронизировать, и за другими грешки замечающий. И… так просто избавивший ее от еще одной порции угрызений совести.

— Кажется, здесь кто-то слишком часто думает о моей выпечке, — подловила она его. Дарре повел плечами.

— Вкусно, — без тени смущения сообщил он. — Очень.

Айлин довольно заулыбалась: более приятного комплимента она не получала еще никогда в жизни.