«Ты не заслуживаешь почтения, потому что не дотягиваешь до величия».

Джюель крепко удерживает мою ладонь, чтобы я не дёргалась. Она вонзает лезвие кинжала в подушечки моих пальцев. Каждая выпускает струйки, они оперативно растекаются по ладонным линиям. Я жалобно ахаю и поднимаюсь с места, каким-то образом улизнув от Джюель. Она толкает меня в плечо, и я носом впечатываюсь в потрескавшуюся землю. Мерзко, унизительно.

— Что с тобой не так? — рычу я. Ноздри мои раздуваются от бешенства, как у дракона, готового выпустить свой огонь. — Чем жизнь тебя обделила? Почему ты такая?

Я и не заметила, как от ненависти перешла на личные вопросы. Джюель молчит, как будто собирается ответить, но я понимаю, что моё предположение абсурдное.

Я хочу в одно мгновение выключить происходящее здесь жестокосердное безобразие, покончить с каждым, кто вредит мне и тем близким, с которыми я делю кроху своего доверия.

Найджел горланит мне прямо в ухо разъярённым, молящим криком. Его белые как у призрака глаза сверкают от слёз. Он выглядит как копчёный картофель, но только с огромными волдырями, покрывающие в основном грудь, лодыжки и шею.

Девочка-ключик. Помощь, взаимовыручка, поддержка.

Я отползаю из-за пронзительных воплей Найджела. Крик действительно может так сильно студить душу, а потом разбивать её на хрупкие льдинки?..

***

Я отползаю всё дальше и дальше, пока не оказываюсь метров на двадцать от происшествия. Прошло десять секунд, но покровители стали такими же маленькими, как игрушечные солдатики. Я вижу корчащегося от боли Найджела, вожделенную Джюель и наслаждающихся злодеяниями хранителей. Они не заслужили ими называться. Подумать только «хранители природы, жизни и Земли» — зло.

Тело начинает чем-то наливаться. Внутри меня словно работает встроенный обогреватель, он накаляется, напряжение постепенно нарастает. Это чувство на удивление приятное, нежно щекочущее, играющее. Сердце колотиться чаще, гулом отдаваясь в ушах, и потом резво тарахтит, как аппарат, который вот-вот взорвётся от огромной нагрузки. Лёгкий зуд зарождается на кончиках пальцев, щеках, шее и коже головы, забирается под волосяные луковицы, которые Владычица мне чуть не выдернула.

Необычные ощущения резко прекращаются. Я ненадолго зацикливаюсь на своих руках, оглядываю тело.

Царапины исчезли.

«Вставай», — мысленно побуждаю себя я. Одного слова достаточно, и я встаю, тут же оказываясь подле пыточного действа.

Невероятные новоприобретённые способности девочки-ключика.

Джюель наблюдает за пыткой, как за кульминационной сценой в кино. Ей не хватает только людских сердец, как закуски вместо попкорна. Финал этой истории наступает на пятки.

Я двигаюсь прямиком к Найджелу, сажусь рядом. Хранители смотрят удивлённо, а Джюель окидывает меня безразличным взглядом. «И что ты сделаешь?», — глазами спрашивает она.

Найджел лихорадочно дрыгается, измученный до неузнаваемости. Я не узнаю того покровителя, которого видела каждый день. Меня страшит, каким он сейчас выглядит.

Мои руки тянутся к телу Найджела. Я касаюсь его шеи и чувствую давление незримых верёвок, которыми его душит хранитель. Я попадаю в эту сеть и выпутаться смогу только тогда, когда он остановится. Хранитель, поджигающий Найджела, направляет струю огня на меня. Пламя останавливается в пяти сантиметрах от моей ключицы, норовя протянуть к моей коже свои жгучие языки.

Я знаю, что это случится. У хранителя нет мотива жалеть меня. Он сожжёт меня, если ему вздумается, а Джюель вмешиваясь не будет.

Я испепеляю серые глаза хранителя. Его веки трясутся, а сухие губы дёргаются. Он раздражён, что приказу Владычицы помешала её дочь.

Огонь близится. Лицо и подбородок припекает. Я держусь, не отводя голову, хотя мои рефлексы толкают меня пригнуться, отползти или закричать «Не надо!». Гордыня не разрешает мне этого сделать. Раз уж я начала — нужно заканчивать, не падать лицом в грязь. «Прикидываться смелой, а потом струсить». Никогда.

Хранитель не замечает Бертран, он делает по-своему и не выполняет команду хозяйки.

Огонь ударяет меня по щеке, я судорожно отворачиваюсь. Жжение молниеносно даёт о себе знать, оно требует тщательной обработки и чего-то холодного. Моя ладонь застывает в паре сантиметров от ожога.

Шею обвивает невидимая тонкая проволока, колючая. Она постепенно сжимается, одаривая зудящими ранами. Колючки на ней стирают только верхний слой кожи. Я перевожу взгляд на хранителя, который занимался удушением.

Найджел лежит без сознания, и только один хранитель запечатлевает кровавые неглубокие ранки на его теле. Внимание хранителей привлекает новая бессильная жертва.

— Подними её в небо и отпусти, — велит молодой хранитель.

— Без проблем, — отвечает старик будничным тоном. Таким, каким желают доброго утра.

— Хватит! — вклинивается Джюель.

Они не обращают ни малейшего внимания на свою повелительницу.

— Считайте, вы уже мертвы, — спокойно говорит она и поднимается с места.

— Нам вынести Найджела? — хохоча, уточняет старый.

Джюель немедля вынимает кинжал и приставляет к его ярёмной вене. Металл плавится в руке Джюель, она лишь вытирает её об штанину.

— Я знала, что глупец это сделает.

Джюель достаёт запасной нож и осуществляет начатое: так быстро, умело, без слабых человеческих раздумий. Вся невозмутимость сохранилась даже, когда кровь в очередной раз окрасила её руки и лицо.

Она бросает оружие за спину, тем самым попав в шею второго хранителя. Он выплёвывает кровь изо рта и в окончательном итоге захлёбывается ею, харкая.

Я сохраняю стойкость. По крайней мере, я пытаюсь и надеюсь, что не выгляжу напуганной после увиденного убийства.

Кажется, что Владычица выкинет что-то наподобие: «Он и так был при смерти», но она безмолвствует. И это жутко.

— Замаскируйтесь под хранителей сферы Чёрного Оникса и бросьте Найджела к фаугам, — устало выдыхая, приказывает она. — Они быстро с ним справятся.

Замаскироваться под хранителей сферы Чёрного Оникса. Что если тот хранитель в маске, что мучил меня, был из сферы Голубой Бирюзы?.. «Джюель, ЧТО ТЫ ТАКОЕ? И какое несчастье принесло тебе моё рождение?».

Всему должна быть причина, даже если действия необоснованные. Джюель не выглядит умалишённой, а, наоборот — в каком-то смысле сильной и хитрой.

— Милдред. Я была не в настроении. Вернёмся и обсудим некоторые дела. Нам стоит многое наверстать.

— Не в настроении… — голос мой безжизненный, но как только Джюель улыбается, я вскипаю.

— Да. У всех бывает такой период. Ты моя дочь, Милдред. Я могу делать с тобой всё, что посчитаю разумным. Я управляю не только всей сферой, но и тобой. Везде и всегда, какой бы камень тебя ни выбрал. Ты — единственное существо, которым я могу правомерно располагать.

Я оставляю землю, струшиваю пыль с ладоней.

— Не-ет, — я истерически улыбаюсь. Хранители глазеют на нас со странным интересом, в предвкушении какого-то взрыва, легендарной битвы. Они не могут скрыть потрясение, овладевшее ими, стоило мне встать. Джюель убьёт меня за такое неповиновение, и они это понимают.

«Побеждают люди, пропитанные гневом, но умеющие сдерживать его».

Моя цель — придерживаться своих принципов и бороться с порывами прикончить каждого, кто хоть вздохнёт при мне неподобающе.

«А ведь это может стать твоим оружием», — думаю я.

«Оружием нужно искусно пользоваться».

— Во-первых, Джюель, ты не моя мать, — заявляю я. Улыбка или хоть какой-то смешок помогает мне умерить пыл, растущий с каждым моим словом. — Во-вторых, ты ошибаешься, думая, что я буду подчиняться твоим прихотям. Называешь себя матерью и не знаешь особенностей характера дочери. М-м-м… Пустословие — это жалко. Мы не будем близки, даже если во все вселенной останемся только мы вдвоём.

Я выдыхаю. Владычица внимательно выслушала меня. Я жду, что она набросится на меня, но она всего лишь заправляет руки за спину.

— Не говори того, в чём не уверена.