И не успел…
Когтистая лапа сомкнулась вокруг точеной фигурки, а Дарре только в шипастый хвост успел вцепиться клыками и повиснуть на нем, когда Кён направил своего дракона ввысь.
Немного было видно со стен города оцепеневшим от произошедшего людям сквозь дым пожара и копоть обгоревших лиц. Но когда израненное черное тело отделилось от ненавистного белого и устремилось вниз, навстречу своей гибели, в едином порыве вознеслась к небу просьба о милости — и тут же была услышана.
Два черных с золотом крыла, раскинувшись воздушными змеями, остановили падение. Дарре повис в воздухе, будто не зная, что делать, будто не веря еще одному божественному дару. Но всего секунду длилась его растерянность, а следом схватились два дракона в смертельной битве, озаряя черно-синее небо вспышками пламени, окропляя сгоревшую дотла траву брызгами крови.
Дарре дрался отчаянно. Он был меньше, но заметно ловчее, а потому легко уворачивался от приказных маневров белого ящера и сам незамедлительно нападал, целясь в шею, стараясь прокусить чешуйчатую броню.
Крылья работали так, будто он никогда их и не лишался. Или, быть может, у Дарре попросту не было времени поддаваться проблемам. Он боялся думать о том, каково сейчас Айлин в плену у этого чудовища. Сердце то билось, как ненормальное, то вдруг замерзало, не давая вздохнуть, и именно в один из таких моментов Дарре вдруг увидел посеревшее лицо Кёна. Тот с остервенением тряс пустой пузырек, израсходовав подчиняющее зелье до капли. И уже не удивился, когда ящер замер в воздухе, словно пытаясь сообразить, что происходит, а потом медленно и оттого еще более устрашающе повернул к нему голову…
Но Дарре этого уже не видел, потому что ящер расслабил лапы, выпустив крохотное по сравнению с ним тельце, и Дарре бросился вниз.
Он поймал.
Опустился на Главную площадь под защиту города и с небьющимся сердцем разомкнул когти. В его лапе лежала бездыханная Айлин…
* * *
Дарре стряхнул драконью ипостась и опустился перед Айлин на колени.
Свет не померк, и небо не обрушилось на землю. К чему? Дарре просто знал, что без своей рыжей девчонки он не станет жить. Если боги лично не приберут к рукам, взлетит повыше и ринется камнем вниз, забыв про ненавистные крылья и в последний раз пойдя на поводу у собственной гордыни. Айлин не зря пеняла ему на нее, а он только смеялся, не замечая очевидного. И сам разрушил все то, во что поверить так и не решился.
— Ну что, стоили твои крылья этого? — раздался незнакомый раскатистый голос, которому невозможно было не подчиниться. Дарре с трудом оторвал взгляд от мертвенно-бледного лица любимой и без единой эмоции поднял глаза.
Испуганные армелонцы — кто с ужасом, кто с недоверием, а кто и с отчаянной надеждой — смотрели на парящее над площадью трехглавое чудовище, будто слепленное из трех разных драконов. Но Дарре не удивился ни тому, что видит Создателей, ни тому, что они предстали перед ним в таком образе.
— Я не просил! — огрызнулся он, удобнее перехватывая Айлин и прижимая ее к себе, как будто явившаяся в Армелон Триада собиралась ее забрать. Впрочем, они уже это сделали. Снова отняли у Дарре то, что было дороже всего на свете, испытывая на прочность. Только больше он не станет сопротивляться, цепляясь за никому не нужную жизнь. Его срок вышел.
Только почему же тогда так больно? Словно душу на живую вытягивали: медленно, мучительно, беспросветно…
— Разве? — усмехнулся Энда. — А нам с сестрами показалось, что это самое заветное твое желание. Вот мы и исполнили.
— Примите мою благодарность, — совершенно равнодушно отозвался Дарре. Может, разозлить их, чтобы прикончили его на месте? Тогда все просто завершится — быстро и бесповоротно. Как стало теперь самым страстным желанием Дарре.
— Ох, глупенький, — вдруг прожурчала ручейком синеглазая Ивон. — Да что ж ты о смерти-то молишь? Ты о жизни молись. Перед тобой богов Триада, а ты так и не научился в чудо верить.
Дарре хмыкнул, не зная, откуда эмоции взялись, но не в силах удержаться после столь нескромного заявления.
— Я слишком долго в них верил! — дерзко ответил он. — Каждый раз, когда вам ударяло в голову поиграть со мной, я надеялся, что исход будет в мою пользу. И только снова и снова оказывался в той яме, куда вам так нравится меня швырять! Но больше…
— Жизнь за жизнь — хочешь? — скучным голосом прервал его пламенную речь Энда. Дарре даже с колен поднялся, ушам не веря.
— Забирайте! — горячо воскликнул он, смертельно боясь, что Создатели передумают. Энда усмехнулся.
— И даже условий никаких не будет? — поинтересовался он, и Дарре решил воспользоваться этим явным позволением.
— Прикончите меня сразу, не отрезая по кусочку.
Энда поджал губы, а на глаза Ивон навернулись слезы.
— Глупенький, — ее же словом прошелестела Ойра, — не понимаешь разве? Айлин не станет без тебя жить. Особенно зная, какой ценой ей эта жизнь досталась.
Дарре растерянно переводил взгляд с одного Создателя на другого, не представляя, что сказать. Если боги хотели прибрать их обоих, пусть бы уже сделали это, а не пытали своими задачами.
— Мою жизнь возьмите! — раздалось из окружающей площадь толпы, и Дарре узнал голос Эйнарда. Он, очевидно, только сейчас добрался сюда от крепостных ворот. В груди что-то гулко стукнуло: неужели из-за драконьей гордыни еще и он пострадает? И вся семья его, и весь город, лишившийся доктора?
— Лучше мою! — с другой стороны предложил Тила. — Я взял на себя ответственность за безопасность Айлин, мне и отвечать за случившееся!
В толпе послышался ропот: пожертвовать командиром дружинников после нынешних событий людям казалось страшнее, чем остаться без доктора.
А Энда спокойно взирал на всю эту картину, то ли забавляясь, то ли выжидая чего-то, одного ему ведомого.
— Я готов, — прозвучал почти рядом с Дарре старческий, но очень уверенный и совершенно спокойный голос. — Столько лет ждал возможности загладить свою вину. Не откажите в последней милости.
Без единого колебания на середину площади вышел потрепанный годами старик с ястребиным взором. Тила подался было к нему, но тот властным жестом остановил его и смело поднял глаза на Энду.
— Это мой отцовский долг, — с достоинством проговорил он, выдержав взгляды Создателей. Энда согласно кивнул.
— Раз сам вышел, имеешь право на последнее желание, — сообщил он. Бывший градоначальник чуть замешкался, потом вздохнул и в последний раз посмотрел на свою дочь.
— Пусть она будет счастлива, — с несвойственной ему душевностью сказал он. Энда хмыкнул, переглянулся с сестрами.
— Вы, смертные, совсем не оригинальны, — заметил он. — Но, раз обещал, исполню.
Он накрыл незадачливого отца крылом, пряча от окружающих, а потом подул на Айлин. К нему присоединилась Ойра, а следом и Ивон, словно вдыхая жизнь в неподвижное девичье тело, согревая его божественным теплом, даря надежду даже самым отчаявшимся армелонцам.
Айлин вдруг задрожала, будто от холода, а у Дарре в голове только одна мысль осталась — что его рыжая девчонка лежит на холодной осенней земле и мерзнет от этого, а он, бревно бесчувственное…
Дарре снова упал перед ней на колени, подхватил любимую на руки, прижимая к груди и страшась опустить на нее глаза. А вдруг все неправда? Вдруг наваждение какое-то, а он по-прежнему держит хладный труп и, стоит лишь шевельнуться…
Едва слышное, донеслось до уха собственное имя, и только теперь Дарре пробрало. Осознание обрушилось снежной лавиной, погребя под собой и гордость, и стыд, и представления о «настоящем мужчине». Дарре уткнулся лицом в золотой шелк любимых волос и умылся очищающими слезами облегчения.
Айлин не отстранялась, не пыталась что-то спросить, только сжимала его рубаху до треска ткани и горячо дышала в шею, чередуя его имя с короткими, почти болезненными поцелуями.
— Ты смог… Ты вернулся… Ко мне… — выдохнула наконец она, а Дарре так и не хватило сил поднять голову. Наверное, только так можно было отучить его от желания доказывать всем свою состоятельность. Доказал. Кому только? Вдруг выяснилось, что на свете есть гораздо более важные вещи, и Айлин столько раз ему об этом твердила, а он все считал, что она его просто не понимает. А потом едва не поплатилась из-за его заносчивости.
