— Вернулся, — пробормотал он ей в макушку. — Если простишь…

Айлин всхлипнула и прижалась к нему еще сильнее, хотя казалось, что это уже невозможно.

— Наконец-то я этого дождался, — усмехнулся Энда какому-то ему одному понятному событию, а на Айлин его высказывание произвело самое неожиданное впечатление. Она отпрянула от Дарре, вскочила на ноги, подступила к трехглавому дракону, способному раздавить ее, словно букашку, и принялась высказывать ему претензии, припомнив все несчастья в жизни Дарре. И детство без родительской любви, и рабские мучения от хозяев, и вечную боль из-за пережитого позора. Дарре понятия не имел, ни что она так много о нем знала, ни что принимала все эти вещи столь близко к сердцу, что не побоялась божественного гнева, вступившись в его защиту.

— Ого! — искренне рассмеялся Энда и пристально посмотрел на Дарре, все еще стоявшего на коленях с опущенной головой: так стыдно, как в эти секунды, ему точно никогда не было. — Языкастую девицу ты себя выбрал — не даст тебе спуску.

Дарре вскочил, сверкнул глазами, готовый тут же оградить Айлин от оскорблений — пусть даже из божественных уст, но Энда только предупреждающе мотнул головой.

— Много вы нас слушаете? — поинтересовался он, сразу потушив занявшийся в их душах пожар. — Вот то-то и оно. Мы бы и рады к блаженству вас привести, да вы что дети малые: все пытаетесь уши назло мамке отморозить. А потом просите проблемы ваши решить. Сестры с ног сбились, гордеца твоего от ловушки человеческой отваживая. Уж что только не придумывали: и бурю насылали, и туман непроглядный, и деревья на пути валили. Но он все преодолел. А то, что награда не по вкусу пришлась, так не мы ее выбирали. Хорошо хоть от нынешних родителей не сбежал, а то тоже мы виноваты бы оказались. Вот и еще один с такими же претензиями, — Энда вздохнул и с весьма выразительным недовольством посмотрел на павшего перед ним ниц градоначальника. — Ну что, мил друг, сполна за предательство свое получил? Если бы не ты, обошлись бы малой кровью, и сын твой бессовестный жив бы остался. Так нет, надо было стрелять в несчастного мальчишку, и так натерпевшегося…

— Возьми… возьми мою жизнь взамен его… — совершенно потерянным голосом выговорил градоначальник. — Он все поймет, он исправится…

— Никогда! — категорично отрезал Энда. — Упустил ты его, без матери растя: я потому и терпел так долго его пакости, что обделенным считал…

Но градоначальник не желал слушать отказа.

— Она не лучше, — ткнул он трясущимся пальцем в Айлин, а Дарре как-то равнодушно подумал, что еще одна такая фраза — и он собственными руками задушит главу Армелона. — Почему за нее позволено было отдать жизнь, а за Кёна моего?..

— Потому что это искупление ее отца, — не терпящим возражений голосом ответил Энда. — А твое искупление будет иным. Либо, — тут же добавил он, — ты можешь попробовать пойти своим путем. И тогда уж встретимся после твоей смерти.

Градоначальник содрогнулся, но больше не посмел спорить. Энда же немедленно потерял к нему интерес и окинул взглядом всех собравшихся на площади.

— И снова советую вам сменить градоначальника, — заявил он с таким довольным видом, будто одарил армелонцев божественным просветлением. — А то как в гости не заглянешь, все какие-то темные личности у власти.

В толпе послышались смешки, однако они смолкли вместе с новыми словами Бога Земной Сферы.

— Однако это все лирика, а у нас между тем серьезное дело к юным героям, — сообщил он, отыскивая взглядом возвратившегося из леса Вилхе и его ватагу. Армелонцы расступились, давая проход мальчишкам, неловко топтавшимся возле клетки с двумя пленными и телеги, на которой вповалку лежали измученные драконьи детеныши. Среди жителей пробежал недоуменный шепоток, но вот для Триады улов ребят явно не был сюрпризом.

Энда между тем прогнул драконью шею, опуская голову на уровень головы Вилхе.

— Поделитесь добычей-то? — спросил он. — У меня и покои для этих двоих подготовлены, и лечебный настой с плюшками.

— Это изверги! — возмутился Вилхе. — Они Дарре крылья отрезали, и Джемме угрожали, и драконов несчетное число до смерти замучали…

— Знаю, — неожиданно мягко проговорил Энда, вынудив Вилхе замолчать и внимательно вглядеться в божественные глаза. — И потому хочу заставить их прочувствовать все то, что испытывали их жертвы: каждая жертва. Но для этого мне нужно твое согласие: это ведь твои пленники. Я же в долгу не останусь.

— Мне ничего не нужно, — хмуро ответил Вилхе. — Я хочу только, чтобы виновные были наказаны, а невинные перестали страдать!

Энда вздохнул, отвел взгляд, словно не смог смотреть в наивные детские глаза. Ойра и Ивон переглянулись.

— Какое хорошее желание, — прошептала Ойра.

— И настолько же несбыточное, — отозвалась Ивон.

Вилхе сжал кулаки.

— Не в божественной это власти — управлять людьми, — соизволил наконец объяснить Энда. — Ты разве родителей всегда слушаешься? То-то и оно. Только вы сами можете истребить жестокость в вашем мире. И предлагаю начать немедленно, позаботившись о несчастных ребятах в телеге.

— Я позабочусь! — бесстрашно выступила вперед Нетелл, не обращая внимания на вцепившуюся ей в юбку Джемму. — Пусть это будет моим искуплением.

Энда выдержал паузу, проверяя ее на прочность.

— Драконье отродье, — напомнил он. Нетелл передернула плечами.

— Не бывает чужих детей! — заявила она и крепче прижала к себе розовоглазую дочь. Энда усмехнулся, но потом кивнул.

— Принимаю, — согласился он. — И обещаю свою поддержку. Но не жди, что будет просто.

Нетелл понимающе склонила голову.

Трехголовый дракон поднялся над землей и подцепил когтями клетку с окаменевшими в предчувствии расправы пленниками. Но вдруг развернулся к Вилхе и подмигнул ему.

— Оставляю тебе желание: истратишь, когда придет время.

С этими словами он наконец поднялся в небо и растворился, разметав после себя как воспоминание лишь разноцветную пыль…

Дарре сжимал пальчики Айлин с таким чувством, словно он делал это в последний раз в прошлой жизни. Поднять на нее глаза смелости так и не хватало; только стоять в паре десятков шагов от их общего почти достроенного дома, смотреть под ноги и пытаться заставить себя произнести хоть слово. Кажется, Айлин ясно дала понять, что ее чувства к нему ни чуточки не изменились даже после его откровенной прилюдной слабости. Почему же никак не получалось взять себя в руки и все объяснить? Вряд ли, конечно, было хоть что-то, чего бы Айлин не понимала. Но она совершенно точно не знала, что теперь все будет по-другому и что ей никогда больше не придется волноваться за него и переживать из-за его дурости. Если только она захочет снова его принять.

— Айлин…

Она замерла, и Дарре вдруг почувствовал, что она боится. Страхом была объята вся ее фигурка: слишком напряженная спина, слишком высоко вздернутый подбородок, слишком плотно сжатые губы — как будто лишь для того, чтобы не позволить им задрожать. У Дарре в голове помутилось от панических мыслей. Почему вдруг сейчас, когда все позади и даже Создатели пообещали сделать Айлин счастливой, она вдруг испытывает именно это чувство? Не потому ли, что в драконьей ипостаси его увидела и теперь с чудовищем не хочет иметь дело? Поначалу не думала об этом, из лап смерти вырвавшись, а теперь, согревшись в объятиях родных людей, брезгует к эндову отродью прикасаться? Все-таки представлять и убедиться воочию — весьма большая разница, а Дарре в образе ящера мог навести ужас не только на юную девицу. Но он же расстанется с этой ипостасью уже после первой близости!..

Да только…

Захочет ли Айлин ее теперь?..

— Ты дракон… Настоящий… — пробормотала она, а Дарре с трудом зубы удержал, чтобы не застучали. Неужели правильно угадал? Сам хотел над столь глупыми сомнениями посмеяться, а выходит, что и не глупые они вовсе? — Боги и крылья вернули…