Ариана тогда обняла склонившегося над оставшимися от работы досками сына, прижалась губами к его макушке и, кажется, даже подавила всхлип, но не сдержала слез, замочивших пару его вихров, и Дарре после ее ухода раз за разом трогал это место, чтобы убедиться в реальности произошедшего.

Она все поняла и приняла такого сына, как он. Что в сравнении с этим значили язвы рыжей девчонки? И даже этот злосчастный поцелуй и последовавшие за ним оскорбления?

— Они лишней минуты без тебя прожить не могут, — чуть дрогнувшим голосом продолжил Дарре. Мать, в отличие от Айлин, обошлась с помешанным на ней драконом совсем иначе. Впрочем, и Лил, наверное, был умнее приемного сына, и не пытался раз за разом обидеть желанную девушку, и не пугал ее своей несдержанностью. Потому и история у них вышла совсем другой. — Так что вернутся по самой короткой дороге: ты и на стол накрыть не успеешь.

Ариана улыбнулась, хотя и чуть встревоженно, и Дарре очень надеялся, что она не догадалась об истинной причине его заминки. С нее и про его настоящее отношение к Айлин понять станется. То-то будет позору.

— Отдохни пока, после ночной смены-то, — предложила она и направилась к двери. — Я позову, когда все будет готово.

Дарре кивнул, и она оставила его в одиночестве.

О возвращении племянницы Ариана узнала от Вилхе, который умудрился сцепиться с Хедином при первой же встрече и не смог утаить от матери причину появления кровоподтека на скуле.

— Соскучился по товарищу, — усмехнулся Лил, а Ариана выцепила из рассказа сына только то, что Тилино семейство вернулось домой, а с ними должна была приехать и Айлин. Ее глупая гордая девочка, брошенная взрослыми в реку и выплывавшая оттуда, как могла.

Ариана два года корила себя за недосмотр и за то, что не поговорила с ней как следует, не постаралась объяснить, пока была такая возможность…

Вряд ли, конечно, Айлин поняла бы ее в том возрасте и в том состоянии. Но Ариана слишком долго откладывала и в итоге упустила время. Когда Вилхе сообщил ей о решении Беанны и Эйнарда отправить дочь в южные страны, обоз был уже у городских ворот, и единственное, что Ариана успела, это махнуть племяннице на прощание рукой и сдавленно прошептать, как она ее любит. И только потом понять, что творила в последние годы, почти перестав обращать на Айлин внимание и однажды даже согласившись с мужем, что племянница переступила грань дозволенного.

Где тогда была ее голова и воспоминания о собственной юности? Забыла уже, оттаяв в тепле собственной семьи, о том, как не хватало любви и материнской ласки. Оставила свою девочку одну справляться с трудностями, рассчитывая на ее сознательность и понимание. А кровь-то в ее жилах Беаннина, и она проявила себя в самой сложной ситуации, вынудив Айлин наделать глупостей. Ариана когда-то не смогла уберечь сестру от едва не сломавшего ей жизнь проступка и никак не думала, что спустя годы повторит свою же ошибку. Слишком высокого была о себе мнения. Слишком много на себя взяла. И не вытянула, принеся в жертву любимую племянницу.

Наверное, будь такое желание, Ариана нашла бы, чем себя оправдать. Трое детей, один из которых — то ли мужчина, то ли мальчик — требовал внимания и сил больше, чем все остальные дела, вместе взятые. Домашнее хозяйство, которое держалось на ней одной по причине малолетства дочери. Неожиданно проснувшаяся неприязнь между Айлин и Дарре, которая вынуждала выбирать, чью принять сторону, — все это наложилось одно на другое и в какой-то момент вынудило Ариану повести себя в корне неверно. Нельзя было отталкивать Айлин и оставлять ее бездельничать, погрязая в собственных обидах. Пересиль Ариана привычное «я сама», попроси племянницу о помощи, и все могло обернуться совсем иначе. Айлин бы не отказала, а вдвоем справиться что с хозяйством, что с мальчиками, что с глупыми мыслями было бы значительно проще.

Но чего теперь вспоминать и жалеть? Что случилось, того уже не изменить. Двух лет Ариане более чем хватило, чтобы разгрести все дела, избавиться от всех обид — больше за детей, чем за себя, — и решить, как ей быть дальше. И единственно верным поступком казалось постараться объясниться с Айлин. Даже если племянница все еще не простила ее отчужденности, пришло время ломать возведенную стену. И Ариана чувствовала в себе силы это сделать. Пока окончательно не стало поздно.

Не обращая внимания на вечерний час, она быстро собралась, категорическим тоном заявила, что пойдет к племяннице, и столь же решительно отворила входную дверь. И едва не налетела на сидевшую на крыльце Айлин. Охнула, отпрянула, вынудив племянницу сжаться и вцепиться в стоявшую на коленях корзинку.

— Солнышко… — сорвалась с губ Арианы почти забытая ласка. Слишком долго она о ней не вспоминала, злясь и пытаясь воспитывать. Воспитала. И горькие слезы, капнувшие на юбку племянницы, были лучшим тому показателем.

— Мне уйти? — давя всхлип, пробормотала Айлин. От прозвучавшей в ее голосе боли Ариана прикрыла глаза. И так же, не глядя, обхватила племянницу за плечи, спрятала лицо в ее пышных волосах.

— Я больше никогда тебя не отпущу! — не в силах справиться с собственными эмоциями, выдохнула Ариана. Ойра милосердная, как же она соскучилась, даже слов не могла подобрать. Целых два года не видеть племянницу, которая все детство была рядом с ней, которая понимала, выслушивала, радовалась и огорчалась вместе с ней, которую почти восемнадцать лет назад она взяла на руки, заглянула в тогда еще светлые глазки и полюбила сразу и на всю жизнь! Беанна была жестока, приняв решение отправить Айлин из дома. Наверное, она тем самым спасала дочь. Но сколько же это принесло боли. Особенно той, что меньше всего этого заслуживала. — Радость моя! Девочка моя хорошая!..

— Хорошая… — Айлин еще сильнее сжала корзинку — так, что та жалобно хрустнула, — и совсем сгорбилась, словно готовясь к удару. — Я же так… Так вела себя… Так обидела… всех вас…

Ариана замотала головой, стараясь подавить непрошеные слезы и объяснить все племяннице, но вместо этого только окончательно расплакалась, обнимая Айлин, вспоминая ее тепло, ее запах, ее нежность; чувствуя, как рушится вставшая между ними преграда и как доверчиво откликается Айлин на ее ласку, осторожно касаясь пальцами ее запястий, гладя, пристраиваясь щекой к ее щеке…

— Прости меня, — прошептала Ариана. Айлин вздрогнула, обхватила ее руки своими, замерла.

— Ты что? — испуганно выговорила она. — Это я должна!..

Ариана коснулась губами ее лба.

— Ты должна только знать, что я люблю тебя, — с нежностью ответила она. — Всегда любила и всегда буду любить. Как жаль, что не смогла сказать тебе этого раньше. Все боялась, что тебе это не нужно: у тебя свои подруги, родители, своя жизнь…

— Я сочинила кучу оправданий, — пробормотала Айлин, будто не слыша ее и думая только о своем. — Каждый день новое придумывала. Не знала, с какого начать, чтобы ты меня слушать не отказалась.

Ариана вдруг почувствовала, как напряглась племянница, и, поддавшись необъяснимому, нелогичному порыву, спросила:

— Для тебя важно все мне объяснить?

Айлин секунду колебалась, словно не зная, на что решиться, потом кивнула. Вряд ли тете будут интересны ее страхи, но Айлин больше не могла держать их в себе. Вина лежала тяжким грузом, а самые родные люди никак не хотели помочь ей от нее избавиться. Просто рассказать, почему она поступала так, а не иначе. Чтобы не было больше этой недосказанности, едва все не разрушившей. Пусть Айлин сгорит от стыда, но от своего не отступит. Пусть тетя разочаруется окончательно, но хотя бы будет знать правду. А с нее начинать новое всегда проще.

Ариана присела на крыльцо, отобрала у племянницы изрядно помятую корзинку, поставила ее в ногах и сжала обеими руками ладонь Айлин. А та словно только этого и ждала. Отвела взгляд, вздохнула и начала говорить.

Беседа вышла долгой. Голос Айлин звучал то виновато, то осуждающе, потом опять сбивался в оправдания и снова повышался до обиженного. Ариана слушала, не прерывая, не пытаясь объяснить свои поступки до того момента, пока Айлин не закончит и не даст ей такую возможность. Но племянница не потребовала от нее извинений, проявив чуткость и понимание.